Анна Алмазная - Телохранитель [СИ]

— Он уже решил! — выдохнул Рэми. — Ты забыл?

— Я ничего не забыл. Оговорюсь, Миранис решит, а мы одобрим. Или не совсем одобрим. Твой конфликт с принцем мы обсудим позднее. В постель я сказал!

И грубо толкнул Рэми на кровать принца, да так, что тот спиной приложился о столбик балдахина. Проклятие! Не драться же с ним!

И раньше, чем Тисмен сам подошел к кровати, Рэми вздохнул и послушно упал спиной в мягкие перины. Разбитые в кровь ладони болели невыносимо, и Рэми никак не мог вспомнить, где он их так ранил. Он вообще не помнил ничего после того, как согласился идти с дозорным. И свое превращение в зверя, как и разговор с Миранисом… но и спать теперь не хотел.

Тисмен сел на кровать, прикоснулся ко лбу Рэми, и сразу же окутала, позвала за собой ласковая, знакомая сила. Сам того не заметив, Рэми заснул, а когда проснулся, боль в руках уже утихла. Несколько не веря, он поднес ладонь к глазам, слегка пошевелил пальцами. Мелькнули синим и вновь погасли разбуженные татуировки, и Рэми прикоснулся к вискам, пытаясь выгнать из головы ноющую боль.

— Полежи еще немного, — тихо прошептал рядом Тисмен. — Жар скоро пройдет, и тебе станет лучше.

Лежать в тяжелой полудреме было хорошо, даже приятно. Кто-то ходил рядом, менял быстро становившиеся теплыми компрессы, что-то кому-то шептал, кажется, отдавал короткие приказы. Рэми не различал ни голосов, ни слов.

Не сразу понял он, что лежит открыв глаза и смотрит в вышитый серебренными звездами темно-синий балдахин, наблюдая, как бегает по ткани отблеск огонька, мечущегося за стеклом светильника.

Ночь… была глубокая ночь. Замок кутался в тишину, за открытым окном рассыпалась по синему бархату россыпь звезд и перешептывались о чем-то деревья. Пахло росой и цветущими розами, пронеслась по небу легкая тень.

Рэми улыбнулся, позвал, вытянув вперед руку. Маленькая, серая в черных полосах сова уселась на запястье, посмотрела круглыми, умными глазами, и, послушавшись бесшумного приказа, улетела в открытое окно. На охоту.

Вновь разболелась голова и, наверное, он ненадолго заснул, а когда проснулся, мелькнула перед глазами украшенная перстнями ладонь, убирая ото лба прилипшие волосы. Движения были мягкими и осторожными, прикосновения чужих пальцев — прохладными, умиротворяющими, и боль в висках стала из острой пульсирующей, а позднее и вовсе отхлынула, оставив за собой дивное ощущение покоя.

Медленно повернув голову, он встретился глазами с принцем, и сонная одурь сразу же развеялась: Рэми уже и не помнил, когда разучился доверять своему Миранису. Он не знал, были ли в покоях другие телохранители, а проверять магией побаивался… Да и Миранис вновь был укутан щитами по самую макушку, будто не очень-то хотел выдавать свои чувств.

И зачем Тисмен притащил Рэми к принцу? Вот зачем?

— Тебе лучше? — мягко спросил Мир, и в синем взгляде его промелькнуло что-то когда-то очень знакомое, но теперь почти забытое.

Так смотрел Миранис, той давней ночью, когда они встретились. Тогда Рэми, раненный, дрожащий, сидел напротив принца, а меж ними потрескивал, шептал что-то костер. И зачем Рэми только тогда спас этого оборотня? Да и как мог не спасти?

— А тебе? — сам для себя неожиданно холодно парировал он.

Он вспомнил вдруг, что спина принца исполосована кнутом, что каждое движение, даже дыхание, должно было причинять ему боль… видел, что Миранис не помогал себе магией. А до рассвета еще так далеко…

— Меня не убивали, — внезапно открыто, даже как-то неловко улыбнулся принц.

