Майкл Салливан - Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

– Пообедаем здесь или пойдем наружу?

– Рошель действительно может похвастаться многочисленными приятными кафе и трактирами. – Тайнуэлл сыпал соль на рану Сальдура, поворачивал в ней кинжал, наслаждался его завистью. – Но я взял на себя смелость приказать подать мясо и хлеб в мой кабинет. Решил, что уединение располагает к более откровенной беседе.

Морис Сальдур надеялся пообедать в симпатичной кофейне на противоположной стороне площади, через которую шел по пути сюда. В Медфорде и даже в Колноре таких заведений не наблюдалось, однако в Рошели они были повсюду. Хотя он предпочитал добрый бренди крепкому кофе, епископу не подобало задерживаться в местной таверне. Однако кофейни – другое дело. На просвещенном востоке они считались местами интеллектуальных бесед, и образованный епископ был там желанным гостем. Сальдуру не нравилась идея жевать жилистое мясо за старым столом в тесной комнатушке, но он покорно принял приглашение хозяина и последовал за Тайнуэллом через украшенную причудливой резьбой дверь из красного дерева в личный кабинет епископа Альбурнского.

Увидев, что находится за дверью, Сальдур испытал потрясение. Обычным кабинетом это можно было назвать с той же натяжкой, что Гром-галимус – обычной церковью.

Тайнуэлл провел его анфиладой комнат, столь же пышных, как и сам собор. Фрески, вероятно, работы Генделя, украшали потолок, не предназначавшийся для глаз простых смертных. Они миновали до блеска отполированный письменный стол Тайнуэлла и оказались в отдельной анфиладе. Плюшевая мебель стояла полукругом перед массивным мраморным камином, в котором ярко пылали три огромных полена. Одну стену занимало колоссальное витражное окно; на другой была фреска, на сей раз с изображением смеющегося Новрона, державшего в руке серебряную фляжку. Он сидел в кресле и беседовал с пожилым человеком в подозрительно современном церковном облачении. Фоном служило продолжение комнаты, в которой находились епископы.

Иллюзия создавалась потрясающая. Сальдуру показалось, будто он может шагнуть во фреску.

– Венлин, – Тайнуэлл кивнул на старика на стене, – велел Генделю поместить Господа нашего в своем кабинете, а себя – на картину. Это самое откровенное изображение Новрона. Граничит с непотребством, но его видят только епископы. История гласит, что Венлин заказал эту фреску, желая продемонстрировать человечность Новрона, и что здесь, в святости этого кулуарного убежища, мы тоже можем расслабиться и быть людьми. – Епископ пренебрежительно усмехнулся. – Лично я считаю Венлина самовлюбленным эгоистом. Мне говорили, что в старости он думал, будто Новрон действительно говорит с ним. – Тайнуэлл пристально оглядел картину, занимавшую всю стену, так, что Венлин и Новрон были выполнены в натуральную величину. – Представляете, как его святейшество, самопровозглашенный патриарх, сидит в этой комнате и болтает сам с собой, воображая, будто говорит с Новроном? Удивительно, не правда ли? – Он сделал жест в сторону дивана. – Прошу, садитесь.

Лишь тогда Сальдур заметил на столе пиршество из оленины и перепелов.

– Вы хорошо живете, – сказал он, усаживаясь и принимаясь за еду.

– Хорошо жил Венлин, – уточнил Тайнуэлл, закрывая и запирая двери. – Я лишь пожинаю плоды его наследия. – Епископ Альбурнский сел напротив Сальдура, откинулся назад, скрестил ноги и положил длинную руку на подушки. – Вас послал патриарх?

Сальдур оторвал перепелиную ножку.

– Ну, не совсем. Я не общался с патриархом. Я никогда его не видел. – Он показал ножкой на картину. – Это самая близкая моя встреча с патриархом церкви. Порой я гадаю, а существует ли он. Может, Нилнев умер десять лет назад, а архиепископ никому не сообщил. Галиен вполне мог так поступить – и концы в воду. Однако архиепископ вручил мне послание, которое, по его словам, получил из рук самого Нилнева. – Сальдур достал из кармана запечатанное письмо и отдал Тайнуэллу.

Епископ Альбурнский сломал печать, прочитал письмо и улыбнулся.

– Не возражаете? – спросил Сальдур, протягивая руку.

Тайнуэлл покачал головой и передал ему послание.

Сальдур пробежал его взглядом.

– Что ж, это большая честь. Патриарх предоставил вам самолично выбрать нового короля. Разумно. Вы знаете свое королевство и лучше всех можете оценить претендентов. – Сальдур проглотил великолепный кусок перепела и потянулся к кувшину, в котором, как он надеялся, было вино. – Вы позволите?

– Разумеется.

Сальдур наполнил кубок жидкостью, увы, оказавшейся медовухой. Он ее не любил. Епископ поднял испачканный жиром палец.

– Главное – выбрать того, кто согласится уступить бразды правления, когда наступит нужный день.

– А он наступит? – осведомился Тайнуэлл.

Сальдур вскинул брови. Подобный вопрос граничил с ересью, но то же самое можно было сказать и о картине за его спиной, которую заказал основатель церкви Нифрона. Вот почему подобное запрещено законом. Соблазн ведет к ошибкам.

– Очень на это надеюсь, – ответил Сальдур. – Иначе я зря убил целую королевскую семью и десяток бюрократов в придачу.

Тайнуэлл выпрямился.

– Гибель «Вечной империи» – ваша работа?

Сальдур кивнул.

– Но это не… Подождите, как вам удалось подстроить бурю?

– Никакой бури не было. Она существовала лишь в истории, которую мы распространили. А поскольку мы поведали всем об ужасном шторме за несколько дней до предполагаемого прибытия «Вечной империи», никто не счел гибель корабля странной.

– И как же он затонул?

– «Вечная империя» была великолепным судном. Новым, современным трехмачтовым четырехпалубным фрегатом. Имелась даже носовая фигура в виде крылатой женщины. Рейнолд не поскупился. Я не мог впустую пожертвовать тем, что еще может пригодиться будущей империи.

– Значит, он не затонул?

– Сейчас корабль стоит в гавани Аквесты, где с него снимают все приметные детали. Мы добавили симпатичные зеленые флажки и переименовали его в «Изумрудный шторм». Согласитесь, звучит поэтично.

– А что случилось с королевской семьей?

– Ее отпустили. – Сальдур с усмешкой наблюдал за реакцией собеседника. В своей роскошной обители Тайнуэлл вел себя самодовольно, однако его великолепная жизнь была столь же хрупкой, как и любая другая. До установления новой империи все они были тенями, которые прячутся от света.

– Но… но…

Подняв вторую запачканную руку, Сальдур прервал Тайнуэлла:

– Отпустили в море, в нескольких милях от берега… со связанными руками.

– Ясно.

Сальдур взял хлеб и отломил кусок.

– Кого же вы выберете?

– Что? – переспросил Тайнуэлл. Его глаза бегали, без сомнения, он представлял, как королевскую семью, их родственников и всех королевских распорядителей швыряют за борт.