Ника Ракитина - Книга Кораблей. Чародеи [СИ]

— Интересно вы тут живете, — усмехнулся странник, закатывая рукава рубахи и снова вытирая со лба испарину. — А чем же менестрелишка графа в гнев поверг?

— Говорят, песнюшку какую-то похабную спел: как ордальон да некромант девицу не поделили. — И старик засмеялся, будто квочка раскудахталась.

На враз вытянувшемся лице черноволосого застыла кривая усмешка:

— И как же зовут этого… шутника?

— Так-то Сианном величают, а полного имени, поди, и не знает никто. Больно уж заносчивый тип, всё сам по себе держится, друзей не заводит, — охотно поделился возница и ткнул пальцем в сторону приближающихся ворот: — Вот он, Мерриан.

Попутчик окинул равнодушным взглядом городскую стену, молча кивнул и угрюмо уставился на пыльные носы собственных сапог.

— У вас, господин, говорите, письмо рекомендательное было? — осторожно спросил возница, направляя кобылку на опущенный мост. Одновременно туда же, качаясь и дребезжа, попыталась заехать груженная горшками повозка. Горшечник на мельника зыркнул недобро, но натянул поводья и телегу придержал. Старик расплылся в улыбке, весьма довольный собственной значимостью, хотя, скорее всего, горшечник просто пекся о хрупком товаре. Копыта пегой лошадки гулко застучали по деревянному настилу, а возница снова обернулся к своему попутчику:

— Тут у нас вот дела какие. На воротах стражникам велено досматривать всех новоприбывших, дабы, — он выпрямился и, очевидно, процитировал кого-то с важностью, — исключить проникновение к добрым ордалианам заразы пришлой, чтобы не смущали нелюди речами своими умы праведные и не чинили деяний злокозненных. Так что бумаги свои наготове держите.

Возле самых ворот пришлось задержаться. Стражники, облаченные поверх чешуйчатых доспехов в красные котты [1] Котта — средневековое верхнее платье. с нашитым гербом Мерриана (черной белкой, попирающей когтистой лапой огнедышащего дракона), препирались с парой молодых людей. Один из путников — темноволосый парень с маленьким серебряным колечком в ухе и лютней за спиной — с жаром что-то доказывал, яростно жестикулируя. Другой же — совсем мальчишка, тощенький, невысокий, с серыми волосами, торчащими в разные стороны, будто ежиные иголки — всё больше молчал.

— Сказал ведь, стойте здесь, пока господа паломники не проедут! — рявкнул на лютниста бородатый стражник, выпучив и без того круглые глаза. Юноша понурился и отошел в сторону, увлекая за руку мальчишку.

Черноволосый странник нетерпеливо поерзал на мешках. Поглядел в темную арку распахнутых городских ворот, пересчитал караульные круглые башенки, крытые глиняной черепицей. Собирался уже самолично вступить в переговоры со стражей, но тут сзади долетело зычное:

— Постор-ронись!

Путники обернулись и увидели въезжающих на мост конников. Первым на вороном жеребце, приосанившись, ехал немолодой блондин в черном жупоне [2] Жупон — род кафтана. и черном же берете с кокетливым пестрым пером. За ним на серой в яблоках кобыле гарцевала миловидная девица в небесно-голубом шелковом платье. Из под синего эннена [3] Эннен — женский высокий головной убор. на плечи и грудь ее струился водопад пшеничных волос. Сопровождали аристократов человек десять вооруженных кнехтов с протазанами [4] Протазан — колющее древковое холодное оружие, разновидность копья. и самострелами, а еще пара угрюмых ордальонов в черном. Всадники собрание у ворот проигнорировали, только девушка стрельнула фиалковым глазом на лютниста, точно веретеном уколола. Юноша расплылся в довольной улыбке и отвесил изысканный поклон. Блондинка фыркнула и небрежным движением закинула волосы за спину. Черноволосый нахмурился — девичье личико с высокими скулами и чуть вздернутым носиком показалось ему смутно знакомым, а от жеста, которым она прикоснулась к волосам, отчего-то неприятно засаднило сердце.

— Видать, графиня-то и впрямь безгрешная, — протянул возница, глядя вслед конникам, и непонятно было, то ли он действительно говорит серьезно, то ли так тонко насмехается. — Стоило помянуть, она уж тут как тут…

— О чем это ты? — повернулся к мельнику попутчик.

— Так это вот графиня Флора и проехали, — расплылся в щербатой улыбке старик. — Никак, на источник святого Мерриана ездили, вон, ордальоны с нею были да господин Тровард — компаньон графа Олла по торговым делам.

Черноволосый мрачно кивнул, вслед за возницей спрыгнул с телеги. Попытался отряхнуть испачканные в муке штаны, но только крякнул с досады и махнул рукой. Решительно достал из поясной сумки трубочку пергамента, скрепленную печатью с изображением бегущей лисы, и молча протянул стражнику.

— Добрый день, господа хорошие! — залебезил мельник, чуть не в землю кланяясь охранникам.

— Чавой-то ты сегодня, Иохим, шапку ломаешь? — Здоровенный детина с мясистым, изъеденным оспой лицом, принялся тыкать копьем промеж мешков с мукой. — Никак, попутчик заплатить пообещал, коли в город его провезешь?

Лупоглазый развернул пергамент и с неудовольствием покосился на соратника:

— Ты, Мацей, того, сильно не бузи. Тута вот грамотка, братцем нашего графа Олла подписанная, и пану этому, Салзаром Мидесом величаемому, для рекомендации данная.

Здоровяк, покосившись на товарища, убрал копье.

— Ну, ты у нас грамотный. А, стал быть, коль в бумагах разрешение написано, так пусть проезжают.

Мельник закивал, осклабившись, и полез обратно в телегу. Умостившись, чмокнул, дернул поводья и пустил пегую шагом в ворота. Черноволосый пошел рядом, а менестрель с попутчиком принялись по-новой спорить с охраной.

Сразу за воротами Мерриан одарил гостей сонной полуденной тишиной, жужжанием мух и ядрёным ароматом сточных канав. Тележные колеса загрохотали по булыжной мостовой, и Иохим, повернув голову, вопросительно и слегка заискивающе посмотрел на попутчика.

— Вот тебе, держи, — черноволосый, он же Салзар Мидес, на ходу вытащил из кошеля на поясе горсть меди. Сунул ее в жадную лапку старика и подумал, что не прочь потратить сбережения еще и на плотный обед. Ведь нет никаких гарантий, что в графском доме незваного гостя дожидается обильная трапеза. Странник оглядел тесную улочку, что терялась в тени двухэтажных домов, и придержал за рукав собирающегося отъехать мельника:

— И вот еще, любезный. Скажи, трактир тут есть?

— А то! — Иохим даже подобиделся. — И не один. Но в «Курную лошадь» я вам ходить не советую — препохабнейшее заведение с курвой-хозяйкой и отвратительным пойлом. А вот «Меч Трилла» — таверна приличная, и хлеб у них в городе самый лучший.

Старик кивнул на свою поклажу и, заговорщицки подмигнув, начал путано объяснять, как сей корчмы достичь с наименьшими потерями во времени и расстоянии.