Ника Ракитина - Ратанга [СИ]

— А, в общем, она права, Года два назад во время сражения появился в нашем отряде новый воин. В черной маске и черных доспехах. Говорил редко, но сражался умело. А во время затишья исчезал.

Расспрашивали мы, кто такой — не ответил, маски не снял. Сказал, обет у него такой. Ну, обеты разные бывают, в Ратанге они в чести. Мы не настаивали. Воин стоящий… в самые опасные дела шел, не спрашивая, надо ли. Выручал нас не раз своей отчаянной храбростью. Сейчас это взяться рассказывать — до утра хватит…

— Слепые вы были, как котята, — снова вмешалась Алин. — Я-то почти сразу поняла, что женщина. И кто такая, поняла. Проследила немного…

— И хозяевам своим доложила, — с презрительной усмешкой докончил Боско.

— Должна была доложить! — она хрипловато рассмеялась. — Сколько раз она мне мешала! И от слежки уходила, и от засад — ничего с ней поделать не могли.

— И ты не могла?

— И я. Ох, как я злилась… убить хотела, да все не выходило.

Боско сжал кулаки. Алин сказала спокойно, будто не замечая этого:

— Так что она меня напрасно спасла. Напрасно… — она оборвала себя, схватилась рукой за горло. Боско не сводил с нее мрачных глаз.

— Дальше что было? — спросила я поспешно, чтобы отвлечь его от Алин.

— Дальше? — повторил он, будто просыпаясь. — Дальше были нынешние бои. И в последнем бою этого воина ранили. Зазубренной стрелой. Она легко входит в тело, но чтобы вытащить… Мне пришлось ножом… Даже не застонала ни разу. Мы тогда узнали, что женщина. Но маски так и не сняли. Танис сняла, когда она задыхаться стала…

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам.

— Это я виновата.

Боско пристально взглянул на меня, кивнул:

— Хорошо, хоть сейчас понимаешь… И откуда вы только взялись — такие похожие и такие разные? Может, сестры?

— Уж я-то, верно, не сестра, — сказала Алин. — Рабыня. Так ведь по вашему закону, Боско?

— Те, кого ты предавала, в земле лежат, — тяжело проговорил он. — А ты, предательница, жива.

— Я этой жизни не просила, ясно?! — она вскочила, сжав кулаки. — Не просила!

Боско отвернулся, сказал мне как ни в чем не бывало:

— Пойду. Надоело. Ты присмотри за этой… А то еще отправится смерти искать. В случае чего — стражу зови.

Он ушел, хлопнув дверью. Алин вновь села, закрыла лицо руками и глухо сказала:

— Уйди-ка и ты, сестричка. А то у Странницы на одну сестру меньше будет.

Я ничего не ответила. Мне хотелось увидеть Вентнора — только увидеть, ничего больше. И пробраться к Страннице. У меня не было такого священного трепета передней, как у ратангцев, может, потому, что я больше видела ее иной — раненой, простой, слабой. Но было в ней что-то, еще тогда заставлявшее исполнять ее приказы. И странное наше сходство занимало меня все больше.

Алин сгорбилась, не отрывая рук от лица. Вдруг и впрямь сделает что-то с собой. Но было невыносимо тяжело сидеть с ней в этом молчании. Пойду, решила я, ненадолго.

Меня опять не впустили. Тогда я потребовала вызвать Вентнора. Рослый стражник глянул на меня с недоумением, но вошел в покой.

Вначале я Вентнора и не узнала. Он выглядел еще хуже, чем после тех трех голодных дней в возке, когда мы ждали появления признаков морны. Глаза у него запали, кожа обтянулась на скулах, побледневшие губы были плотно сжаты. Вентнор взял меня за плечо и отвел дальше по коридору.

— Что случилось? — спросил он усталым, будто мертвым голосом, и мне вдруг стало отчаянно стыдно: он же, наверно, с того утра глаз не сомкнул, а я… И я сказала не то, что собиралась сказать:

— Иди, отдохни, Вентнор, я сменю тебя.

Его губы дернулись, будто он пытался улыбнуться:

— Куда я пойду… от нее? Не надо, Эгле.

— Но я!..

— Нет, Эгле, — он качнул головой.

Напрасно я пришла сюда. И напрасно потревожила смертельно уставшего человека. Может, они не доверяют мне? Но этого я спрашивать не стала.

— Как она сейчас? Боско говорил — лучше…

— Да, лучше, — тихо отозвался он. — Но слаба еще. Ты не обижайся, Эгле… пойду я.

Я кивнула, и он скрылся за дверьми покоя. Стражник покачал головой:

— Нет покоя человеку, надо же…

Не меня ли он имел в виду? Я пошла прочь, ощущая себя затерянной, бесконечно чужой и слабой. Видно, не суждено мне счастья в Ратанге…

Дверь нашего покоя была приоткрыта. Неужели я забыла примкнуть, уходя? Или приходил кто-то? Я шагнула на порог и замерла. Алин не было.

Алин пришлось долго ждать, прежде чем двери открылись и из покоя вышла Танис. Одна преграда с пути убрана, остается Вентнор. Но тут она услышала:

— Вентнор пусть спит. Сиделку пришлю.

Алин ощутила некое подобие радости. Переждав немного, вышла из-за поворота коридора к стражникам и, опустив голову, так что волосы скрыли лицо, глухо проговорила:

— Меня Танис прислала.

К ее счастью, походня была за спиной, да и стражники не очень приглядывались. Они молча уступили дорогу.

Странница спала, до подбородка укрытая одеялом. На столике у постели теплился ночник. В углу на скамье, уткнув лицо в локоть и неловко подогнув ноги, лежал Вентнор. На всякий случай Алин вгляделась — нет, не шевелится, спит.

Она присела на край постели и долго, чуть усмехаясь, смотрела в лицо спящей. Сестра?.. Хозяйка?.. На поясе у Вентнора кинжал, его легко вынуть. Покончить одним ударом. И другим — себя. Или лучше подождать, пока сбегутся? Не дождется, Вентнор убьет… Ладно.

Мигнул ночник, метнулась тень по лицу Странницы, и Алин стремительно склонилась к ней: почудилось? Нет, глаза открыты, блеснули в свете ночника. Темные, глубокие, нездешние…

— Эгле?.. — слабым голосом спросила Странница, и Алин почувствовала странное облегчение от того, что та ошиблась.

— Нет, — сказала она с усмешкой. Странница молчала.

— Пришла поблагодарить, — проговорила Алин сквозь зубы, не отрывая от нее глаз. — За непрошеное твое милосердие. Слышишь?

Странница не отвечала. Блестящие темные глаза ее скользнули взглядом по Алин и остановились на чем-то за ее спиной.

— Пожалела меня? — шептала Алин. — Я тоже жалею. Жалею, что не добила тебя тогда, ночью. Достали бы вы меня сейчас…

— Глупенькая, — утомленно проговорила Странница и вдруг протянула руку к ее лицу. Алин перехватила эту руку, отвела, чувствуя, как подступают к глазам непонятные слезы.

— Конечно, глупенькая! — бросила она зло. — Промедлила тогда. А впрочем, и сейчас не поздно… Плохо ты хранишь Ратангу, Хранительница! Такого врага пожалела.

— А что ты можешь сейчас сделать Ратанге?

— Тебя убить могу!

Странница прикрыла глаза. Алин вдруг почувствовала себя бессильной. Ну что надо сделать с этой женщиной, чтобы довести ее до ярости?!

— Зачем ты меня спасала? — наклонилась она ниже. — Зачем?

Губы Странницы дрогнули: