Джефф Крук - Конундрум

Толпа ждала, затаив дыхание. Казалось невероятным, если не совсем невозможным, что гномы действительно построили нечто, что работало так, как должно было работать. Те, кто ставил большие деньги на его потопление, грызли ногти, а те, кто ставил один-два медяка на то, что корабль действительно выполнит обещанное, быстро подсчитывали в уме свое будущее, а потом начинали потеть. Гномы что-то пробормотали в свои кружки с пивом.

Затем на поверхности воды, недалеко от того места, где "Несокрушимый" скрылся под волнами, появилась лысая коричневая голова. К ней присоединилась вторая, потом третья, потом еще дюжина, а потом узкая, как пружинка, голова с растрепанным пучком волос на макушке. В течение следующих нескольких минут все больше голов гномов подпрыгивали вверх, пока толпа на берегу не насчитала ровно двадцать. Те, кто ставил на то, что вся команда выживет, довольно неплохо возвращали свои ставки, так как это давало лучшие шансы рядом с реально работающим кораблем.

Десятки небольших рыболовецких судов выскочили из городских доков, и менее чем через тридцать минут спасательная операция была завершена. Гномов (и их спутника-Кендера) угостили роскошным завтраком в "Кольце и Пере", респектабельном трактире неподалеку от доков, потому что было еще довольно рано, и большинство людей еще не были готовы отправиться домой. Мэр остановился, чтобы выразить свои соболезнования, которые были любезно приняты коммодором Бриггом, несмотря на то, что он уже начал противно сопеть. Гномы допили свое пиво и вернулись в кузницы.

Через шесть недель гномы подняли Несокрушимого и выкачали его досуха. Проблема заключалась в том, что вокруг мачты лежала печать-и не было. Никогда в гномьем кораблестроении никому не требовалось ставить печать вокруг мачты, и поэтому они даже не думали о ее установке, хотя это казалось очевидным после погружения в воду.

Поэтому они откачали судно, держа в нем огромную рыбу-малька со всеми рыбами, оставшимися барахтаться внутри корабля, и заменили все ее теперь заржавевшие шестерни, переключатели, рычаги, двигатели и пружины. Несколько пятен ржавчины также появилось на блестящем черном корпусе, но они, как считалось, придавали кораблю характер и были проигнорированы. Члены первоначального экипажа, которые бежали, чтобы никогда больше не быть замеченными после завтрака в "Кольце и Пера" в то зловещее утро первого-нота: первого-потопления "Несокрушимого", были заменены. Вернувшиеся члены экипажа были обучены управлять различными усовершенствованиями, задуманными, спроектированными, созданными и установленными с тех пор, как корабль затонул на дне гавани шесть недель назад.

Утро возобновления работы МНС "Несокрушимый" рассвело ярче и яснее, чем в первый раз, и казалось невозможным, чтобы небо могло быть еще более голубым. Несмотря на яркий солнечный день, посетителей, наблюдавших за происходящим из города, было заметно меньше. Гномы были там, конечно, в полном облачении, но никакой группы не было, а катапульта, которая запустила в "Несокрушимый" с бутылкой хихиканья, уже была отправлена в Гору-Неверминд для использования, для которого она была предназначена-запуска буханок хлеба с уровня гильдии пекарей до уровня столовой. На городской стороне гномы заметно отсутствовали, как и букмекеры и игроки, которые не могли рассчитывать на успех корабля. Несколько бродяг, старых солей, морских свинок, шмелей и лежебок бездельничали в доках, но результаты спуска на воду казались такими предрешенными, что большинство жителей Пакса, желавших отвлечься этим прекрасным утром, присутствовали на открытии новой мраморной статуи Гюнтера ут Вистана, бывшего гроссмейстера рыцарей Соламнии, умершего около тридцати лет назад. Статуя была воздвигнута в центре города семьей Леди Джессики Ишервудской, которая сама была довольно известным рыцарем. Когда "Несокрушимый" выскользнул из гавани, мэр Пакса произносил речь, восхваляя достижения Лорда Гюнтера и щедрость Леди Джессики.

