Энтони Райан - Королева пламени

— Они знают об Одаренных, я уверен, — не в силах скрыть отчаяние, заныл Дарнел.

«Даже этот болван понимает: его звезда катится вниз, — глядя на переминающегося с ноги на ногу лорда, подумал Алюций. — Хочет купить себе благорасположение за знания аспектов».

— Аспекты драгоценны для тех, кто еще свободен в этих землях, — сказал отец Алюция. — Вредить аспектам — значит провоцировать восстания.

— Люди в любом случае взбунтуются, — задумчиво проговорил воларец. — Эти ваши аспекты очень интересны. Аспект-воин заинтриговал Совет настолько, что нам приказано немедленно после захвата направить его в Волар. Думаю, допрос аспектов окажется весьма полезным.

Алюцию не понравился нажим на слово «допрос».

— Если вы дадите мне еще немного времени, я думаю, что непременно склоню аспектов к сотрудничеству. Например, аспект Дендриш выложит какие угодно секреты за хороший обед.

Мирвек не рассмеялся, но прищурился и тяжело уставился на поэта. До сих пор воларец смотрел на сына генерала, своего раба, с легким презрением, но теперь Алюций понял: Мирвек видит его насквозь.

— Моего самого способного допросчика забрал ваш Красный брат, — сказал воларец. — При квалифицированном допросе ваши аспекты заговорили бы через пару секунд. Я послал за заменой. Она должна прибыть в конце недели, вместе с нашими войсками. Вам придется подождать.

Алюций ответил грациозным поклоном и попятился, когда воларец махнул рукой — мол, иди уже. Когда Алюций шел к двери, он чуть не ежился от полного ненависти взгляда Дарнела — и снова поразился своему бесстрашию.

— Это было неожиданно, — признался Алюций, когда сестра Кресия, нагая, дрожащая, легла поверх него и тяжело задышала в ухо.

Затем она поднялась, отвернулась и потянулась за блузой.

— Я слишком долго сижу здесь. Меня замучила скука. Поэт, не влюбляйся в меня.

Он отогнал воспоминание об Алорнис, рассмеялся, чтобы утихомирить совесть.

— Сестра, уж поверьте, меня не стоит этому учить.

Кресия криво глянула на него и поднялась с кучи шкур, служившей постелью. Сестра ничего не сказала, когда Алюций явился в подземелье, лишь кивнула в сторону бокового прохода, завела поэта в свою комнату, сбросила одежду, встала перед ним нагой и вызывающе посмотрела. Алюций искоса глянул на Двадцать Седьмого, упершего пустой взгляд в филигранную кирпичную кладку. Кресия сказала, что ее брат и сестра бродят по ночным улицам, собирая знание и припасы, хотя Алюций принес в подвал достаточно снеди, чтобы хватило до зимней ярмарки. После нее нехватка еды станет наименьшей из возможных проблем.

— Кто она? — с легким раздражением спросила Кресия.

— Кто «она»?

— Женщина, о которой ты подумал мгновение назад, — пояснила Кресия, затянула ремень и присела, чтобы надеть сапоги.

«Может, она собирает знания через близость? И такая же шпионка, как и я?» — подумал Алюций, а вслух сказал:

— Ну что вы, миледи, как мужчина может думать о ком-то другом, лежа в ваших объятиях?

Она вздрогнула от холодной желчи в его голосе. Алюций ощутил легкий укол совести и подумал, что всегда ранил сердца девушек, как мотыльки на пламя слетавшихся к симпатичному поэту с грустной улыбкой и сладкими объятиями — и к неизбежным слезам при расставании. Алорнис была единственной женщиной, которую он не разочаровал. Но поэт даже не поцеловал ее ни разу.

— Если ты хочешь что-нибудь выведать у меня, проще и быстрее спросить, — посоветовал он.

Она встала и швырнула ему рубашку.

— Отлично. Я спрошу, когда вернутся сестра и брат. И ты расскажешь все до последнего, если хочешь, чтобы мы помогли твоей эскападе.

Когда те вернулись, все уселись за скудную трапезу из сушеного мяса и хлеба, запивали водой — отец Алюция посчитал излишним снабжать затворников вином. Если Инела и Релкин и ощутили напряженность между Кресией и поэтом, то не подали виду. Хотя, как показалось Алюцию, Инела весело глянула на сестру.

— Отчего ты так уверен, что королевская армия нападет в зимнее солнцестояние? — спросил Релкин.

— Ни от чего. Если не считать моего совета напасть как раз тогда.

— И как ты подал совет? — осведомилась Кресия.

— Голубем. Между прочим, моим последним. Так что не просите послать еще.

— И как же поэт сделался голубятником?

— А так, что он — шпион на службе мельденейских морских владык, — сообщил Алюций, отхлебнул воды и вздохнул.

Ах, какое он в последний раз пил вино! Из отцовских подвалов, одно из старейших, само собой, кумбраэльское — глубокий, богатый вкус южных виноградников. Но и бутылки этого чудесного вина не хватило, чтобы принести сон, успокоить душу, опечаленную отъездом Алорнис в Северные пределы. Потому Алюций прихватил бутылку бренди с кухни, свалился в кровать и проснулся, только когда город заняла воларская армия.

— Значит, ты — предатель Королевства, — заключила Кресия, прервав его благостные воспоминания.

Ее рука потянулась к кошелю на поясе, а брат Релкин повернулся к Двадцать Седьмому, несомненно, готовясь применить свой Дар.

— Похоже на то, — согласился Алюций, посмотрел на свою чашку с водой, скривился и отодвинул ее.

Повисло напряженное молчание.

— Почему? — не сводя с него взгляда, наконец спросила Кресия.

— Это не ваше дело. Важно то, что у нас общий интерес: вернуть этот город Королевству и не допустить большого кровопролития. И сейчас я в наилучшем положении для того, чтобы добиться желаемого.

— Шпион не заслуживает доверия.

— Доверие? И вы еще говорите про доверие? Вы, прожившие жизнь во лжи? — Алюций рассмеялся. — И что вы творили для ордена во имя Веры? Сколько крови пролили из теней за много лет?

Крыса Инелы побежала по столу, понюхала руку поэта, оскалилась и громко пискнула.

— Он чует ложь? — спросила Кресия.

Толстушка Инела покачала головой:

— Нет, только презрение к нам.

Лицо Кресии перекосилось от ярости, но сестра справилась с гневом и убрала руку от кошеля. Крыса пискнула напоследок и побежала к хозяйке, а брат Релкин отвернулся от Двадцать Седьмого.

— Как ты это сделаешь? — спросила Кресия.

— Воларские подкрепления должны прибыть в канун зимней ярмарки. Их встретят в гавани командор Мирвек, лорд Дарнел и мой отец. И я. Меня оттуда не станут прогонять. Меня и не заметят. Мне понадобятся умения вашей сестры для того, чтобы устроить диверсию и отвлечь внимание.

— От чего отвлечь внимание?

— Судьба этого города в руках моего отца. Без его мудрости Дарнел и его союзники обречены.

— Трудно сыну убить отца, — заметил Релкин.

— Если вы сомневаетесь во мне, убейте меня сейчас и слоняйтесь тут до тех пор, пока не явится королева Лирна, — сказал Алюций, увидел ненависть в холодном взгляде Релкина и подумал, что наплевать. — Мне нужно, чтобы вы и сестра Кресия освободили аспектов.