Кае де Клиари - Интермеццо, интермеццо [СИ]

— А что было дальше? — Спросила одна из них.

— А дальше, я эту деваху замочила, а парня стырила! Мы поженились, и жили долго и счастливо! — Выпалила Анхе, и над галерой на несколько секунд повисло молчание.

Первым очнулся попугай и захохотал так, что свалился с бочки, на которой сидел. Пираньи сообразили, что их снова надули и сами покатились со смеху. У меня отлегло от сердца, хоть я и не нашёл здесь для себя ничего особо смешного. Но всё же я был в немалой степени озадачен. Слишком уж рассказ этой девушки напоминал знакомые мне события. Но я так и не понял, что это могло означать. До сих пор не понимаю.

Вобщем, игра всем понравилась. Когда смех прекратился и жребий был брошен снова, мы выслушали коротенький рассказ Щетинки о том, как она однажды ловила рыбу, а выловила колибри размером с корову, но показать её подругам не смогла, так-как очень хотела есть, а потому слопала свою добычу на месте, в одиночку и сырую. Потом ещё одна пиранья рассказала, как нашла в джунглях гнездо диких пчел, в котором совсем не было мёда, зато было полным полно золотых монет. Пчёлы собирали эти монеты с особых цветов и кормили ими своих деток. Надо было видеть, как при этом сверкнули глаза Огнеплюя! Остальные рассказы были в том же духе.

Когда очередь дошла до меня, то я попросту вспомнил несколько детских сказок: «Три дракончика и злой рыцарь», «Драшенька и Йети», «Дракон-царевич и Серый Тамплиер». Впрочем, они успеха не имели, и тогда я поведал историю «своей любви к прекрасной дельфинье Ангелинде», которую рассказывал раньше команде Ванхагена. Эта байка прошла на ура! От меня потребовали повторить некоторые моменты, а когда я объявил, что этого не было, и я всё придумал, то многие не поверили, что это выдумка. Даже Огнеплюй косо посматривал в мою сторону.

А вот с шутками вышло хуже. В один прекрасный день, когда от нечего делать, я дремал себе на солнышке, ко мне подошла Заноза и сказала, что Анхе зовёт меня к себе в каюту. Такого раньше не было! Во-первых, потому, что эта каюта была слишком маленькой, и мне было в ней откровенно тесно, а во-вторых, Анхе обычно сама подходила ко мне для разговора или кричала через всю галеру, если хотела позвать. Я уж подумал, что с девушкой приключилась какая-то хворь, раз она не выходит из своего убежища и поспешил туда.

Когда я постучал в дверь каюты, ответом мне были невнятные звуки похожие на стоны. Я тут же распахнул дверь и увидел, что на низкой и ужасно узкой кушетке, которая служила нашей пиратке постелью, кто-то лежит, накрывшись одеялом с головой. При этом одеяло странно шевелилось и из под него раздавалось мычание. Я откинул край одеяла и моему взору предстал Огнеплюй, связанный по рукам и ногам… То-есть по крыльям и лапам. В клюве у бедняги торчал кляп, и было, похоже, что он задыхается. Когда я освободил его от пут, первое, что он сказал, отдышавшись:

— Всех съем! Верну драконий облик и сожру этих…, (тут он не слишком прилично обозвал нашу команду), всех до одной! Такое со мной протяпать! Научил на свою голову!

Я, как мог, успокоил разгневанного брата, после чего выяснил, что пираньи захватили его спящим, накинули мешок на голову, связали и засунули сюда. Что же касается Анхе, то он её не видел, но не уверен, что всё это было проделано без её ведома. Короче, он просто кипел от обиды и я опасался, что дело может закончиться огненными плевками. Однако Анхе и в самом деле нигде не было видно.

Должен сказать, что к тому времени мы стояли в некоем подобии бухты, а точнее в длинной узкой щели, образованной причудливым рельефом местности и прибрежной растительностью, затянувшей берега плотной паутиной кустарника. Сколько здесь было комаров! Зато в болотистых заводях водились громадные рыбины. Толстомордые, зубастые, могучие, но непугливые, и доверчивые, как поросята! Их даже неудобно было есть, настолько это были славные создания. Впрочем, это моё впечатление основательно поколебалось после того, как я нашел в желудке одной из них полупереваренную человеческую руку. Во всяком случае, пираньи уплетали эту рыбу за обе щеки, и наличие останков сородичей в её желудке никак не повлияло на здоровый девичий аппетит.

Причина нашей стоянки была проста — на галере совсем закончилась вода и провизия. Как я уже рассказывал, нам не удалось пополнить запасы во время последней высадки на берег. Казалось бы, что проще — отплыли подальше, (благо погони за нами не было), пристали к берегу, набрали воды и еды…, ан — нет!

Берега, как назло, оказались на многие мили неприступными. К тому же погода испортилась, поднялся сильный ветер, который отнёс нас далеко в океан, где мы чуть было, не потеряли направление, так-как компас, (тоже стыренный Огнеплюем из семнадцатого века), сбесился, и его стрелка вращалась вокруг своей оси, будто хотела выработать электричество!

Так нас мотало пару дней, пока не вынесло к этому берегу, где совсем не было следов человеческого присутствия, (кроме разве что руки в рыбьем желудке). Зато здесь нашлась на удивление удобная расщелина, куда наше судно вошло, как нож в ножны. А ещё, эта трещина оказалась устьем неширокой реки, и вода здесь была наполовину пресная. Мы стояли в этой бухте уже неделю, отдыхали, зализывали раны, занимались мелким ремонтом и… развлекались, тем способом, о котором я рассказал только что!

Ни в трюме, ни в гальюне Анхе не было. Не было её и среди пираний, которые выглядели, как группа очень довольных собой заговорщиков. Глядя на их хитрые рожи, я вдруг испытал то же чувство, что и Огнеплюй, только мне хотелось их не сожрать, а хорошенько отшлёпать! Они явно издевались над нами! Стоило отвернуться, как за спиной слышалось хихиканье, перешёптывание, а порой и откровенный смех. Я понял, что закипаю и от этого почувствовал себя очень глупо. И тогда я решился на то, чего избегал всё это время — применил насилие.

Я знал, что угрозы не помогут, что пираний трудно напугать, что они малочувствительны к боли, а мой авторитет среди них не настолько высок, как хотелось бы и напрямую зависит от Анхе. Поэтому я решил действовать предельно жёстко, и выбрал для этого самую неожиданную жертву.

Возле борта, немного в стороне стояла Клюква. Кажется, её звали именно так. Эта девушка не принимала участие в общем веселье и была занята тем, что чинила какую-то снасть, но я набросился именно на неё. Почему? Просто потому, что она была к этому менее всех готова!

Не тратя лишних слов, я схватил, пискнувшую от удивления Клюкву, в охапку, перевернул и, взяв за одну ногу, «вывесил» за борт. Пираньи, в отличие от Анхе, не очень-то любят купаться. По крайней мере, они стараются делать это на мелководье и никогда не заплывают туда, где можно нырнуть «с головкой». Вид зеленоватых волн, мягко бьющих в корпус судна, так перепугал бедную Клюкву, что мне даже подумалось, как бы с ней не случился обморок. Но я был твёрд!