Александр Гром - Заглянуть за горизонт

Я хотел, было спросить, в чём здесь дело, но, вовремя осознав явную болезненность данной темы для спутников, успел прикусить язык.

Установилось долгое молчание.

— А то, что Капюшона не казнили, может оно и к лучшему, — первым заговорил Колесо. — Пусть теперь эта вина грызёт его до самой смерти. Да и жалкий он стал, после гибели хлопцев, ну словно изгнанный из дому пёс. К тому же у него больная жена да пятеро детей…

— У Ларка с Натти тоже имелись дети, — тихо напомнил Призрак. Затем без всякого перехода он добавил: — А теперь, давайте, наконец, ложиться спать. Завтра ранний подъём и долгий путь.

Хельга, так же как и я, воздержавшаяся от вопросов, пожелала всем спокойной ночи, после чего принялась поудобней устраиваться на ложе из невысокой, однако мягкой травы.

Следуя поданному примеру, мы ответили ей вразнобой. Несколько минут я ещё слышал тихий разговор между Журавлём и Колесом, а потом сознание моё померкло и унеслось в загадочный мир снов. Вот только жаль, что он редко бывает прекрасным да светлым, по крайней мере, как для меня. Ибо я опять очутился в камере смертников, находившейся глубоко в недрах столичной тюрьмы для особо опасных преступников, носившей не очень оптимистическое название — «Гранитная Могила». Опять увидел своих ненавистных мучителей, ощутил безысходность и дикую непереносимую боль. Очнулся я оттого, что кто-то, успокаивающе гладил меня по голове, ну словно мать или бабушка в уютном мирке далёкого детства. Едва открыв глаза, я увидел в ярком свете луны склонившуюся надо мной Хельгу и уловил беспокойство в её голосе, тихо произнёсшем:

— Что случилось Ральф? Уж прости, что подошла, но ты так стонал. Плохое, наверное, привиделось?

— Иначе не назовёшь, — признал я, приподнимаясь и садясь с ней рядом. — Этот сон… приходит ко мне редко, но очень метко.

— Я могу попытаться растолковать его, — предложила Хельга. — Там где я училась, в Бэйрской Высшей Школе Магии у нас преподавали сию науку. Так что если ты желаешь…

— Нет, не стоит, — наверное, резче, чем следовало, отказался я. Но, побоявшись обидеть девушку, продолжил, хоть без особого на то желания: — И объясню почему. Дело в том, что я порой во сне вновь оказываюсь в своей камере смертников, и опять испытываю невзгоды, выпавшие тогда на мою долю. Поэтому толковать тут особо нечего. Просто в памяти осталась основательная зарубка, изредка напоминающая о себе. Вот и всё. Да мы с тобой немного касались данной темы. Помнишь?

Она утвердительно качнула головой и немного поколебавшись, спросила:

— Тебя пытали?

— Ожидание неминуемой, казалось казни, само по себе являлось изощрённым истязанием. Однако мои недруги на этом не остановились. У меня были сорваны ногти, сломаны почти все пальцы на руках, перебита левая нога, спина и грудь представляли собой сплошной ожог… — криво усмехнувшись, поведал я.

— Твари, — хрипло выдохнула девчонка. — Но чего они добивались? Или это просто недостойная месть твоего «друга» Тарайи?

— Из меня выбивали признания в том, что я якобы состоял в заговоре военных против Их Величества короля Гутлера Первого. Соответственно требовали, дабы я назвал своих сообщников и даже услужливо подсказывали, кто именно это может быть. Таким образом, Радетели хотели избавиться от неугодных им военачальников. Но от меня они ничего не добились. Хоть и старались вовсю… Я навсегда запомнил, двух мастеров пыточных дел, по очереди «навещавших» меня. Тот, кого звали Яво, занимался своим ремеслом с таким неистовым удовольствием, что это вызывало омерзение. Другой, по имени Грэдэр, исполнял свои обязанности бесстрастно. Впрочем, они оба в одинаковой степени знали толк в выбранной ими профессии. Уже потом, после освобождения, отстоявшая меня принцесса Галара, прислала придворного мага-целителя Арая Островитянина. Он буквально за две недели срастил мои кости, залечил раны и даже бесследно убрал совсем ещё свежие шрамы.

— Что неудивительно, ведь Арай, считается лучшим целителем во всём Междуречье, — произнесла Хельга с нескрываемым уважением. — Кстати он хорошо знал моего отца Майтара. Но лично я, даже в глаза его никогда не видела. А мне всегда так хотелось познакомиться с ним поближе.

— Поверь, ты немного упустила, потому как при непосредственном общении этот низенький старый дед весьма зануден, вреден и ворчлив. А его поучающие нотации вообще отдельная история. Они длятся с утра до вечера и могут довести до белого каления самого терпеливого человека. На широкой же публике, Арай Островитянин — одно сплошное очарование, эдакий душка во всех отношениях, что есть просто вопиюще лицемерная маска, — самым бессовестным образом «выдал» я секреты своего врачевателя-«кровопийцы».

— Это всё мелочи. Гениям прощают и не такое, — заявила Хельга с некоторой долей укоризны.

— Вот и мне пришлось, несмотря на четырнадцатидневные издевательства, — произнёс я, едва слышно рассмеявшись. Потом со всей серьёзностью добавил: — А вообще ты права, людей подобных Араю надо на руках носить. Тем более что Островитянин ставит на ноги не только способных заплатить за лечение, но и самых обездоленных бедняков.

— Даже так? А зачем это ему? — искренне удивилась Хельга. — Ведь простой люд сплошь грязное быдло, да неблагодарные хамы. И тратить на них столь драгоценное время… крайне неразумная затея.

Слова девушки словно окатили меня ушатом ледяной воды, поэтому и мой ответ прозвучал резко:

— А как быть с детьми, которые имеются у этого «быдла»? Они, видишь ли, тоже болеют, тоже в мучениях умирают… Родители же, зачастую ничем не могут им помочь, потому что у них, нет средств оплатить услуги целителя. И неужели ты б не помогла ребёнку из простонародья, если была бы в силах? Неужели для тебя это — неразумная затея?

— Ну конечно я не стану помогать. Даже не сомневайся. Я ведь чудовище, — рассерженно произнесла, слегка растерявшаяся Хельга. И уже на ходу холодно бросив: — Спокойной ночи, господин Ральф, — она вернулась на своё место.

— Хороших снов, госпожа Хельга, — с не меньшей официальностью отозвался я, ощущая в душе горечь, оставшуюся после произошедшего разговора. И будь она мне безразлична, всё было бы гораздо проще. Но я вполне отдавал себе отчёт в том, что девушка мне невероятно нравится, хотя порой и сильно отталкивает своим цинизмом и высокомерием. Эти смешанные чувства, вносили сумбур в моё к ней отношение, мешая, точно определится: — А кто же она на самом деле, юная чародейка Хельга Солнышко?

Потом, справившись с душевным смятением, я ещё долго лежал на спине, пытливо вглядываясь в мириады разноцветных мерцающих огоньков, усеявших ночной небосвод. Как утверждали Древние в своих книгах, это были солнца, освещавшие совершенно разные миры, среди которых находились и подобные нашему. — Вот бы взглянуть на них хоть одним глазком, — после череды философских размышлений на данную тему, пронеслась в моей голове последняя мысль, и я уснул во второй раз.