Рэми украдкой вздохнул: ничего не закончилось. Иначе с чего бы Миранису быть столь неожиданно ласковым с опальным телохранителем? Новой порки испугался? Вряд ли, Рэми в это не верил.

Только уже было все равно: издеваться над собой он больше не позволит. Ни Миранису, ни его телохранителям.

— Но ты убивал, — равнодушно ответил Рэми, уже смирившись с неизбежным.

За окном вскрикнула, почувствовала гнев заклинателя, птица, а Рэми сразу же пожалел о своих словах: в отблесках светильника Мир дернулся и заметно побледнел. В синих глазах его мелькнуло сначала удивление, потом смех. Неестественный, злой, он незнакомо искривил черты лица, перешел на губы, заставил дрожать голос, когда принц наконец-то выдавил:

— Даже так не шути. Я дурак и многое натворил, мы оба это знаем, но я никого не убивал…

И замолчал, будто подавившись словами. А Рэми смотрел на принца и быстро соображал. Судя по потрясенному взгляду, не помнит, и, может, слава богам, что не помнит. И говорить ему нельзя, зачем? Да и другим телохранителям не скажешь — если они выпороли Мира за побои, то что они сделают за убийство?

Смерти своей Рэми не помнил. Вообще ничего не помнил. Помнил лишь как Миранис всаживал ему кинжал в спину, как смеялся и медленно поворачивал лезвие в ране. Помнил собственные боли и неверие.

Помнил. Смотрел в глаза наследнику и пытался угадать… а если забота принца все же притворство? Здесь нужны не телохранители, а искушенный в таких делах брат, его дозор и его дознаватели. Майк нужен… нужны люди, которые верны не Миранису, а брату.

Необходимо бежать от Мираниса или его спасать, Рэми уже и сам не знал. Он ничего не знал, запутался в этой сети, как муха в паутине и уже отчаялся вновь обрести свободу.

— Мне нужно поговорить с Арманом, — сказал Рэми, различив, наконец, у дверей коренастую фигуру Кадма.

— Сначала ты поговоришь со мной, — спокойно ответил принц. — Ты мой телохранитель, а не своего брата.

Но Рэми упрямился, зная, что сейчас нельзя сдаваться:

— Мне нужен дознаватель.

— Я здесь, мой архан, — вдруг вышел из тени Майк.

Жив, боги, жив! И в глазах привычный покой, не боится, смотрит, как всегда прямо, с уважением. И, выдохнув с облегчением, Рэми сразу же напрягся, поймав взглядом принца. Мир опять злился. Смех его утих, глаза опасно сузились.

— А теперь говори правду! — прошипел Мир. — Что было в кабинете?

Не в силах даже самому себе признаться, что это он не досмотрел принца, Рэми ляпнул первое, что пришло в голову:

— Не помню.

— Врешь! — не поверил Мир. Его глаза полыхнули синим пламенем, в комнате резко запахло пряностями, а воздух сгустился.

Рэми лишь криво улыбнулся, высоко подняв подбородок. Сегодняшний гнев принца казался все же другим, и источником этого гнева была уже не ненависть, искреннее беспокойство. А такому Рэми умеет противостоять.

— Не помню, — упрямо ответил он.

— Врешь! — вскричал Мир. — По глазам вижу, что врешь!

— Рэми, скажи правду! — мягко вмешался Тисмен. — Все равно придется рассказать. Так что давай лучше сразу.

И он здесь? Они все здесь? Все телохранители, а вот брата привести забыли. Слишком много их, слишком сложно им сопротивляться. Самые сильные в Кассии маги, они, тем не менее, Рэми не пугали. Он тоже был высшим. Он тоже носил в себе душу одного из двенадцати, самого сильного из них, Аши. Он с легкостью менял судьбы каждого, даже богов, но… он никогда бы не навредил никому из носителей братьев Аши. Не мог. Даже Миру не мог. Даже после того, что он сделал.