Энтони Райан - Королева пламени

— Он наконец-то перестал чесаться, — смущенно пояснила сестра и коснулась шрама кончиками пальцев.

Френтис подумал о том, что боль и смерть вокруг совершенно не подействовали на Иллиан. Она была права, орден — лучшее место для нее.

— Я прямо сейчас пойду туда, — пообещал он. — Скажи Дергачу, пусть соберет бригаду из местных свободных. Нужно убрать тела. Платить будем хлебом. Нельзя же заставлять людей работать ни за что.

Поход быстро стали называть Грязным маршем. Лирна нутром чуяла: под таким именем он и войдет в историю, если какой-нибудь школяр сподобится написать про королевские деяния. Дождь начался, как только войско выступило, и не прекращался две недели. Почва превратилась в липкую, вязкую, за все цепляющуюся грязь, намертво хватала за ноги, копыта и тележные колеса. Войско застопорилось, не пройдя и сотни миль.

— Ваше величество, это цена Дара, — объяснил Каэнис на штабном совете. — Призвание мощной бури нарушило природный баланс.

— И как долго это будет продолжаться? — осведомилась Лирна.

— Пока не восстановится баланс. Это может быть и день, и месяц. Наперед не скажешь.

— Кто-нибудь из вашего ордена может помочь нам?

Каэнис беспомощно пожал плечами:

— Единственной носительницей подобного Дара, кого я встречал, была та девушка из Пределов.

Лирна решила проигнорировать откровенный намек. Каэнис еще злился на то, что королева отказалась побуждать к вступлению в орден Одаренных из Пределов. Кое в чем Каэнис был еще упрямее недоброй памяти Тендриса.

— Ваше величество, нам необходимо выйти на дорогу, — с нажимом выговорил граф Марвен. — Воларские дороги знамениты отличным качеством и устойчивостью к непогоде. — Его палец указал на линию в двадцати милях к северу. — Это дорога в северные порты. Мы на четыре дня отклонимся от запланированного пути, но зато не придется неделями месить грязь.

Хотя Лирне и не нравилась идея уклониться от прямого похода на Волар, альтернативы она не видела. Королева уже хотела выразить согласие, но тут заговорил тот, чей голос редко слышали на совете:

— Ваше величество, это было бы ошибкой.

Лорд Аль-Гестиан стоял у самой стены шатра. По обе стороны от лорда было пусто. Люди не желали приближаться к человеку, которого за глаза звали «владыка предательства».

Королева не очень хотела звать его на командирский совет, но люди Аль-Гестиана отлично проявили себя в морской битве, уже названной Битвой сигнальных огней. Кроме того, войско потеряло много командиров. Поэтому королева передумала. В конце концов, зачем-то же она его пощадила.

— Милорд, и почему же? — спросила она.

Граф Марвен нахмурился. Из всех командиров он питал наибольшую неприязнь к лорду Аль-Гестиану. Насколько королева знала, эта вражда зародилась еще во время экспедиции в Альпиранскую империю, на войне в пустыне.

— Нужно избегать очевидных подходов, — ответил Аль-Гестиан. — За дорогой будут наблюдать. Известия о нас за несколько дней достигнут Волара. Если посылать силы на север, то лишь с диверсионными целями.

— А самим тем временем барахтаться в грязи, — пробурчал граф Марвен.

— Никакой дождь не вечен, рожден он Тьмой или нет. Если мы не можем идти через грязь, не сможет и враг.

— Истинный наш враг — время, — сказала королева. — Каждый день нашего бездействия позволяет императрице стянуть дополнительные силы к Волару. Владыка битв, обнародуйте приказ армии повернуть на север с завтрашнего утра. Все, милорды, за работу.

Когда Лирна вернулась в свой шатер, Алорнис снова рисовала. Она склонилась над мольбертом и лихорадочно чиркала углем по листу. Днями Алорнис возилась с установленной на повозке баллистой и почти ни с кем не разговаривала, а вечером рисовала. Лишь тогда в ее лице появлялась жизнь, загорались глаза, губы неслышно шептали. Похоже, Алорнис вспоминала — но, судя по рисункам, лучше бы она накрепко забыла. На пергаменте горели корабли и люди, матросы, раскрыв в беззвучном крике рот, падали в штормовое море. Каждую ночь — лист за листом нескончаемого ужаса.

— Она хоть что-нибудь ела? — сбросив набрякший водой плащ, спросила Лирна у Мюрель.

— Только немного каши, ваше величество. И то Давоке пришлось впихивать силой.

Лирна присела рядом с Алорнис. Та лишь едва заметным кивком приветствовала королеву. Уголь беспрерывно скреб по пергаменту. Лирна с облегчением отметила, что на этот раз из-под руки госпожи Королевского творца выходила не обычная мастерски прописанная сцена кровопролития, а портрет. Алорнис несколькими точными скупыми линиями обозначила лицо, затем прорисовала глаза — с суровым прищуром, темные, понимающие, упрекающие. Глаза, которые королева хорошо помнила.

— Твой брат любит тебя, — сказала королева и коснулась руки Алорнис.

Та заметно дрожала.

— Это мой отец, — не отрывая взгляда от рисунка, пояснила Алорнис. — У них одинаковые глаза. Он тоже любил меня. Возможно, если Вера права, он сейчас видит меня. Может быть, сейчас он меня любит больше, чем раньше. Ведь мы с ним теперь похожи, правда? Он тоже однажды убил огнем многие тысячи людей. Когда он постарел и пришли болезни, он иногда метался в кровати и кричал, видел кошмары и просил прощения.

Лирне отчаянно захотелось схватить ее, встряхнуть, дать пощечину, заставить вернуться ту веселую задорную девушку, которую она встретила в Алльторе. Но королева посмотрела Алорнис в глаза и поняла, что та девушка ушла навсегда, сгорела в огне вместе со множеством людей.

— Миледи, примите ваш снотворный настой, — сказала Лирна и осторожно, но решительно выдернула у нее из пальцев уголь. — У нас завтра трудный переход, вам следует выспаться.

К дороге добрались за три дня, хотя путь на север был едва ли лучшим, чем прямо к Волару. На третий день дождь ослаб. Брат Келан докладывал о многих случаях болезни, известной как «нога стражника», развивавшейся от постоянного погружения в воду: кожа становилась будто губка. Уже на всех повозках сидели солдаты с серыми измученными лицами, с толстыми, спасающими от влаги повязками на ногах. Потому все вздохнули с облегчением, когда вышли к дороге, удивительному шедевру инженерного гения, ни в какое сравнение не идущему с грязными канавами, носящими название «дорог» в Королевстве. Заметив плавный изгиб полотна, позволяющий дождю стекать на обочины, Лирна подумала:

«Эх, Мальций, если бы ты видел это, то выскреб бы всю сокровищницу, лишь бы протянуть через страну подобное чудо».

— По такому мы пройдем тридцать миль в день, — топнув ногой по брусчатке, с довольной усмешкой объявил граф Марвен. — А когда распогодится, то и больше.

— Обязательно разведайте окрестности, — посоветовала Лирна.