Ника Ракитина - Книга Кораблей. Чародеи [СИ]

Потом опальный менестрель перевел взгляд на Хельгу, обаятельно улыбнулся и, подскочив, ухватил ее за руку. Советница даже захлопала ресницами, поражаясь наглости князя, а тот, деликатно приложившись к ее запястью чуть обветренными губами, поднял на женщину сияющие глаза:

— Скажите же им, наконец, моя Леди, кто здесь есть кто.

Волшебница перевела обескураженный взгляд на эйп Леденваля и, встретившись с потоком ненависти, бьющим из глубины его кошачьих глаз, на мгновение испытала острое желание сделать гадость, согласившись с Сианном. Она гордо вскинула подбородок, но тут Торус прошипел сквозь плотно сжатые зубы:

— Отойди от нее, засранец, это моя женщина.

Хельга вздрогнула и, сделав шаг назад, вырвала руку у менестреля. Легат все также злобно переводил взгляд с нее на брата, точно пытаясь испепелить обоих, но советница, в очередной раз обозвав себя дурой, отчетливо поняла, что готова простить Торусу и этот взгляд, и ругань, с которой он встретил ее в Сатвере, и даже Ингрид Равелту. Она подошла к эйп Леденвалю и, положив руку ему на плечо, обратилась к комтуру:

— Ваше Преосвященство, как вы думаете, стала бы я одалживать князю Дальнолесья свой плащ? Не пора ли уже прекратить ломать комедию и переходить к более насущным делам?

Олав усмехнулся и, отлепившись от стола, повернулся к Лисаю:

— Янниг, все готово для допроса?

Студиозус схватился за гусиное перо, выразительно кивнул бородачу с клеймами, и с готовностью воззрился на епископа. Палач не спеша подошел к Сианну, попутно подпихнув к нему низкую скамейку, положил широкую руку на плечо князю и заставил того сесть.

— Как видите, господин Алиелор, — Олав развел руками, — мы создаем вам все условия для доброжелательного и правдивого разговора. Вы нам рассказываете все, что мы хотим знать, и спокойно отправляетесь в свой дремучий лес. Там сейчас хорошо, наверное: первая золотая листва, паутинки, летящие в лучах солнца, грибы… — комтур искренне вздохнул.

— Да вы поэт, Ваше Преосвященство, — негромко отозвался Сианн, моментально прекратив сипеть и кашлять. К слову, красивый и мелодичный тенор его был куда мягче, чем резкий голос брата. — Вам бы искусством заниматься, а не на черных работать…

— Каждому свое, — епископ склонил голову к плечу, — мое положение обязывает слишком ко многим трудам и заботам, чтобы успевать еще сочинять вирши… Очевидно, элвилинские князья обладают большей выносливостью и большим свободным временем. Хотя, теперь, когда число их несколько поубавилось, им будет сложнее выделять часы для песнопений, да князь?

— Что вы хотите этим сказать? — Сианн поднял глаза на комтура и прищурился. — Не испугаете, отец Олав. Мое место займут другие.

— Ой, да при чем тут вы? — деланно пожал плечами комтур. — Я же обещал, что вы вернетесь на родину. Если захотите, конечно… Я имею в виду почившего князя Мадре.

— Ха! — менестрель ухмыльнулся, глаза его торжествующе блеснули, и он буркнул: — Рано обрадовались…

Хельга почувствовала, как внезапно напряглось под ее рукой худое плечо Торуса, и он резко дернул головой:

— Так ты хочешь сказать, что отец жив?

— Не называй отцом того, кто никогда тебе им не был! — Сианн обернулся к сводному брату и встряхнул волосами. — Этим ты только позоришь его доброе имя!

— Доброе имя? — яростный крик эйп Леденваля забился эхом под сводами пыточной. — Не может быть добрым имя того, кто отрекся от собственного сына и выставил за дверь его мать! Отрекся ради волоокой дуры с лютенкой и своего нового щенка!

— Не смей так говорить о моей матери! — Сианн вскочил на ноги и, взмахнув плащом, точно птица крыльями, крутанулся к брату лицом. — Не тебе, предатель, судить, в чем был прав, а в чем виноват князь Мадре!

Лицо Торуса побледнело, как мел, щека дернулась; и, прошипев: — Это ты, сволочь, отнял у меня отца, — легат бросился на менестреля и обеими руками схватил того за горло.

Сианн с размаху врезал Торусу в скулу, просипев:

— Нельзя отнять то, чего не было.

Легат отлетел в угол, но тотчас по-кошачьи вскочил на ноги, подхватил с пола упавший хельгин плащ, накинул его на голову князю и от души коленом въехал братцу в пах. Сианн охнул и согнулся пополам. Комтур, Лисай, палач, и даже ждущие своей скорбной участи стражники, как по команде, скривились, а Торус, схватив князя за шкирку, бросил того обратно на скамью.

— Вы закончили? — холодно спросил Олав Эйнар и повернулся к Лисаю: — Нет, Янниг, это записывать не стоит… Палач, свяжите пленнику руки. И я искренне надеюсь, что господин легат не унизится до того, чтобы бить беззащитного…

Хельга покосилась на перекладину дыбы, под которую помощник палача, выполняя указания своего мастера, подтащил пленника, и подумала, что воззвание Эйнара к достоинству дознавателя звучит в этих стенах, по меньшей мере, странно. Торус, впрочем, исподлобья глядя на комтура, молча кивнул и отошел к стене.

— Так что, господин князь, вы готовы к серьезному разговору? — невозмутимо продолжал Олав, с интересом наблюдая, как к лицу менестреля постепенно возвращаются краски.

— Вы что, действительно решили, епископ, что я вам что-то расскажу? — Сианн презрительно посмотрел на комтура и, кажется, даже хотел плюнуть тому под ноги, но по здравом размышлении передумал. Кат тем временем сосредоточенно связывал руки князя за спиной.

— Ну, я рассчитываю на это, — пожал плечами Олав. — Во всяком случае, теперь точно известно, что старший князь Дальнолесья жив, и мы вполне, в случае вашего упрямства, можем пощекотать его отцовские чувства…

— Коварные негодяи! — менестрель дернул щекой. — Больше вы от меня ничего не услышите!

— Жаль, — слово тяжело и коротко сорвалось с губ епископа. — Тогда мы послушаем, пожалуй, тех, кто говорить готов. А вы тем временем поразмышляете и, возможно, наберете материал для новой баллады…

Комтур снова кивнул палачу, и тот подергал узел на запястьях Алиелора, проверяя на крепость. Помощник, поплевав себе на ладони, ухватился за массивный ворот у столба дыбы и лихо его крутанул. Руки Сианна взметнулись вверх, он глухо вскрикнул, сжал зубы и резко наклонился вперед, уронив голову на грудь.

— Ах, зараза тебя забери… — беззлобно сказал кат, укоризненно глядя на своего ученика. — Что ж вы, молодые, такие горячие? Нежно надо, плавно, будто ты не колесо вертишь, а девицу к себе разворачиваешь… Ну-ка, подай назад чуток…

Помощник захлопал ресницами, высунул от усердия язык и понемногу открутил ворот обратно.

Тело князя слегка выпрямилось, и он, подняв голову, сквозь занавесь смоляных волос обвел ненавидящим взглядом ордальонов.

— Так, значит, теперь сразу на вторую страницу переходить, отче? — послышался от стола будничный голос Лисая Яннига, и комтур, обернувшись, улыбнулся секретарю: