Лара Ингвар - Академия пяти дорог [litres]

Черт, парочка близнецов дурит вдову, это не кончится ничем хорошим. Тетя Роза принесла мятный чай, водрузила передо мной пиалку с медом. Римус вышел, еще раз жестами показав мне, что он со мной сделает, если я проболтаюсь Киаре о том, что он не тот, за кого себя выдает. Я действительно замолчала, налив Киаре чаю. Она взахлеб принялась мне рассказывать, как познакомилась с Ромусом в театре на следующий день после расставания с графом (по ее версии, это она отвергла его настойчивые ухаживания). О том, как он дарил ей цветы, что не вяли по нескольку дней, пел ей песни, как без устали мог… На этой части разговора я покраснела до кончиков волос.

– Он остается у меня на всю ночь, а потом уже стоит у моих дверей утром, и всегда такой разный! Оу, дорогая, я вижу ты неважно себя чувствуешь! – Киара прикоснулась к моему лбу. – Действительно… У тебя небольшой жар.

– Мы вчера с графом… полетали, – фыркнула я. Это ведь он меня заморозил, паршивец.

Киара подошла ко мне, прикоснулась ко лбу. Тут же головная боль уменьшилась, но не пропала. Простуда не входила в число болезней, которые можно полностью излечить магией, каким бы искусным ни был целитель. А по моим ощущениям, Киара была сильна.

– Как бы он не свел и тебя в могилу… Слишком холодный. Теперь я понимаю, отчего так хотела его, – мы всегда хотим получить то, что не можем.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я. Отчего-то хотелось чуть больше узнать о Серене.

Киара оправила многослойные юбки синего платья. С неприязнью уставилась на кольцо с черным камнем, свидетельствующее о том, что она вдова.

– Роах был женат. Очень недолго. Я почти ничего не знаю о Серене, его покойной жене, но говорят, она сбросилась с балкона Ледяного замка, потому что слишком его любила и не вынесла его безразличия. Тавр тогда убивался несколько месяцев, он наравне с графом увивался за ней, но Серена не воспринимала его всерьез.

Я опять взялась за чашку и сделала несколько глотков обжигающе горячего напитка. Значит, Тавр не лгал. В голову снова пришел образ принца, очаровательного, вежливого, идеального будущего короля. Но я не верила ему ни на йоту.

Магиня земли, до этого молчаливо изучавшая обветшалые шторы в комнате, вдруг сказала:

– Я хочу выйти замуж за твоего брата. Он молод, силен, нежен – а у меня достаточно денег, чтобы больше никогда не быть со стариком.

Она заметно поежилась, на одном из уроков я узнала от Фири, что ее покойный супруг был на пятьдесят лет ее старше и что ее отдали за него замуж, едва ей исполнилось восемнадцать. Зато после смерти, бездетный, он оставил ей состояние, имя и титул. Каждая женщина платит чем-то за свою свободу. Киара расплатилась юностью. Ее личная жизнь и так не сложилась, я не желала добавлять к этому ложь брата… или братьев.

– Я знаю, что не должна такое говорить, но подумай, хочешь ли ты выходить за… Римуса. Все же вы почти не знаете друг друга. – я постаралась быть максимально деликатной.

Киара это оценила:

– Мне нравится твоя честность, Маримар, но мы друг друга любим, и я уверена, что он тот самый мужчина, которого я искала всю жизнь. Мы допили чай, Киара поднялась, собираясь уходить. Напоследок она сказала мне: – Мой брат… Он очень тобой заинтересовался. – Киара кокетливо поправила шляпку. – Я думаю, ты не знаешь, но моя матушка сквир, как и ты. Внимание короля к ней длилось недолго, всего несколько месяцев, но этого времени оказалось достаточно, чтобы зачать меня. Теперь матушка свободна от условностей и может жить так, как ей нравится.

– Я понимаю, к чему ты клонишь. Но меня не интересуют подобные вещи, – я была непреклонна.

И смекнув, что мне неприятна даже мысль о том, чтобы быть чьей-то любовницей, Киара пожала плечами и отправилась прощаться с близнецом.

– Мы ее любим! – воскликнул Ромус.

К моему удивлению, оба брата собрались в моей скромной комнате. Римус нервно расхаживал взад-вперед, Ромус сидел на кровати и смотрел на карету Киары. Женщина ушла, пожелав мне удачи и терпения. Проводить ее выходил Римус, одетый точно так же, как брат. Наблюдение за тем, как он, подменив своего близнеца, с не присущей для него страстью целовал каждый пальчик вдовы, вызывало во мне смешанные чувства. С одной стороны, в его движениях я видела искренность, с другой – это было омерзительно. Я уперла руки в бока – предстоял серьезный разговор.

– Мы решили делиться. Я с ней по четным дням, брат по нечетным. Ну, и иногда меняемся в течение дня. – Римус поправил манжету, поглядев на Ромуса, как в зеркало.

– Да вы на голову больные! – воскликнула я.

– Мы всем делимся, Мари. Так было всегда. И пожалуйста, избавь нас от своей морали.

Теперь оба брата поднялись и встали с двух сторон от меня. В глазах Римуса затеплился свет, одежду Ромуса зашевелил ветер.

– По крайней мере, мы ее любим, сомневаюсь, что ты так же любишь графа.

Я была в ужасе от слов братьев, но я уже давно должна была заметить за ними определенные странности. Находясь почти всегда вместе, они очень болезненно воспринимали, когда кто-то пытался их разлучить. С детства одни и те же игрушки, женщины на одно лицо. Черт, да они до сих пор жили в одной комнате, немотря на то, что места в доме было предостаточно! Я почувствовала в груди тугой ком, та сила, что дремала во мне рвалась наружу. Я могла бы приказать братьям вести себя согласно морали, я могла бы заставить их расстаться с Киарой, пока этот обман не раскрылся, но что-то остановило меня. А имею ли я право приказывать в своей семье? Имею ли право навязывать свою волю? Я вздохнула, освобождаясь из плена пробудившейся магии. Они мои братья, вот такие странные, с вагоном недостатков на каждого, но они имеют право на собственный выбор. Я взяла их за руки, удивительно, что раньше я не замечала, насколько мы все похожи внешне. Только их глаза темно-серые, а мои синие.

– Если вы так ее любите, скажите ей правду, – в моем голосе не было магии, только совет. – Я верю в то, что мы сможем найти способ жить с этим.

И впервые в жизни, мои братья обняли меня. Высокие, красивые и совершенно чокнутые.

– Спасибо тебе, – сказали они в унисон, и их голоса слились в один.

Отец влетел в дом с той прытью, с которой передвигался, когда мне было восемь. Увидев нас, он счастливо улыбнулся, глубокие морщины прорисовались на его лице. Я всегда думала, что морщины от улыбки – это правильные морщины, и никогда не понимала женщин, которые в погоне за мнимой молодостью отказывались от проявления эмоций. Отец растерянно бросил старомодный плащ прямо на пол.

– Правительственный заказ! – воскликнул он. – До старого короля наконец дошли мои письма, и он решил воссоздать флот при замке!

Братья слаженно ахнули, я запрыгала на месте, но глаза отца блеснули, он еще не выдал нам главную новость: