Синтия Хэнд - Священная [litres]

Поэтому, наверное, не стоит удивляться, что судьба решила так надо мной подшутить.

Но все дело в том, что мы с Кристианом связаны. Он заинтересовался мной не потому, что у меня умопомрачительная внешность или притягательная личность. Он хочет быть со мной, потому что ему велено меня хотеть. А я чувствую что-то к нему, потому что он остается для меня загадкой и моя мать, как и высшие силы вместе с большим парнем на небесах, велели мне быть с ним. К тому же Кристиан сексуальный, не лезет за словом в карман и прекрасно понимает меня.

Действительно, шутка судьбы.

Но одного я так и не могу понять – почему тех, кто живет на небесах, заботит, кого я люблю? Такер – это мой выбор. И мое сердце желает принимать собственные решения.

Неожиданно мне хочется расплакаться. Я чувствую такой невероятный прилив жалости к себе, что мне так и хочется воскликнуть: «Боже, оставь меня уже в покое!»

– Все хорошо? – нервно спрашивает Венди с заднего сиденья.

– Просто замечательно, – отвечаю я.

Но тут Такер говорит:

– Что это?

Я жму на тормоза, и машина с визгом останавливается.

Кто-то стоит посреди дороги. И, похоже, поджидает нас. Это высокий мужчина в длинном кожаном пальто и с угольно-черными волосами. Даже с расстояния метров в пятьдесят я понимаю, кто это. Чувствую это.

Оказывается, это не моя печаль. Это Семъйяза.

Мы влипли.

– Клара, кто это? – спрашивает Такер.

– Очень нехороший человек, – бормочу я. – Все пристегнулись?

Я не дожидаюсь ответа. Да и вообще не знаю, что делать, поэтому следую внутреннему порыву и медленно убираю ногу с тормоза, а затем вжимаю газ в пол.

Машина быстро набирает скорость, хотя кажется, будто мы попали в какую-то альтернативную реальность, где ползем, словно черепахи. Я стискиваю руль в руках и впиваюсь взглядом в Семъйязу. Сейчас автомобиль – мое единственное оружие, и если, столкнувшись с ним, я выбью из него всю дурь, то, вполне вероятно, нам удастся выбраться. А значит, это наш единственный шанс.

Такер громко кричит и хватается за сиденье. В голове все мутнеет от скорби, но я старательно хватаюсь за сознание. Фары освещают падшего ангела, стоящего посреди дороги, и его глаза отражают свет, как это бывает у животных. А когда до столкновения остается всего пара секунд, кажется, на его лице появляется улыбка.

На секунду все заволакивает тьма. А когда я вновь прихожу в себя, то вижу, как вокруг головы колышется белая пыль, скорее всего, от подушек безопасности. Внезапно Такер дергается рядом, а затем делает глубокий вдох. Мне с трудом удается разглядеть что-то в темноте, но я все же замечаю серебристую паутину, расползшуюся по пассажирскому стеклу. По салону проносится его стон.

– Такер? – шепчу я.

Он подносит дрожащую руку к голове, слегка касаясь ее пальцами, а потом смотрит на них. На его бледных руках кровь смотрится, как разлитые чернила. После этого он двигает челюстью из стороны в сторону, словно кто-то врезал ему.

– Такер? – В моем голосе слышны нотки паники и зарождающегося рыдания.

– О чем, черт возьми, ты думала?

– Прости, Такер. Я…

– Боже, эти подушки безопасности просто ужасны, – говорит он. – Ты сама как? Цела?

– Вроде, да.

– Венди? – зовет он.

Я поворачиваю голову, чтобы заглянуть на заднее сиденье, но вижу лишь прядь ее длинных волос. Такер дергает дверь, пытаясь выбраться наружу и добраться до сестры, но ее так сдавило, что теперь не открыть. Я пробую открыть свою дверь, но у меня тоже ничего не выходит. Закрыв глаза, я пытаюсь прояснить помутившееся сознание.

«Ну, давай же», – говорю себе я.

А затем хватаюсь за ручку и тяну ее на себя, после чего изо всех сил толкаю дверь плечом. Раздается громкий хлопок и металлический скрежет, дверь слетает с петель и падает на землю. Я отстегиваю ремень безопасности и, выбравшись наружу, спешу к пассажирской стороне. Там, вырвав дверь Такера, отбрасываю ее в сорняки на обочине. Несколько мгновений он просто смотрит на меня, открыв рот. Он никогда раньше не видел, чтобы я делала нечто подобное.

Да я вообще никогда не делала ничего подобного.

Я протягиваю руку Такеру, и как только он обхватывает ее, помогаю выбраться из машины. Он сразу же шагает к двери Венди, которая открывается с привычной легкостью. Но когда он пытается вытащить сестру наружу, что-то мешает.

– Отстегни ремень, – говорю я.

Такер чертыхается и принимается шарить вокруг в поисках защелки. Судя по движениям, он не пришел в себя окончательно, но ему удается вытащить Венди. Она не издает ни звука, пока он несет ее к обочине и аккуратно опускает на гравий у дороги. А затем снимает смокинг и, свернув его, подсовывает ей под спину и голову.

– Венди, очнись, – зовет он, но ничего не происходит.

Я опускаюсь на колени рядом с ним и присматриваюсь, поднимается и опускается ли ее грудь, а также прислушиваюсь к биению ее сердца. И этот медленный ровный ритм кажется мне сейчас самым прекрасным в мире.

– Она дышит, – говорю я Такеру. – И у нее ровный пульс.

Его плечи расслабляются от облегчения.

– Нужно позвонить в «Службу спасения». Где твой телефон?

Я возвращаюсь к машине, вся передняя часть которой искорежена так, будто я въехала в столб. И никаких признаков падшего ангела. Может, он снова отправился в ад? Я подхожу к водительскому месту и начинаю рыться в поисках маленького черного клатча, где лежал сотовый. Но нигде не могу его найти. Происходящее кажется настолько нереальным, словно это какой-то плохой сон.

– Не могу найти сумку, – кричу я. – Но я точно клала ее в машину, когда мы уезжали!

– Клара, – медленно произносит Такер.

– Подожди немного. Я уверена, она где-то здесь.

– Клара, – снова говорит он.

И что-то в его голосе останавливает меня. Он звучит так же, как в тот день в горах, когда медведь-гризли вышел к нам из кустов. Именно таким голосом Такер тогда сказал: «Не беги». Я осторожно выныриваю из машины и, выпрямившись, смотрю на него. А затем застываю.

Рядом с Такером стоит Семъйяза. И на нем ни царапины. Машина выглядит так, будто побывала под прессом, а он стоит как ни в чем не бывало и улыбается мне, словно они с Такером просто решили поболтать у дороги. А еще у него в руках мой телефон.

– Привет, птичка, – говорит он. – Рад встретиться с тобой вновь.

Это прозвище вызывает у меня приступ страха и отвращения, которые стискивают все внутри, отчего мое тело начинает дрожать.

– Ты врезалась в меня на своей машине, – замечает он. – А это твой парень?

Он поворачивается к Такеру, будто собирается пожать ему руку, но тот смотрит в сторону, на землю, на машину, да куда угодно, лишь бы не в янтарные глаза Чернокрылого, сжимая руки в кулаки.

С губ Семъйязы слетает короткий смешок.