Том Ллевеллин - Страшная тайна

– Стоп. Что? Ты издеваешься?

– Мини-болид «Кертис Крафт» сороковых годов.

– Окей, значит, ты повёрнут на гонках. Да наплевать. Всё равно я буду машинкой.

Она выхватила фигурку у Генри из рук и кинула мне цилиндр.

Я ни разу в жизни не играл в «Монополию» за другую фигуру. А ведь Джоанна наверняка «Феррари-430» от «Форда Т» не отличит, а туда же. Я повернулся к Генри. Он посмотрел на меня и кивнул. Я кивнул в ответ.

– Ну ладно, – бросил я. – Будь машинкой, если хочешь, но ты проиграешь.

– Да, ну конечно.

– Так как насчёт пари? – настаивал Генри. – Если Гейб выиграет, ты прекратишь задираться к нему в школе.

– Задираться? Ты хочешь сказать, что я задираюсь?

– Да, именно так. И если он выиграет, ты от него отстанешь. И будешь разговаривать с ним вежливо. Реально вежливо. Скажем, при каждой встрече спрашивать, как у него дела.

– Господи боже. А если я выиграю, что тогда? Можно, я его убью? Потому что я выиграю.

– Ладно, Джоанна, если ты выиграешь, то… э-э-э… Гейб…

– Тогда вы с Гейбом будете моими персональными слугами целый месяц. И будете ходить в цилиндрах вроде этого.

– По рукам! – сказал Генри.

– Лучше бы ты дала мне играть за машинку, – покачал я головой.

– Слишком поздно, – отрезала Джоанна и бросила кубики. – Одиннадцать. Я хожу первая. Разумеется, если один из вас не выбросит две шестёрки.

Гейб посмотрел на меня и кивнул в сторону моего кармана. Я сунул туда руку и коснулся маленькой бутылочки, а потом пробормотал:

– Я хочу одержать победу в партии «Монополии», в которую играю прямо сейчас.

– Что? – спросила Джоанна. – Хочешь победить? Можешь хотеть дальше. Я всё равно надеру тебе задницу.

– Теперь Гейб бросает кубики.

Я бросил кости. Они упали двумя шестёрками кверху. Джоанна нахмурилась, но промолчала. Генри выбросил четвёрку, так что я начал ходить первым.

С первого же хода я положил начало самой стремительной и жёсткой партии в «Монополии» за всю историю человечества. Стоило мне кинуть кубик, как выпадал дубль – два раза подряд, чтобы получить дополнительный ход, но ни разу не три, чтобы не отправиться в тюрьму. Проходя клетку «бесплатная парковка», я неизменно останавливался на ней и получал деньги прямо в середине поля. Джоанна непрерывно попадала на клетки с моими предприятиями. Так, с каждой минутой я богател, а она беднела. Вскоре большая часть поля была покрыта моими домами и отелями. Меньше чем через полчаса Джоанна оказалась банкротом, а я победил.

Джоанна одарила меня злобным взглядом:

– Как тебе это удалось?

– Что именно?

– Так победить меня.

– Сам не знаю. Взял, да и победил.

– Я ж говорю, ему всегда везёт, – вмешался Генри. – Эй, Джоджо, хочешь потренироваться соблюдать условия нашего пари?

Джоанна зыркнула на Генри и сжала кулаки.

– Я должна вести себя вежливо с ним . А насчёт тебя в договоре ничего не было!

В тот вечер мы сели ужинать без папы. Мама сказала, что он встречается с бывшей коллегой. Я пожал плечами и налёг на картошку.

Папа вернулся незадолго до того, как я лёг спать. Вид у него был усталый. Я сидел на диване и смотрел телевизор, пока они с мамой сидели в кухне за столом, но квартира была такой маленькой, что до меня доносилось каждое слово их разговора. Они говорили о какой-то женщине по имени профессор Эвертон. Должно быть, вечером папа встречался именно с ней. Судя по всему, эта Эвертон была чем-то здорово расстроена. Папа всё превозносил её ум, уверял, что она социолог с мировым именем. Я потихоньку начинал клевать носом, когда до меня донеслись слова: «Странно чувствовать себя тем, кому досталась её работа».

Это не могло не привлечь моего внимания. Я придвинулся поближе к краю дивана, чтобы ничего не пропустить.

– Ты не виноват, – утешала папу мама. – И тебе нужна эта работа.

– Конечно, нужна. Не вопрос. Но и ей она нужна позарез. У неё двое детей и все счета, что к ним прилагаются.

– Наверное, она всё-таки что-то натворила.

– Всё может быть, но Эвертон уверяет, что нет. Она говорит, что на неё не было более серьёзных жалоб, чем студент, недовольный оценкой. А потом в один прекрасный день она приходит на работу и обнаруживает, что просто-напросто уволена.

Я не хотел слушать дальше. Всё было ясно. Я точно знал, почему Эвертон лишилась работы. Я велел чёрту дать работу моему папе. И он выполнил мой запрос. Он отобрал работу у Эвертон и отдал её моему отцу. И всё это из-за меня.

Я решил сознаться и начал продумывать, что скажу родителям. Мысленно всё проговорил.

– Мама, папа. Эвертон уволили из-за меня.

– Серьёзно? И как же ты этого добился, Гейб?

– Я захотел этого.

– О, милый, это не значит, что ты в этом виноват.

– Нет, значит. У меня есть эта бутылочка. Я получил её от одного старика в магазине сыров. Я попросил, чтобы папа нашёл работу, и он её получил. Я захотел «Феррари», и – вот, она у нас появилась. Я пожелал пиццу «пепперони», и она нам досталась.

– Вот и славно, дорогой. А теперь сядь на диван и успокойся, потому что ты несёшь полную чушь.

Я и правда был немного не в себе. Таких вещей просто не бывает в реальном мире. Но рядом со мной мама с папой обсуждали, как расстроена профессор Эвертон и в каком тяжёлом она положении. Поэтому вместо того, чтобы признаться, я загадал новое желание. Сунул руку в карман, коснулся бутылочки и сказал:

– Хочу, чтобы профессор Эвертон получила новую работу.

Вот и всё. Дело сделано. По крайней мере, я на это надеялся. Я решил пойти прогуляться, чтобы проветрить голову.

– Куда это ты? – остановил меня папа.

– Погулять.

– Но тебе пора ложиться, – возразила мама.

– Я на минутку. Далеко не пойду.

– И не ходи. Мы с папой собираемся ложиться спать, так что когда вернёшься, запри дверь и выключи свет.

Я кивнул, потом спустился по лестнице в холл, всё ещё не придя в себя. Из-за двери Джимми Хайда по-прежнему гремела музыка. Миссис Хасимото с кем-то разговаривала – возможно, сама с собой – за дверью своей студии.

– Да! Готово. Красота, как всегда.

Дверь в студию отворилась. При виде фигуры в дверях я невольно ахнул. На пороге показалась женщина, одетая в ярко-красное платье в крупный горошек. На голове красовался ярко-рыжий парик. Лицо покрывал безупречно-белый сценический макияж. Миссис Хасимото посмотрела на меня без малейшей тени улыбки:

– Что тебе нужно?

– Мне? Ничего.

– Ты смотришь на меня так, будто тебе что-то от меня нужно. Или тебя ошеломила моя несравненная красота?

– Я… я… простите, не хотел на вас так смотреть. Вы… вы, должно быть, миссис Хасимото?

Я впервые видел, как открылась её дверь, так что был не уверен.