Наталья Тарасова - Требуется хранитель

— Помрет он, как же. Годи, сейчас выйдет. Не трожь! — резкий окрик, наверное, самому молодому и шустрому. — Без приглашения к Степанычу не суйся, дурак! Чо-чо… А ничо, потом расскажу.

— Заходите! — крикнул старик, пристраивая кружку на перила и спускаясь с крыльца. — Здесь я, идите сюда.

В калитку один за другим прошли три знакомых мужика и один чужой парень. На вопросительный взгляд старика главный в бригаде только рукой махнул: приезжий! Не любили здесь чужих, но деваться было некуда, поселок потихоньку рос.

— Привет, Петро! — почти дружелюбно приветствовал старик бригадира, протягивая ему руку.

— Привет, Степаныч! Чего звал-то? Алексей говорил, дерево свалить хочешь? Так мы перед работой заскочили, чего ж не помочь…

— О, здоровая! — удивился бригадир, когда старик показал ему на сосну. — Крас… Санька, тащи пилу, щас мы быстро!

Последнее обвиняющее «карр» утонуло в визге бензопилы. Сцепив руки за спиной, старик молча следил за тем, как летит светлая стружка из-под ненасытных зубьев. От отчаянно-острого запаха в носу защекотало, стало вдруг холодно и одиноко, и даже вид сорвавшегося с веток ворона не утешил.

Сосна взмахнула ветвями, будто тоже пытаясь улететь, застонала всем стволом, уступая напору железа. Мягко, как изнуренная тяжелой работой девушка, она склонилась над забором, над дорогой, еще цепляясь за воздух пушистыми лапками, вскрипнула раскрывшейся раной и бережно опустила себя в пыль. Мужики, следившие за тем, чтобы ствол не рухнул куда не надо, запереглядывались и захлопали ладонями по карманам: вдруг нестерпимо захотелось курить. Старик скривился, потер грудь там, где вдруг зачастило сердце. Бригадир хотел было что-то сказать, но, посмотрев на хозяина двора, сплюнул и молча кивнул мужикам: пошли, мол.

Огибая застывшую фигуру старика, трое прошли по тропке к калитке, и только новенький парнишка споткнулся о подвернувшуюся под ноги кошку и нагнулся погладить худую серую спинку. Кошка муркнула, выгнувшись, прошлась перед ним туда-сюда, протащила хвост по штанине робы.

— А ну-ка, не трожь! — неожиданно раздалось над ухом паренька, и тот испуганно присел, оборачиваясь.

Глаза старика сверкали.

— Убери руки! Не трогай ее! — с отчаянием прошептал хозяин. — Не трогай, парень. А еще лучше — беги теперь отсюда. Она не каждому дается, но раз пошла к тебе… Ой, беги, парень! А будут предлагать — не соглашайся. У тебя ведь есть свои мечты, да? Свои? Так беги! Никого не слушай!

— Саня, где ты там? — окликнул бригадир из-за кустов, и парень попятился, не сводя глаз со старика.

А тот, отодвинув кошку ногой, шел на него, и на губах его замерло еще одно «беги».

Нервы парня не выдержали, он дернулся, развернулся и побежал по тропинке. Старик посмотрел ему вслед, медленно выдохнул и потер лицо.

За забором взвизгнула пила, затихла, снова зажужжала, злобно разрывая день. И вновь затихла, теперь уже резко, будто кто-то заткнул ей пасть. В тишине вкрадчиво прошуршали шины. Старик прислушался, нахмурился и торопливо пошел на улицу — что-то было не так.

На стук калитки обернулся только Санька. Мужики не сводили глаз с двух угрюмого вида амбалов, упакованных в новенькие камуфляжные куртки. Отодвигая руками поникшие ветки сосны, они неторопливо, по-хозяйски уверенно вышли на тропинку. С той стороны упавшего дерева пофыркивала их тяжелая машина. Перед чужаками выскочил Кузьма, счастливо и глупо улыбаясь. Завидев старика, он улыбнулся еще шире и присел, разведя руки в стороны:

— Дядь Федь, я к вам гостей веду! Дядь Федь, они про сетку спрашивали, а я знаю! Дядь Федь, папка вчера говорил. Вот, у него сеть, дяденьки! Папка вчера го…

Сильный толчок в спину прервал его возбужденную речь. Старик успел перехватить парнишку, не дав ему упасть, и тут же подтолкнул в сторону бригадира.

— Мужики, — неуверенно произнес тот, прихватывая Кузьму за худые плечи. — Пацана зачем трогать-то? Он же дурачок. Руки-то при себе держите…

— Петр, уведи всех во двор, — негромко произнес старик. — Дальше я сам. Твою ж, Петр! Быстро! — добавил он, видя, что бригадир колеблется.

И только когда стукнула калитка за спиной, обратился к незваным гостям:

— Чем могу быть полезен, товарищи?

— Товарищ дядя Федор! — с усмешкой ответил один. — Нам тут донесли, что вы чужую собственность взяли. Не желаете ли вернуть?

— Я много чего за свою жизнь брал, не припомню все. Что потеряли вы?

— А сеть мы потеряли, вот что. Такую дорогую сеть, вторую уже за месяц. Не видел ли… товарищ?

— Видал, — старик не стал отпираться. — В сарайке у меня лежат, обе. Только, мужики, вы завязывайте с такими делами. Рыбнадзор снимет — дорого возьмет. Да и не надо так с рекой, бедная она у нас.

— А это уже не твое собачье дело! — подбасил второй, судя по голосу, привыкший командовать теми, кто голос против подать боится, столько неумной уверенности было в его фигуре и в старательном усердии выставить себя грозным. Он сделал было шаг к старику, но штанина зацепилась за ветку, и вышло, будто он скромно потоптался на месте.

Старик раздвинул губы в усмешке:

— Не мое так не мое, я ж не спорю. Но сеть больше не ставьте здесь. В сотне километров, под Южным, богатая заводь есть, дальше озёра с карасями, на вашей тачке в полдня доберетесь. А тут ловить вам нечего.

— Ты, старик, не умничай, мы сами умные. Неси давай, что взял без спросу! А то…

Первый мужик явно нервничал, что-то чуял, оглядывался, дергал головой, словно за ворот ему муравейник высыпали. Как бы случайно расстегнул молнию на куртке. Неудивительно: в этом углу люди всегда чувствовали себя неуютно. Особенно такие, чужие люди.

— Я-то принесу. Но я предупредил… И еще — пацана не трогайте. Никогда больше. Очень прошу.

— Спрашивать еще тебя будем, ага! Пацана ему жалко, а людей обворовывать нормально! — понеслось ему в спину.

Старик пожал плечами: как скажете.

Заметить, как хлопнула калитка, он успел, но схватить шустрого мальчишку, угрем скользнувшего мимо дернувшейся к нему руки, не вышло. Всхлипывая и подвывая, ни за что обиженный дурачок бросился к чужакам, бессвязно мыча и замахиваясь чем-то, зажатым в кулаке. Чужак оказался быстрее, ему и надо-то было — чуть податься вперед и с размаху ударить мальчишку по голове. Тонкая фигурка споткнулась о воздух, с коротким криком упала в пушистые лапы сосенки и замерла там.

Стало тихо.

— Да вы что ж творите-то? — зарычал-зашипел старик. — Он же ребенок! Я же просил — никогда! Слабых, значит, любите?

Выпрямившись, старик будто стал вдвое шире в плечах и на голову выше. Глаза его потемнели, руки согнулись в локтях, ладони повернулись к утреннему небу.

Начальственного вида мужик не выдержал, дернулся, в руке его появился небольшой пистолет.