Екатерина Николаичева - Безумие Силы [СИ]

Он опустил голову, скрывая глаза за чёрными прядями волос.

— А по-моему, это даже хорошо, — проговорил Хэйтэн, косясь на девушку.

Эно продолжала хмуро смотреть на Ласа.

— Может, и хорошо, но, как ни суди, некромантия — это такое же направление в магии, как алхимия, стихии или провидение, — тут она опустила глаза. — Лас, получается, у тебя предрасположенность и к алхимии, и к некромантии? — Парень продолжал молчать. — Лас, — голос девушки стал ещё тише. — А что если об этом узнают?

Элиас издал горький смешок.

— Ничего не будет, Эно, ни-че-го. Я же принц. Понимаешь?

Наступила тишина, в которой чих Хэйтэна прозвучал оглушительно.

— Знаете что, мне всё равно, что там у тебя с некромантией, — повысил голос Хэйтэн. — Но если мы немедленно отсюда не выберемся, я разнесу здесь всё к лешему. У меня вообще, после предыдущих случаев к помещениям без окон резко отрицательное отношение! А если мы выйдем за дверь и обнаружим за ней лабиринт…

Троица переглянулась и невольно фыркнула. Хэйтэн кивнул самому себе, и огонёк, до этого слабо мерцавший, разросся до размеров огненного шара. Прошла минута, другая… Трое учеников ШМИ в немом ужасе созерцали небольшую каменную залу с неровным потолком и полом, с углами заросшими пылью и паутиной. И не имеющую ни одного намёка на выход.

— Владыка? — осторожно поинтересовалась лучница, впрочем, не решаясь приблизиться.

Рыжий эльф стоял посреди поляны, опустив голову. Вокруг рассыпался отряд лучников во главе с той самой эльфийкой, что встретила гостей человеческого королевства.

— Без сомнений, это был Элиас, — повторила Чия, почерневшим взглядом обводя поляну. — Похоже, мы упустили из виду то, что он сын её величества. Что прикажете делать, ваше высочество?

Кирано отрешённым взором глянул на неё.

— Что он сделал? — хрипло поинтересовался.

— Довольно топорная работа, — недовольно ответила Чия, убирая прядь светлых волос за ухо. — В общем целом, он проследил путь принудительной телепортации и на скорую руку состряпал цепь, с помощью которой их выдернуло куда-то в тот район, куда была направлена принудительная телепортация.

— Но зачем? — растерянно воскликнул принц, взъерошивая чёлку. — Какого лешего?

— Полагаю, он и его друзья хотели спасти того парнишку, — разнёсся над поляной мелодичный голос.

Все резко обернулись и в удивлении уставились на юную эльфийскую девушку, сидящую на краю поляны прямо на траве. Девушка скользнула бесцветным взглядом по собравшимся вокруг и задумчиво прикусила травинку.

— Какого парнишку? — подозрительно осведомилась Нэвэрианэ.

— Как его там… Мир? — и девушка беззаботно усмехнулась.

— Дух? — смутно начиная подозревать неладное вскинул голову Ацирэль. — Что случилось? Ты же давненько не показываешься! Что происходит?

— Ничего, Владыка, чего бы ты не знал, — пожал плечами Дух Вечного Леса, но, видя непреклонное выражение на лице Владыки, сдался. — Всего лишь продолжение проклятия, Владыка. Не знаю, с какого перепугу, но твой сын не захотел оставлять беднягу Мира одного и нырнул вслед за ним. А потом и эти трое туда отправились. Только и всего.

— Ничего не понимаю. Зачем некроманту Мир? И какого лешего Элриссар прыгнул за ним? — Нэвэрианэ схватилась за голову.

— Мне это тоже очень интересно, — бесцветным голосом проговорил Владыка. Затем напряжённо поинтересовался. — Итак, Дух, ты знаешь, где они?

— Они там, куда не распространяется моя власть, Владыка.

— Проклятье, — рыкнул Ацирэль и устремился прочь, в сторону главного дворца.

Дух внимательно посмотрел на остальных.

— Не хочу вас огорчать, но всё, что вам остаётся — это положиться на ту троицу, что нырнула следом.

— Чия, ты можешь сделать то же, что и Лас? — вскинулся Кирано.

— Говорю же: топорная робота. Теперь там даже Мастер не разберётся, что к чему.

— И всё-таки, зачем некроманту Мир? — снова повторила Нэвэрианэ.

— Те трое думали, что это месть, — улыбнулся дух.

— Месть? — напрягся Кирано.

— Да, месть за твоё освобождение.

Последнее слово ещё не затихло, когда Дух растворился в воздухе. Кирано продолжал сверлить пустое место нехорошим взглядом.

— Чия.

— Да?

— Не хочу на тебя давить, но дома никто не должен знать об этом.

— Что-о-о?

— Я всё сказал. Хочешь возразить? — прищурившись, принц глянул на девушку так, что та подавилась следующей фразой.

— Как хотите, но Элдара точно должна знать! — И Нэвэрианэ сорвалась с места.

Открыл глаза я во вполне привычном месте — темнице. Я смотрел в тёмный потолок над собой и с какой-то особой яростью размышлял над тем, что жизни не хватает разнообразия. Темницы, камеры, подземелья! Почему нельзя устроить своё логово в воздушном замке или зелёном процветающем садике? Что за банальщина, скажите мне?

Итак, чувство ярости внутри нарастало с каждой пришедшей в голову мыслью. И тут до меня дошло: ярость растёт, но ничего не происходит. Интересно.

Я попытался подняться и не преуспел. Что-то мешало. Что-то такое очень нехорошее. Я дёрнулся, пытаясь осознать, что же это и, не сдержавшись, застонал от пронзившей меня боли. До сознания начала доходить ситуация: тёмная поверхность перед моими глазами — не потолок, а пол, а руки мои довольно жёстко вывернуты назад и прикреплены к стене под неестественным углом. И довольно давно: поскольку успели затечь до полной нечувствительности…

— Сирены, — прошептал я и вслушался в собственный шёпот.

Тишина. Темнота подкрадывается к глазам, тело практически не ощущается, ни звука, ни шелеста, бессмысленная темнота без единого проблеска. Пустота, одиночество. Чьё-то дыхание. Моё. И ничего больше.

— Нехорошо. Очень нехорошо, — проговорил я, пытаясь разрушить эту давящую тишину.

Никто мне не ответил, естественно. Паника злорадно оскалилась и яростно вцепилась в сердце, раздирая его ледяными когтями. Я облизнул пересохшие губы и внимательно прислушался ещё раз. Ничего.

— Я подожду. В конце концов, это должно когда-нибудь кончиться. Когда-нибудь.

Кажется, я заснул. Или потерял сознание, не знаю. В голове вертелись бредовые мысли, накатывала апатия и какое-то одинокое чувство. Злорадство? Но оно было слишком слабо, чтобы чётко определить.

В какой-то миг я открыл глаза и снова уставился в темноту. Нет, не в темноту — теперь я видел отчётливее. Медленно поднял голову и осмотрелся.

— День добрый, — хрипло проговорил висящему на противоположной стене пожелтевшему костяку.

Попытался выпрямиться, обозрел потолок и хрипло расхохотался. Закашлялся, облизнул пересохшие губы. И из последних сил рванулся, дёрнулся в диком припадке ярости. И ещё, и ещё раз, и ещё! Боль уже не имела значения, звенели невидимые мной цепи, звенело в ушах, темнело перед глазами. Но я не останавливался, выламывая себе руки снова, и снова, не чувствуя, как сталь врезается в запястья, как горячая кровь течёт по коже.