Коммодор Бригг не произнес ни слова. Он был одет в темную кожаную куртку и кожаную кепку, надвинутую на самые глаза, скрывая тлеющие там злые угли. Но угрюмая линия его седобородого подбородка и резкий лающий голос, когда он приказал кораблю взять прямой курс на мусорную яму, все еще стоявшую на якоре посреди гавани, выдавали его отвращение к людям и их непостоянству, так как мало кто потрудился прийти проводить их.

Когда "Несокрушимый" приблизился к своей ржавеющей жертве, гномы на берегу зааплодировали с новым энтузиазмом, и их крики вызвали нечто вроде улыбки на лице коммодора Бригга. Он приказал затопить обе трубы УАЭП и надуть их, готовясь к стрельбе. Глубоко внутри корабля что-то начинает деловито лязгать и шуметь. Коммодор прицелился в скаут, целясь вдоль линии луббера, начерченной на переднем поручне боевой рубки. Он поднял маленькую гибкую трубку, подул в нее и крикнул “ " приготовиться к стрельбе!- Что-то в недрах корабля зазвенело, как ударивший колокол, посылая вибрации по всему кораблю.

Коммодор Бригг приложил трубку к уху, немного послушал и снова поднес ее ко рту. Когда он начал дуть, его пухлые щеки внезапно наполнились морской водой. Он вытряхнул изо рта рвотный шланг, кашляя и давясь. Корма корабля начала погружаться, поднимая ее как бы из воды. Коммодор Бригг открыл люк, чтобы посмотреть, в чем дело, но это только ускорило гибель корабля. Зеленая морская вода фонтаном хлынула из открытого люка, сбросив коммодора за борт и выблевав вместе с водой большую часть команды. "Несокрушимый" скользнул кормой вперед под волнами, задержавшись лишь настолько, чтобы запустить один из своих УАЭПов в оглушительном взрыве и брызгах зеленой морской воды.

Гигантская стрела прочертила огромную дугу в сотнях футов над сверкающим голубым небом. Люди в доках (и гномы) внезапно осознали, к своему ужасу, что снаряд должен был упасть на землю где-то в пределах города. Коммодор Бригг съежился, покачиваясь в воде.

УАЭП спускался вниз, как пчелиный улей, бешено жужжа над первым рядом складов, мимо улиц домов и предприятий, вперед и вниз, к городской площади. Он пронесся по переулку, рассекая бельевые веревки, натянутые между зданиями, словно струны арфы, и пролетел над толпой, собравшейся послушать торжественную речь мэра. Затем он отрубил голову статуи Лорда Гюнтера так же аккуратно, как лезвие палача, как раз в тот момент, когда мэр и скульптор торжествующе откидывали покрывавшую ее простыню. Голова отскочила от плеч Лорда Гюнтера в полном изумлении и приземлилась на ногу мэра, сломав только мизинец, по какой-то странной случайности. Гигантская стрела отлетела от статуи, прошла через открытое окно спальни На втором этаже дома портного Натана, через открытую дверь спальни, вниз по коридору и через открытое окно лестницы, не задев ничего и не разбудив никого из обитателей дома. Оттуда она один раз соскочила с неглубокой крыши курятника, перепугав своих обитателей за три дня” лежания, прежде чем остановиться, дрожа, внутри дощатого деревянного забора свинарника, принадлежащего карлику Дернбаннину-который был занят в своей кузнице по соседству и слышал все это, громко заявлял он в последующие месяцы,—и аккуратно проткнула его драгоценную и горячо любимую свинью, Хамфри впоследствии, никто не мог сказать, кто визжал громче: Хамфри или мэр со своим сломанным мизинцем на ноге.