Мара Вульф - Возвращение ангелов [litres]

Если бы я могла, я бы показала ей язык, но нам больше не десять лет, и мы не ссоримся из-за какого-нибудь леденца или фильма, который собираемся смотреть. Люцифер сидит вместе с Семьясой и Баламом, а прекрасной Наамы нигде не видно. Архангел Уриэль не явился на арену, как и Натанаэль. Тем не менее их ложи такие же роскошные и вычурные, как и у других ангелов. Они раскрашены в цвета небесных дворов. Ложа Габриэля нефритово-зеленая, Михаэля – бриллиантово-белая, Натанаэля – кирпично-красная. Ложа Фануэля пурпурная, словно аметист, кресло Люцифера кроваво-красное. Ложа Рафаэля украшена цветами голубого топаза, а ложа Уриэля сияет черным ониксом. Трибуны, на которых сидят члены совета, не так шикарны, но тоже оснащены необходимой им роскошью. Когда я снова обращаю внимание на ложу Михаэля, мое сердце бьется сильнее: Кассиэль подходит к архангелу, параллельно наблюдая за бойцами на арене. Его взгляд ненадолго останавливается на мне, но ничего в его лице не выдает того факта, что он меня знает.

Возможно, он просто не хочет рисковать. Ангел отворачивается, ставит свое кресло рядом с Михаэлем и берет бокал из рук служанки.

Это его настоящая жизнь, думаю я перед тем, как вернуться к другим бойцам.

После этого нам приказывают встать в шеренгу. Я становлюсь третьей, и, когда мы выходим на арену, я стараюсь отбросить все мысли прочь. Я не смотрю ни на ложу, где сидит Кассиэль, ни на зрителей. Я концентрируюсь на самой себе, и, встав немного поодаль от остальных, занимаю исходную позицию, ожидая звука фанфар. Наши противники кружат над нами, словно стая ворон. Я краем глаза замечаю лиловые крылья своей соперницы и сразу же их узнаю. Напротив меня приземляется Наама. Сегодня она облачена в черный наряд и выглядит как модель из журналов, которые продавались у нас раньше. Потрепанные копии таких журналов все еще можно встретить на рынке. Девушка ничего не говорит, а только поднимает свой меч и кивает мне. Мне не нужно отдельного приглашения. Сталь встречают сталь, и я крепко стою ногами в песке. Губы Наамы искривляются в ухмылке.

– Я не буду жестока с тобой, – шепчет она, отпрыгивая назад лишь для того, чтобы сразу меня атаковать. Следующий ее удар оказывается более сильным, но я отражаю его.

– Я тоже не буду, – отвечаю ей я, и больше никто ничего не говорит. Лезвия наших мечей снова и снова встречаются друг с другом, ритмичная последовательность ударов звучит так, словно это какой-то ужасный музыкальный фрагмент. Я позволяю ей загнать себя в оборонительную позицию, чтобы обезопаситься. Она все быстрее на меня надвигается, как Кассиэль и говорил. Ангелы слишком тщеславны для того, чтобы распознать чужой обман. Когда она думает, что вот-вот нанесет мне смертельный удар, я отскакиваю в сторону, вытягивая щит и ударяя ее по руке. Наама не замечает удара слева и спотыкается, падая в сторону. Большего мне и не надо. Я прыгаю вокруг нее и со всей силы пинаю ее в спину. Зрители вскрикивают, когда Наама падает вниз. К сожалению, она не делает мне одолжения и не приземляется лицом в песок. Она поворачивается и бежит на меня. В этот раз я не сдамся. Во второй раз этот трюк не сработает. Я игнорирую боль в своем плече и одновременно поднимаю щит и меч. Ее левый бок совершенно не защищен. Завтра на ее безукоризненном теле будет множество синяков.

– Я не проиграю, – сердито вздыхает она.

– А я не умру, – отвечаю ей я.

