Василий Давыдов - Духодар

— А ты что делать будешь? — буркнул Рев, недовольный, что им командуют.

Биф хмыкнул. Что делать, что делать… Он уже делает. Трудится, между прочим, не покладая рук. Так-то.

— А я буду поднимать ваш боевой дух, братцы! Петь буду, — выдал он и рассмеялся.

Надо сказать, что напугал он ученого не хило. Да и Герб как-то насторожился. Кто его, этого Бифа знает, как он поет? Щас как завоет, так все с бревна в болото попрыгают, лишь бы пения такого жуткого не слышать. С певцами-любителями очень осторожным надо быть, это все знают. Потому как, если дашь такому волю, так он, пока слушатели с ума не сойдут, будет одаривать окружающих своим исполнением.

— Может не надо? — робко поинтересовался Герб. Он, собственно, вообще не шибко-то музыку любил. Ему больше звуки природы по душе: шелест листьев там, дуновение ветерка. Такое вот.

— Ты давай, не отвлекайся, — перебил его Биф, — ветками занимайся, а я покуда слова вспомню. Давненько не пел. С той попойки, помнишь, Варин?

— Как не вспомнить… Хотя на трезвую ты, на мой взгляд, получше поешь, — подтвердил староста.

— Так я без эля слова хотя бы помню, хе-хе, — усмехнулся Биф и задумался. Что бы такого ободряющего спеть-то? Надобно что-нибудь этакое выдать, настроение поднять, но чтобы и бдительность не теряли. Все-таки болото, а не прогулка по саду. Кажется, припоминается одна довольно неплохая песня…

И Биф запел:

Сказать «удивил», значит ничего не сказать. Прямо в шок поверг слушателей. Вот, еще пару минут назад, они уши себе мхом затыкали, а тут рты пораскрывали и оцепенели будто. Понравилось, похоже, довольно заключил Биф. Ну а то, уж он-то знает, как народ на дело сподвигнуть. Приходилось, однако, по жизни разное испытать и много где потрудится. Ежели вспомнить, то рассказ на несколько дней выйдет. Некогда, да и не надо никому слушать такое.

— Да, братец, эля бы сейчас, совсем не дурно было бы… — покачал головой Варин. Может и прослезился этот громила, да негоже мужику показывать свою слабость, пусть и ностальгическую. Мужик всегда крепкий как скала, назло врагам, на радость женщинам и детям. Иначе нельзя, а то враг слабину почувствует и бесчинствовать начнет. Кому такое понравится?

— Много у тебя талантов, я смотрю, — заметил Револьд, — и рисовать говоришь умеешь, и петь, и в драке не дурен. Неужто бывает так?

Биф вздохнул.

— У меня были хорошие учителя, так скажем, — задумчиво ответил он, — с хорошими розгами. Я прикладывался к элю, а они прикладывались ко мне. Я прогуливал занятия, а они прогуливались по моей спине. Такие вот дела. Давно это было… Вы это, гребите. Я чего, зря пел что ли? Труд артиста оплачиваться должен, сами знаете.

И действительно, пора было за дело браться. Герб вырастил знатные ветки: не на каждом дереве такие встретишь. Листвы хоть отбавляй. Конечно, до весла далеко им, но выбирать не приходится, когда жить хочется.

Теперь три пары рук помогали бревну продвигаться в глубь болота. Течение давно уже ослабло и все движение обеспечивали корни. Так что ветки пришлись как никогда кстати. Больше всего пользы было, конечно, от Варина. У него один замах — и бревно на всех парах несется, словно корабль с парусами. Полезный мужик, ничего не скажешь. Работящий. Герб тоже нужный парнишка: и бревно двигаться заставил и ветки соорудил.

Один Рев не ясно для чего нужен. И гребет вон не шибко-то, устает быстро. И зачем его вообще в команде держать, не понятно. А… ну да, это ж по его задумкам путешествие состоялось. «Странник, поклонник удачи»… Тьфу! Не про него это. Ему бы в городе, в холеном сюртуке али камзоле, званные вечера проводить. А тут жизнь, тут каждый день выживать надобно. Где что не доглядел — утром можно и вовсе не проснутся. Хорошо, что этот ученый под его, Бифа, присмотром. Глядишь и выйдет толк из Револьда со временем.

— Ты как в лапы к этим чокнутым попался-то? — поинтересовался Биф, — что-то не то сказал?

Отвечать Револьду совсем не хотелось. Вот именно сейчас — особенно. Столько всего пришлось натерпеться, столько узнать, что голова идет кругом. Самому бы сначала разобраться, что да как. А там и поговорить можно.

Мысли лихорадочно раздирали голову. А одна прям кричала, не давала покоя. Книга. Да, та самая книга, какую Рев уволок у мэра Амиума, протащил через все Брошенные земли, чтобы что? Чтобы какой-то старик, которого он даже за друга принял, едва не скормил его изголодавшимся водяным? Эй, судьба, ты издеваешься, что ли?

Хотя, ежели все возмущения отбросить, получается интересная вещь. Выходит, если верить Бифу, Гислин — какой-то там жрец, а те твари в книге — кому старик поклоняется. И Револьд такой молодец, принес ему книгу. Умница, парень. Возьми с полки пирожок.

И не это самое дрянное. А то, что и кисть досталась этим помешанным. Остается теперь только молить Обитателей Старого Храма, чтоб не додумались прихвостни Гислина, какая вещь в их руках. Кто знает, чего они тогда выдадут? И без их фантазий тошно. Натворил ты, братец, дел. Хотел как лучше, а вышло вона как.

Так что состояние Револьда понять можно. А тут еще и Биф со своими вопросами. Будь он неладен… Врать что ли опять? Да нет ни сил уже, ни желания.

— Рев, уснул что ли? Эй, ты тут? — из размышлений его вывел голос Бифа, — неважно выглядишь чего-то. Ну то есть, сильнее обычного, — усмехнулся он, — может передохнешь? Я уж, так и быть, сам погребу.

Револьда два раза просить не надо было. Ветки тут же ткнулись в руки Бифа. А никто его за язык не тянул — сам же предложил. Впрочем, от перестановки гребцов команда только выиграла. Передвижение по болоту пошло гораздо активнее.

Наблюдая за работой товарищей, Револьд сдался. И выдал им все. Ну то есть, от того момента как мэра обчистил и до беседы с Гислином. Дела и так хуже некуда, и чтобы решить все проблемы лишние головы не помешают. Все вместе может и скумекают чего делать теперь. Потому как в одиночку Рев выхода не видел.

— Выходит, ты принес им книгу на блюдечке с золотой каемочкой? — уточнил Биф и оглядел товарищей, — не, ну какая же бестолочь… У нас нельзя было спросить? Я ведь тебя предупреждал, что народ на Промысле нелюдимый и хорошего там не жди. Но ты ж заладил, надо туда и все тут.