Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

– Понимаешь, о чем мы говорим? – спросил Бэрон. Без спроса порылся на кухне в поисках кофе. – Уходить с работы не придется. Только день в неделю, не больше, чтобы провести время с нами. Для обучения. Экстремальная теология, самозащита. Да еще и платят. – Он отпил. – Надо думать, все это может показаться чересчур.

– Да вы что, охренели? – сказал Билли. – Чересчур? Я только что нашел замаринованного человека . Меня вербуют копы, которые рассказывают, что на меня охотится культ Ктулху…

– Ну ладно, – сказал Бэрон. Билли заметил, что он не переспрашивал, кто такой Ктулху. – Спокойно. Давай так говорить. Кто-то за тобой следит. То есть смотрит, но не трогает. Может, хотят тебя обратить. Знаешь, как у креационистов радости полные штаны, когда к ним вступает какой-нибудь ученый? Представь, что для этой компашки будет значить целый настоящий спрутолог в пастве.

– Ну отлично, – сказал Билли. – Очень обнадеживает. Если только мне не хотят вырезать сердце.

– Варди умеет вживаться в их образ мысли, – сказал Бэрон. – Если он считает, что сектанты не хотят твоей крови, то так и есть.

Из другой комнаты раздался стук, скрежет.

– Что она делает? – спросил Билли.

– Не отвлекайся, Хэрроу. По моему профессиональному мнению – и по мнению Варди, – спрутоверы пытаются понять, что ты означаешь.

– Да ни хрена я не обозначаю!

– Да, но они-то этого не знают. А в мире, где ты теперь очутился, все что-нибудь да обозначает. Понимаешь? Очень важно, чтобы ты это понял. Все что-нибудь да означает.

– Ну, конечно, не шедевр. – Вошла Коллингсвуд, руки в карманах. Пожала плечами: – Но свое дело сделает. Вход только по приглашениям. Продержится, пока наш Док Октопус не надумает чего. Только не лезть. – Она покачала пальцем перед Билли. – Руками не трогать.

– Вы же сказали, Варди думает, будто мне не о чем волноваться, – сказал Билли. – Он же вроде никогда не ошибался.

– И никогда не ошибается, – сказала она и пожала плечами: – Но и наверняка никогда не знаешь. Правильно я говорю?

– Это простейшие предосторожности, – сказал Бэрон. – Ты бы видел мой дом. Посиди здесь пару дней, перевари все. Мы будем держать тебя в курсе. У нас везде глаза и уши, мы знаем, что искать. Предложение перед тобой. Скорее перезванивай, ладно?

Билли безнадежно покачал головой:

– Господи, что ж вы так насели…

– И думай, что хочешь, – сказал Бэрон, – но думай про себя, идет? Кэт? – Коллингсвуд легонько коснулась кадыка Билли. Тот отдернулся.

– Ты чего?.. – начал он.

– Вот теперь попробуй потрепаться, – сказала она. – Это для твоего же блага. Можешь мне поверить.

– Я тебе не верю.

– И правильно делаешь.

– Смотри внимательно. Это мой номер, – Бэрон дал визитку.

– Мой ты пока не получишь, – сказала Коллингсвуд. – Еще не заслужил.

– Что угодно тревожное, что угодно странное, – сказал Бэрон, – или наоборот, когда решишь, что ты с нами…

– Если, – сказал Билли.

– Когда решишь, что ты с нами, – звони.

Что угодно странное. Билли вспомнил труп в бутылке. Та посеревшая кожа, те глаза утопленника.

– Серьезно, – тихо сказал он. – Что они сделали с тем парнем? Как они вынесли кальмара?

– Ну, мистер Хэрроу, – сказал Бэрон. Дружелюбно покачал головой: – Я ведь уже говорил. Все эти «как» – не самый полезный способ взглянуть на вещи. И, черт подери, ты еще очень многого не видел. Как ты вообще можешь понять, что происходит? Если бы даже захотел. А в этом случае ты знаешь, что делать.

Итак. Вместо того чтобы пытаться осмыслить то, чего осмыслить не можешь по определению, я предлагаю просто подождать. Поживем – увидим. Потому что ты действительно увидишь. Будет еще много интересного. А теперь – до свидания.

У входа в квартиру, где возилась Коллингсвуд, остались отметины. Маленькие царапины. Крышечка из бальзы заподлицо с деревом. Он щелкнул по ней ногтем.

Билли не торопился доверять той защите, которую ему предоставили. Запер дверь на два замка. Уставился в окно на крышу, где невидимой залегла та гребаная белка-замарашка. Чтоб она захлебнулась в дождевой воде.

Он поискал онлайн, но не нашел ни малейшей подробности об ОПФС. Тысячи организаций с этой аббревиатурой, но никакого отдела Бэрона. На университетской странице Варди Билли прочитал список его публикаций: «Эдип, харизма и Джим Джонс»; «Сейид Кутб и проблема психологической организации»; «Диалектика Уэйко» [9].

Билли пил вино перед телевизором без звука – театр теней в склянке. Часто ли, думал он, делают такие предложения? Из платяного шкафа выходит рыцарь и зовет в другое место – но идти надо сейчас . А спрут, он еще где-то существует или уничтожен? Билли не доверял своим потенциальным коллегам. Он невысоко оценил их методы вербовки.

В свете телевизора он смотрел, как вяло висят шторы, и вспоминал свою ужасную находку в музейном подвале. Он не чувствовал себя особенно уставшим. Представил окно за тканью. Резко проснулся в панике на софе.

Когда, блин, он уснул? Он не помнил перехода. С него соскользнула книга, как сверхмалое одеяло, – он даже не помнил, чтобы начал читать. Было темно. Билли осознал, что слышал стук в дверь.

Легкая дробь, будто по той стороне дерева бежал геккончик. Царапанье ногтей и – да – шепот. Билли молчал. Он сказал себе, что это остатки сна, но нет. Вот оно снова.

Билли прокрался на кухню и взял нож. Слабые-слабые звуки продолжались. Он прижался ухом к двери. Отпер, в изумлении наблюдая за собственной смелостью и скрытностью ниндзя. Толкнув дверь, Билли понял, что, конечно же, должен бы позвонить Бэрону, вместо того чтобы ударяться в некомпетентный вигилантизм. Но его уже тащила инерция, дверь открывалась.

В коридоре было пусто.

Он всмотрелся в соседские дверные проемы. Ни заметных сквозняков, ни порывов воздуха, намекающих, что кто-то быстро закрыл дверь. Ни танцующей пыли. Билли смотрел на пустоту. Он постоял так несколько мгновений, потом минут. Высовывался, как гальюнная фигура, заглядывая как можно дальше в коридоры, но ногами оставаясь в квартире. По-прежнему ничего.

Той ночью он не спал в своей кровати. Перенес одеяло на софу, поближе ко входной двери, чтобы слышать. Звуков больше не было, но глаз он почти не сомкнул.

Наутро он съел тост в слишком тихой квартире, где еще больше тишины давило на окна снаружи. Он немного раздвинул занавески – только чтобы видеть грязный серый день, сплетения деревьев, листьев и коричневых целлофановых пакетов, неподвижную лежку беличьего вуайериста.

У него никогда не было изобилия друзей, но Билли нечасто чувствовал себя одиноким – по крайней мере, так, как сейчас. «Зайди плз, – написал он Леону. – Есть одна тема». Ему казалось, будто он вырывается из западни, куда его посадили Коллингсвуд и Бэрон. Отважный, непокорный зверек. Он надеялся, что этот побег – не то же самое, что отгрызть себе ногу.