Майкл Салливан - Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

Дженни выяснила все это после того, как обнаружила большую недостачу при описи. Ее склад в Колноре был оснащен цилиндровым замком, большим и новым, однако слесарь объяснил Дженни тщетность подобного препятствия для того, кто разбирался в их устройстве. Плохие новости в городе, где обосновалась воровская гильдия «Черный алмаз». Дженни поменяла замок на более дорогой и сложный, и кражи прекратились. Больше она об этом не вспоминала, пока не очнулась в ошейнике и со старым ключом от сундука в кошельке.

Сколько благородных герцогинь знают, как вскрыть замок? Сколько прячут в кошельке на запястье потенциальную отмычку? И каковы шансы, что Меркатор и Виллар воспользовались нестандартным цилиндровым замком? Дженни считала, что эти шансы невелики, однако снять ошейник – лишь половина битвы. Другой задачей была дверь.

Меркатор открывала ее, чтобы занести еду. Мир была не очень крупной, однако Дженни ни разу не доводилось драться. Она не знала, как справится, и не хотела выяснять. И тут наступала очередь заточенных монет. Если ей удастся…

Хотя к чему беспокоиться? Я отдала всю свою любовь мужчине, а в ответ получила ложь. Чего мне теперь ждать?

Дженни решила встретить лицом к лицу неприглядную правду: многие люди, как бы ни пытались, никогда не получали того, чего желали больше всего на свете.

Она отшвырнула ключ, и тот запрыгал по камням в угол.

Дженни услышала быстрые шаги. Кто-то сбежал по лестнице и ворвался в комнату по ту сторону запертой двери. Герцогиня затаила дыхание. Вот оно. Кто бы это ни был, он явился за ее жизнью. Дверь откроется, и она увидит нож, или меч, или…

– Ты умеешь писать? – спросила Меркатор.

Дженни пришла в замешательство.

– Ты меня слышишь? Умеешь писать?

– Ты со мной разговариваешь? – спросила Дженни.

Меркатор расхаживала за дверью, громко шаркая. Похоже, она торопилась.

– Разумеется, с тобой!

– Не надо обращаться ко мне таким тоном. Откуда мне знать? Я здесь заперта.

Меркатор помедлила, сделала глубокий вдох и продолжила:

– Прошу прощения, но я немного спешу. И тебе тоже следует поторопиться, если хочешь выбраться отсюда.

Выбраться отсюда? Это что, уловка? Какой в ней смысл? Зачем меня обманывать?

– Да, я умею писать.

– Замечательно. Мне нужно, чтобы ты сделала кое-что для меня – и для себя.

Дженни подкралась к двери и выглянула в отверстие от сучка посередине. Меркатор рылась в грудах шерсти: что-то искала.

– Надо, чтобы ты написала письмо своему мужу.

– Ты серьезно?

– Да. – Меркатор нашла перо и подрезала его маленьким ножиком.

– Что ж, с удовольствием. Я могу рассказать ему, где нахожусь, и передать твои наилучшие пожелания?

– А ты знаешь, где находишься? – Меркатор положила нож, а затем сунула его за пояс.

– Нет.

Меркатор отыскала лист пергамента.

– В таком случае, не можешь.

– Что ты хочешь, чтобы я написала?

– Напиши, о чем мы говорили; попроси поступить правильно. И упомяни нечто, известное только вам двоим, чтобы он знал: письмо от тебя.

– Что? Лео не знает, что я жива?

– Ходят такие слухи.

– Слухи? Ты сама не знаешь? Во имя Мара, ты серьезно?

Меркатор открыла дверь и положила перо и пергамент перед Дженни.

– Мы думаем, что герцог не получил наше первое послание, а потому ничего не сделал. Но если тебе удастся убедить его…

Если это правда… может ли это означать… что Лео все-таки любит меня?

Сердце Дженни подпрыгнуло. Она взяла перо и бумагу.

Нет… подумала она. Это не объясняет все прочее – его отстраненность, раздельные постели, нежелание защитить меня.

– Лео меня не любит, – произнесла она и заплакала. – Он женился на мне, чтобы стать королем. Это ничего не изменит.

– Ты этого не знаешь, – заметила Меркатор.

Опустив голову, Дженни всхлипнула:

– Я делала вид, будто ему не все равно, но это неправда. – Она отложила перо и вытерла лицо тыльной стороной ладони.

Меркатор села напротив нее.

– Может, ты права. Наверное, он тебя не любит и женился на тебе лишь ради того, чтобы повысить свои шансы на корону. Звучит разумно. Но ты все равно нужна ему, чтобы стать королем. А если его коронуют, ты будешь королевой.

– Мне это не нужно. И никогда не было нужно.

– Зря.

– Почему? Зачем мне это? Если Лео меня не любит, если это – лишь спектакль, если он хотел только корону…

– Это может спасти тебе жизнь.

– Не уверена, что хочу спасать ее. Если единственный человек, когда-либо признававшийся мне в любви, на самом деле меня не любит… Не считаю, что такая жизнь достойна спасения.

Меркатор понизила голос, ее взгляд стал жестким, почти злым.

– На кон поставлена не только твоя жизнь. – Из встревоженной тюремщицы она превратилась в строгого учителя, делающего выговор нерадивому ученику. – Если герцог не согласится на реформы, начнется восстание, а за ним – возмездие. Погибнут сотни людей, если не тысячи. – Меркатор подняла перо. – Мне безразлично, любит тебя герцог или нет, и сейчас тебе тоже должно быть все равно. Ты обладаешь властью спасти жизни. Ваша светлость, неужели это не стоит того, чтобы еще один день притворяться, будто он вас любит?

Дженни посмотрела на пергамент и вздохнула:

– Как бы нелепо это ни звучало, ты – самый близкий друг, что у меня есть в этом городе. Зови меня Дженни. – Она взяла перо и добавила: – Мне нужны чернила.

– Чернил у меня нет, – произнесла Меркатор и с улыбкой оглядела свои ладони и предплечья. – Но, Дженни, я что-нибудь придумаю.

Ройс ждал в тенях между двумя каменными исполинами и терзал себя.

Стоя на темной, узкой улочке, отделявшей внушительную Имперскую галерею от громады Гром-галимуса, он смотрел, как люди с фонарями отмечают на широкой площади у реки праздник возрождения. Они танцевали и беззаботно пели, прощаясь с зимой, как белка в высоких ветвях прощается с обманутой собакой. Облаченные в яркие наряды, присутствующие размахивали зелеными, синими и желтыми вымпелами и, веселые, как дети, не обращали внимания на окружавшие их опасности. Они были добычей. Ройс вырос в похожем городе: старом, темном и ветхом. Он был пантерой в траве, глядевшей на водопой после засухи, однако пришел сюда не охотиться. Ройс ждал Меркатор.

Как ни обидно было противостоять соблазну, когда гуляки буквально просили, чтобы их обобрали, не они являлись причиной страданий Ройса. Ему не давало покоя то, что ставки в игре выросли, а гонорар остался прежним. Ройса возмущало поведение Адриана Блэкуотера.

Он надеялся, что напарник переживет эту ночь, но также – чисто теоретически – считал, что Адриан заслуживал смерти. Этот идиот добровольно сдался толпе повстанцев. Людям, убежденным, что Адриан прикончил одного из них. Это была глупость, возведенная в ранг искусства, все равно что уступить противнику лучшую позицию или оставить врага в живых. Но это было лишь симптомом более серьезной, трудной проблемы, которая раздражала Ройса, подобно нарыву от занозы. Он не мог забыть, что их жизни спасла доброта, которую Адриан случайно проявил к незнакомке.