– Это мы еще посмотрим. – Она атакует меня, а я делаю вид, что тоже пытаюсь напасть. Вместо этого я пинаю ее в колено: на этот раз она падает в песок. Я затаив дыхание приставляю свой меч к ее горлу. Из ее глаз сыплются искры, когда раздается звук фанфар, знаменующий конец битвы.

Наама уворачивается от моего клинка и поднимается на ноги. Я с трудом скрываю свою торжествующую улыбку, чтобы ненароком не спровоцировать девушку. Мне не хотелось бы оказаться в списке ее врагов, хотя, наверное, уже слишком поздно.

– Ты молодец. – Наама встает, хватает свой меч, отлетевший на песок, и, одаряя меня фальшивой улыбкой, летит в ложу, в которой сидят Михаэль и остальные ангелы. Я смотрю ей вслед. Почему-то мне казалось, что она принадлежит пятому небесному двору. Когда она приземляется рядом с архангелом, тот хмурит лоб. Наама игнорирует его и, качая бедрами, направляется к Кассиэлю. Ненавижу ее. Люди все еще приветствуют меня, встав со своих мест. Они выкрикивают мое имя, но я смотрю на спектакль, который разыгрывает Наама. Она обнимает Кассиэля и целует его. Долго. Я не могу отвести от них взгляда. Когда Наама отрывается от него, она не летит в ложу, где сидят Люцифер и его последователи, вместо этого она садится на колени к Кассиэлю. Я пытаюсь проглотить ком в горле при виде этого. Я не знаю, ответил ли он взаимностью на ее поцелуй. Тем не менее не похоже, что он ее отшил.

Ему нельзя показывать свои чувства , уговариваю я себя. Он ее обманывает .

Но все-таки я сомневаюсь в этом.

Наама что-то говорит Михаэлю, на что тот гневно качает головой. Сразу же после этого служанка приносит Нааме вино. Не успевает она взять его, как поворачивается в мою сторону, словно зная, что я все еще стою тут и смотрю на нее. Она поднимает бокал, не спуская с меня глаз. Пошла она к черту!

Я поднимаю щит и меч, поворачиваюсь вокруг своей оси, кланяясь публике. Я боролась и выжила. Я снова ранена, кровь все еще струится по моей блузке. Люди кричат, хлопают и топают ногами. Они скандируют мое имя – и не только его. Я слышу кое-что еще. Они выкрикивают «либерта!» [28] Libertà – свобода ( итал .). . Сначала несколько людей, а затем все больше, в то время как я машу им и улыбаюсь. Возможно, я преувеличиваю, но Наама бросила мне вызов. Она спровоцировала меня. Тем не менее я не хочу, чтобы меня обвинили в том, что я подняла бунт. В наше время и оглянуться не успеешь, как окажешься за решеткой. Другие бойцы моего раунда уже ушли с арены, а раненых и погибших уже унесли. Когда крики с требованиями свободы становятся громче, я решаю исчезнуть. Я в последний раз окидываю трибуны взглядом. Ангелы молча сидят на своих местах. Только Кассиэль болтает с одной из служанок и, кажется, совсем не замечает массовых беспорядков. Наама высокомерно улыбается. Один лишь Люцифер встал со своего места, скрестил руки на груди и расположился на краю своей ложи. Он похож на хищную птицу, размышляющую над тем, стоит набрасываться на мышь или она все-таки недостаточно жирна. Затем он едва заметно качает головой. Звук марширующих сапог прерывает наш зрительный контакт. Стражи направляются на арену и выстраиваются по ее периметру. За ними следует десяток ангелов, вооруженных луком и стрелами. Они рассредоточились по песку арены и занесли свое смертельное оружие над головами. Крики о свободе тут же умолкают. Ангелы бы воспользовались луком и стрелами, не задумываясь, и каждый знает об этом. С высоко поднятой головой я покидаю арену, гневаясь на Нааму и разочаровавшись в Кассиэле, хотя и не имею на это права. Я благодарна зрителям за их мужество. Я в восторге от происходящего, ведь я выжила.