Эмили Болд - Вечный [litres]

Он не мог не восхититься ее отвагой, когда она, стиснув зубы, кивнула. Сэм обвила руками его тело и глубоко вдохнула. Затем один раз она полностью погрузилась и ополоснула волосы, прежде чем выплыть на поверхность.

– Мне холодно! – задыхаясь, сказала она и ухватилась за руку Пейтона, чтобы не поскользнуться на речной гальке.

Сэм посмотрела ему в глаза:

– Ты можешь согреть меня, Пейтон? – Она прижалась к его губам. – Заставить меня забыть о том, что произошло сегодня?

Он поднял ее и крепко прижал к груди.

– Не думаю, что ты когда-нибудь забудешь об этом, Сэм, – пробормотал он, и по его лицу пробежала темная тень. Он тоже не сможет забыть. – Но мы оставим это позади, – пообещал он и, выбравшись из воды, которая унесла с собой всю грязь и кровь, вернулся обратно на солнце.

Когда ты узнаешь правду, тьма поглотит тебя – но ты будешь счастлив.

Пейтон закрыл глаза и вспомнил улыбку Сэм.

– Прости меня, – прошептал он и опустил факел.

Пламя пожирало древесину, превращаясь в яркий пылающий столб слепящего света, прежде чем все огни с демоническим шипением обрушились в воду. Горячий пар поднимался вверх, и теперь призрачные деревянные сооружения исчезли во тьме.

Пейтон прижался лбом к доскам, дрожа всем телом.

– Прости меня, Сэм, что я когда-либо сомневался в нас.

Он посмотрел вверх, на ночное небо. Буря стихла, ветер улегся, унося с собой тучи. Ярко сияли звезды на небосводе, как прежде горели огни, даря Пейтону внутренний покой. Воздух, ясный, как озарение, вливался в его легкие, помогая ему встать. Длинные влажные волосы упали ему на лоб, а на голой груди блестел пот.

Стоя здесь, он вдруг почувствовал себя свободным. Вина все еще лежала на нем, но она весила уже не так тяжело, как прежде. Он принял свою судьбу как свое покаяние и знал о будущем, в котором он избежит этого одиночества. Сэм, его Сэм – она сдержит свое обещание и спасет его.

Если раньше он сомневался в ее любви, то теперь признал, что решение, которое она вынуждена была принять, оказалось не легче его. Как он мог упрекать ее в том, что она все это время держала его сердце в своих руках?

Беата была права.

Когда ты узнаешь правду, тьма поглотит тебя – но ты будешь счастлив.

Пейтон глубоко вдохнул. Как только он покинет эту платформу, проклятие Ваноры снова заберет у него все его эмоции. Вероятно, его чувства были частью магии этого места – ведь он должен был чувствовать, чтобы прийти к какому-то решению.

Он погладил шрам в форме полумесяца на подбородке.

Она, задыхаясь, бежала по лесу, он шел за ней по пятам. Он злился на себя, потому что раздирающие его чувства были связаны с тем, что его пленница сбежала от него. Потому что его сердцебиение менялось, когда он смотрел ей в глаза, потому что его разум желал, чтобы она не была его врагом. Пейтон отбросил ветви в сторону и поспешил за ней. Она смело карабкалась по склону, и ему пришлось усмехнуться, когда она потеряла равновесие и сползла вниз. Догнать ее не составило труда, и, прежде чем она снова поднялась на ноги, он бросился на нее. Она подняла руки, и ее кинжал нашел свою цель.

Выругавшись, он поднял ее руки над головой, одновременно пресекая любое дальнейшее противодействие, прижимая ее к земле своим телом.

Кровь капала с его подбородка на ее платье.

– Ifrinn! Ты ведьма! – Ему не составило труда удерживать ее одной рукой, в то время как другой он держался за подбородок. – Ты еще пожалеешь об этом!

Он вырвал у нее кинжал и засунул себе за пояс.

– Отойди от меня! Отпусти меня! – закричала она и дернулась изо всех сил, видимо, не отдавая себе отчета в том, что ее движения делают с ним.

– Дьявол меня побери! О чем ты вообще думаешь? Думаешь, тебе далеко удастся уйти в одиночку? Ты предпочитаешь быть убитой какими-нибудь разбойниками на дороге, чем поехать в замок Буррак под нашей защитой?

– Под вашей защитой? Ха! Разве не ты только что сказал, что я враг? Какую защиту можно ожидать от врага?

Она попыталась просунуть колено между его ног, чтобы избавиться от него, но вместо этого платье соскользнуло выше. Он безжалостно сжал ее, и ее дыхание участилось. Она беспомощно посмотрела на него.

Тихим голосом он попытался успокоить себя самого и девушку:

– Ты не должна меня бояться. Мне не нужно насилие, чтобы понять, что ты знаешь. – Он подвинулся ближе, потому что она опьяняла его. – Никакого насилия, чтобы получить то, что я хочу.

Его губы почти касались ее. Его дыхание скользило по ее коже, а его глаза должны были подсказать ей, как сильно он ее хочет. Их голые ноги были переплетены, они были так близки…

Его взгляд поймал ее и ясно дал понять, что сейчас произойдет. Он опустил голову.

– Пейтон, пожалуйста… – с трудом произнесла она.

Юноша коснулся шрама. Он все еще был там, даже после того, как Сэм давно вернулась в свое время. С этого момента он знал, что любит ее, хотя она была его врагом. Если он уже понял это тогда, то почему ему когда-либо приходили в голову сомнения?

Их любовь победила ненависть. Она победит и время!

Пейтон закрыл глаза, прыгнул вниз головой в черный ледяной поток, позволил тьме поглотить себя – и был при этом счастлив.

Я закрыла глаза, прислушиваясь к биению сердца Пейтона под своей щекой и наслаждаясь его знакомым ароматом. Было почти как дома, на уютном диване.

Я была слишком измотана, чтобы говорить, даже зная, что в конце концов нам придется это сделать.

Открываться, когда человек так уязвим, трудно.

– Сэм? – нарушил тишину Пейтон, и я слегка подняла голову, чтобы посмотреть на него. Он закрыл глаза и сцепил руки за головой.

– А?

Он посмотрел на меня:

– Почему ты здесь? В 1741 году, я имею в виду.

Я села. На его вопрос была тысяча возможных ответов. Из-за Аласдера или Натайры, из-за меня, картины в доме священника или записи в церковном реестре, из-за него или проклятия Ваноры? Все это было причиной – или ничего из этого. Я вернулась, потому что это была моя судьба.

Я могла бы сказать, что Аласдер заставил меня сделать это, что именно он настоял на том, чтобы я отправилась в это время, но это было бы только половиной правды. На самом деле угроза Аласдера была всего лишь каплей, которая переполнила бочку и дала мне принять решение. Но как мне объяснить это Пейтону?

– Потому что я люблю тебя, Пейтон… и моя вина в случившемся обрекла тебя почти на триста лет страданий. Я здесь, чтобы избавить тебя от проклятия. Ведь это то, чего ты хотел, не так ли?

Я дрожала, но не от холода, а потому, что чувствовала себя недостаточно сильной, чтобы вести этот разговор о вине и разочаровании.