Синтия Хэнд - Священная [litres]

Кристиан снова берет меня за руку.

– Ты плачешь.

Я подношу вторую руку к щеке и понимаю, что он прав.

Но, думаю, в этих слезах нет и капли грусти. Скорее уж они полны смирения.

– Спасибо, что привел меня сюда, – говорю я.

– Клара, мне нужно кое-что тебе рассказать.

Он встает, но не отпускает моей руки, а замирает прямо передо мной. Послеполуденное солнце сияет в его волосах, окутывая ореолом. Мне приходится прищуриваться, чтобы смотреть ему в глаза.

– Твой папа ангел, а мама – Димидиус, – говорит он. Это означает, что ты Триплар.

– Откуда ты знаешь это название? – выдыхаю я.

Мне казалось, что это какой-то секрет.

– Мне рассказал дядя. Когда мне было десять лет, он усадил меня перед собой и поведал все о Трипларах, о том, как редко они появляются – по его словам, на земле могут одновременно жить лишь семь из них, – и как они сильны. И что их следует защищать любой ценой.

Может, именно поэтому Кристиан стремится защищать меня? Вот что на самом деле означали его слова: «Если ты позволишь, я буду рядом с тобой каждую минуту»? Может, его предназначение – стать моим телохранителем?

– Я уже несколько месяцев хочу сказать тебе это, – продолжает он. – Иногда мне казалось, что это вырвется из меня, как пришелец в фильме «Чужой».

– Подожди-ка, – останавливаю его я. – Что ты хотел мне сказать? Что я Триплар?

– Я знал это с того самого момента, когда я показывал тебе, как призвать венец в Клубе Ангелов. – Он проводит рукой по волосам и тяжело вздыхает. – Но догадывался об этом еще со дня пожара.

Я пристально смотрю на Кристиана. Как он мог понять, что я Триплар, если даже мне это было неизвестно?

– Я никогда и никому этого не рассказывал, – объясняет Кристиан. – Дядя постоянно вбивал мне в голову, что об этом никто не должен знать. Никто. Даже другие обладатели ангельской крови. Особенно обладатели ангельской крови. И он говорит, что нет никого, ни одного человека, которому мы можем доверять.

Он сжимает мою руку.

– Но дядя ошибается, – уверенно говорит он. – Хоть ты и говоришь, что не умеешь хранить секреты, но не сказала ничего Такеру, даже когда думала, что он умрет. А это требовало много усилий. Ты даже не представляешь, насколько сильная, Клара. Насколько потрясающая, красивая, смелая, саркастичная и веселая. И я думаю… – Кристиан делает глубокий вдох. – Мои видения вновь и вновь уверяют меня, что я могу тебе доверять. И я доверяю тебе.

Что-то меняется в выражении его лица. Он готов мне все рассказать. Готов отбросить осторожность и выложить все как на духу.

– Моя мать была Димидиусом. И красивой женщиной. Настолько красивой, что иногда даже больно было смотреть. Как ты. Но примерно лет двадцать назад ее соблазнил один из Хранителей, который пожелал заполучить самых красивых обладателей ангельской крови в мире. И у нее появился я.

В этом году на меня свалилось столько шокирующих откровений, что хватило бы на всю жизнь. Но ничего из этого не сравнится с этим моментом, когда Кристиан смотрит на меня сверху вниз своими сияющими золотисто-зелеными глазами, как у его прекрасной матери, и говорит мне, что его отец был Чернокрылым.

– Ты тоже Триплар, – шепчу я.

– Да. – В его голосе слышится явное облегчение. – И ты же понимаешь, что это означает?

Он замолкает, но без слов ясно, что он имеет в виду. Мы созданы друг для друга. Мы из редкого вида обладателей ангельской крови. И должны приглядывать друг за другом, должны бок о бок и держась за руку преодолевать препятствия, огонь, смерть. Должны охранять, защищать и…

В голове все мутится, словно я падаю с большой высоты и одновременно тону в бассейне, не в силах выбраться на поверхность, отчего мои легкие горят от нехватки кислорода. Кристиан поднимает меня на ноги.

– Сначала я не знал, что думать об этом, мне казалось, будто мне навязывают тебя, понимаешь? А мне хотелось, чтобы это был мой выбор. Но каждый раз, оказавшись рядом с тобой, я ощущаю, что это правильно, – говорит он. – Чувствую себя сильнее. Храбрее. Явственно чувствую венец, пульсирующий внутри, который только и ждет, чтобы проявиться. Чувствую, что могу сделать все, что угодно. Но только рядом тобой.

Мне хочется, чтобы он замолчал. Чтобы лес перестал вращаться, а я могла бы выскользнуть из собственного тела, посмотреть на себя со стороны и поинтересоваться: «Что ты скажешь на это, Клара?»

Но я не знаю.

«Я люблю Такера», – думаю я.

Его глаза становятся серьезными.

– Знаю.

– Что ты знаешь?

– Я любил Кей. Я действительно любил ее, что бы это обо мне ни говорило. И часть моего сердца все еще принадлежит ей. Дядя считает, это потому, что она была моей первой любовью. А еще он говорит, что первые отношения навсегда остаются в памяти.

Верно. Вот только Такер не моя первая влюбленность. Он – мое настоящее.

– Так что я оказался перед выбором, – продолжает Кристиан. – В прошлом году, когда я начал понимать, что мое видение означает нечто большее, чем спасение таинственной незнакомки. – Уголок его рта на мгновение приподнимается в улыбке. Ведь это я его таинственная незнакомка. – Когда я увидел в видении, как это произойдет, как мы беремся за руки и… прикасаемся друг к другу, что чувствуем в этот момент, то понял – мне придется выбирать. И я решил, что не могу так поступать с Кей. Поэтому расстался с ней.

Он на секунду закрывает глаза, и я чувствую, что его все еще охватывает смятение при мысли о ней.

Должно быть, я чего-то не замечаю в этой девушке. Должно быть.

– Мне пришлось выбирать, – повторяет он. – Но это был выбор не между тобой и Кей, потому что тебя я едва знал. А выбор своего будущего. Того, кем я буду сейчас. И… Клара, думаю…

– Мне пора идти, – выпаливаю я, резко отстраняясь от него. – Я не хочу об этом думать. И не собираюсь выбирать.

К моему удивлению, на его лице появляется улыбка, сексуальная, греховная улыбка, которая пробуждает стаю бабочек у меня в животе.

– Что? – требовательно спрашиваю я. – Что еще?

– Ты никуда не пойдешь, – говорит он.

– Это мы еще посмотрим.

– Я тоже видел это место в видении.

Его слова останавливают меня от безумного и трусливого (с чего он решил, что я храбрая?) побега к дороге. Я поворачиваюсь к Кристиану. Он все еще стоит у могилы матери, засунув руки в карман джинсов и смотря на меня так, что по моему телу расползается дрожь.

– У тебя тоже было видение? – переспрашиваю я.

– Да, об этом месте. – Он подходит ко мне, за несколько шагов преодолевая расстояние между нами. – Об этом моменте. И я уже несколько недель знаю, что произойдет прямо сейчас. – Он останавливается передо мной. – Что я поцелую тебя.

И вот тогда, прямо там, под раскачивающимися соснами и дрожащими осинами, в лучах теплого солнца, согревающего весенний день, в холодящих дорожках слез на моих щеках, в порывах ветра, под пение птиц над нашими головами, в аромате розы, разлетающемся по воздуху, Кристиан Прескотт притягивает меня к себе и впервые целует.