Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

– Если потянуть вот тут, будет хлопать крыльями, – сказал Андерс.

– Круто, – ответила Коллингсвуд. – И не сломал?

– В этом и суть. – Он манипулировал краями, развернул обратно к оригинальному виду. Нажал на кнопку – раздался писк, и ящик открылся с тихим кассовым звоном.

– Неплохо, – сказал Бэрон. – Значит, подрабатываете тем, что складываете птичек из касс.

– О да, – не моргнув и глазом, отшутился Андерс. – Очень прибыльно.

– Но весят они столько же?

– Есть способ складывать как бы, можно сказать, в забываемое пространство, чтобы мир не замечал веса, пока не развернешь.

– И сколько бы вы взяли, – сказал Бэрон, – скажем, за то, чтобы сложить человека? В посылку? Которую можно отправить?

– А. Что ж. У человека много поверхностей, надо брать в расчет все. Многовато складок. Так вот в чем дело? В парне, который хотел приколоть друга?

Коллингсвуд и Бэрон уставились на него.

– Это какой-такой парень? – сказал Бэрон.

– Блин, а что-то случилось? Мужик разыгрывал приятеля. Попросил меня сложить его вместе с сыном, как книгу. Заплатил дополнительно за доставку. Сказал, что не доверяет почте. Я говорю «сказал», хотя сам сто лет доходил, что он несет, такая у него манера речи. Добраться туда было отдельным гемором, но это стоило того…

– Куда добраться? – спросил Бэрон. Андерс назвал адрес Билли.

– А что случилось? – спросил он.

– Расскажите об этом человеке все, что можете , – сказал Бэрон. Поднял блокнот. Коллингсвуд развела руки, пытаясь нащупать осадок в помещении. – И что значит, – спросил Бэрон, – «его сын»?

– Ну, у мужика, – сказал Андерс. – Который попросил его сложить. У него был пацан. Его мальчик. – Он моргнул под взглядами Бэрона и Коллингсвуд.

– Опиши их, – прошептал Бэрон.

– Мужику под пятьдесят. Длинные волосы. Попахивал, если честно. Дымом. Я даже удивился, что он смог расплатиться, заказ недешевый. А его сын был… как бы не от мира сего. – Андерс постучал по голове. – Ни слова не сказал… Что? Да что? Господи, что случилось-то?

Бэрон отступил и уронил руки по бокам, болтая блокнотом. Коллингсвуд выпрямилась, раскрыв рот и глаза. Лица у них побелели одновременно.

– Ох ты бля, – прошептала Коллингсвуд.

– Господи боже, и никаких, никаких звоночков не услышал? – спросил Бэрон. – Ни на чертову секунду не задумался, с кем имеешь дело?

– Я вообще не понимаю, о чем речь!

– Он ни хренашеньки не знает, – сказала Коллингсвуд. Ее голос надтреснул. – Этот сраный новичок вообще не рубит. Потому они сюда и пришли. Потому что он новенький. Вот с какой радости ему дали заказ – он зеленый. Они знали, что он не врубается, с кем, сука, имеет дело.

– Да с кем я имел дело? – истошно спросил Андерс. – Что я сделал-то?

– Это они, – сказала Коллингсвуд. – Это же они, да, начальник?

– О боже пресвятый! Очень похоже. Господи, очень и очень похоже. – Они задрожали во внезапно похолодевшей комнате.

– Это Госс и Сабби, – прошептала Коллингсвуд.

Билли проснулся. Туман, темная вода в голове – все ушло.

Он сел. Он был не в лучшей, но в форме. На нем была та же одежда, в которой он лег, но ее снимали и стирали. Он закрыл глаза и увидел океанических существ из одурманенного сна.

У двери стоял человек в спортивном костюме. Билли резко отполз на кровати – в наполовину испуганном, наполовину боевом развороте к нему лицом.

– Вас ждут, – сказал мужчина. Открыл дверь. Билли медленно опустил руки. Он вдруг понял, что чувствует себя лучше, чем за очень долгое время.

– Вы меня подпоили, – сказал он.

– Об этом мне ничего не известно, – торопливо сказал мужчина. – Но вас ждут.

Билли последовал за ним мимо декаподов и осьминогов в промышленных масштабах, выхваченных флуоресцентными лампами. Ощущение сна сохранялось, как вода в ушах. Он отставал, пока человек не свернул, потом развернулся и побежал как можно тише, ускоряясь под эхо собственных шагов. Задержал дыхание. На перекрестке встал, вжался спиной в стену и огляделся.

Разные подвиды в цементе. Возможно, он найдет путь по цефалоподам. Он не имел представления, куда ему идти. Шаги своего сопровождающего он услышал за секунды до того, как тот появился вновь. Тот жестикулировал – неловко манил Билли за собой.

– Вас ждут, – сказал он. Билли последовал за ним по выхолощенной храмляндии в зал – такой большой и внезапный, что у Билли перехватило дыхание. Весь без окон, весь выхваченный из-под Лондона.

– Тевтекс скоро будет, – сказал проводник по миру водных существ и ушел.

Здесь были скамьи, каждая – с полочкой сзади спинки, для псалтырей. Стояли они лицом к простому алтарю в стиле шейкеров [15] Объединенное сообщество верующих во второе пришествие Христа, или шейкеры – религиозная организация, названная так за экстатичные танцы во время богослужений. . Над ним висела огромная и красивая кованая версия того самого многорукого символа – сплошь вытянутые «S» из серебра и дерева. Стены были завешаны картинами, как эрзац-окнами. На всех – гигантский кальмар.

Зернистые глубоководные фотографии. Выглядели они куда старше, чем было возможно. Гравюры из старинных бестиариев. Картины. Графика пером и тушью, пастели, суггестивные оптические иллюзии с фрактальными присосками. Он не узнавал ни одной. Билли вырос на изображениях кракена и книжках о стародавних чудовищах. Он искал знакомое. Где невозможный осьминог де Монфора, утаскивающий корабль? Где старые знакомые интерпретации poulpes [16]Верна?

Одна пастораль восемнадцатого века с гигантским кальмаром была большим и фарсовым изображением резвящегося в брызгах молодого архитевтиса рядом с берегом, откуда наблюдают рыбаки. Полуабстрактный взгляд – переплетение трубчатых бурых фестонов, гнездо клиньев.

– Это Брак, – сказал кто-то позади. – Что вам снилось?

Билли обернулся. Там был Дейн со сложенными на груди руками. Перед ним стоял говоривший. Это был священник. Человек шестидесяти лет, с белыми волосами, аккуратно подстриженной бородой и усами. Именно что священник . В длинной черной рясе, высоком белом воротнике. Только немного помятый. Руки сцеплены сзади. На шее – цепь, с которой свисал символ спрута. Они втроем стояли в чистейшей тишине этих погруженных чертогов, глядя друг на друга.

– Вы меня подпоили, – сказал Билли.

– Ну, право, – сказал священник. Билли взялся за спинку скамьи и наблюдал за ним.

– Вы меня подпоили, – сказал Билли.

– Но вы же здесь?

– Зачем? – спросил Билли. – Зачем я здесь? Что происходит? Вы обязаны… объяснить.

– В самом деле, – сказал священник. – А вы обязаны нам жизнью. – Его улыбка обезоруживала. – Значит, мы оба в долгу. Послушайте, я знаю – вы хотите знать, что случилось. А мы хотим объяснить. Поверьте, вам нужно понять, – говорил он с аккуратно нейтральным акцентом, но от речи все же отдавало Эссексом.