Екатерина Радион - Не проси ее петь о любви [Publisher: SelfPub]

– Просто замолчи и отведи домой, – недовольно буркнула Илавин, выворачиваясь из его объятий.

– Как скажешь, – устало вздохнул он, подавая ей руку. – Идем…

Хвост десятый. Украденный поцелуй

Луна, или как предпочитали говорить жрецы, ночной сонтум, ярко светила в небе, освещая путь. Раульфан шел впереди, иногда оборачиваясь и проверяя, не потерялась ли его незадачливая жена. Ее холодные и недовольные взгляды не радовали, но юноша не подавал вида.

– Вот и дошли, – улыбнулся Рауль, останавливаясь перед входом в длинную галерею, протянувшуюся вдаль.

– Ага, спасибо, – без благодарности в голосе ответила Илавин и уверенно пошла в направлении комнаты.

– Лави! – окликнул ее муж и, когда она обернулась, с тоской в голосе продолжил: – Я не забыл…

Илавин замерла, ожидая завершения фразы, но его не было. Муж развернулся на пятках и пошел прочь. Вскоре размеренный звук его шагов стих, а фигура и того раньше скрылась за поворотом.

Волшебница замерла, покачалась с носков на пятки. Какое-то неприятное чувство царапнуло ее по самому сердцу, но понять, что же это такое, она не смогла. Раздраженно топнув ножкой, она стрелой метнулась в комнату, скинула на пол платье и пошла в ванную, громко хлопнув дверью.

Сама не понимая, для кого разыгрывает это представление, резкими движениями открывала воду, зашторивала небольшое окно и поджигала свечу. По комнате тут же заплясали тени. Потрогав рукой теплую воду, Илви с наслаждением опустилась в нее. Приятная истома тут же волной прокатилась по телу, словно невидимая дамба, до этого сдерживавшая дневную усталость, развалилась на куски.

– Чтоб вас всех… – лениво прошептала Илавин, наблюдая за тенями и танцем пламени свечи.

Огонь приносил ей умиротворение и спокойствие, казался невероятно родным и близким, тем, кто всегда рядом, когда позовешь, тем, кто никогда не предаст…

Повалявшись несколько минут, волшебница с ленцой потянулась к баночкам с цветной солью. Схватив первую попавшуюся, она с трудом открыла мокрыми пальцами крышку и вдохнула насыщенный аромат лесных ягод и хвои. Тут же вспомнился рыжеволосый друид, и на душе стало немного легче.

“А, может быть, не все так плохо, да? Надо просто переждать год, я наверняка понравилась тому рыжему… да и он мне симпатичен. В конце концов, годовой брак всего лишь репетиция… Я не обязана выходить за Раульфана насовсем! Может, смогу разозлить его так, что он даже раньше его разорвет. Хотя нет, не разорвет. Он всегда был послушным мальчиком… В любом случае, один день этого ужасного года остался позади. Дальше будет только проще!”

Она довольно засмеялась, щедро насыпая соль в воду, та тут же окрасилась в симпатичный красно-фиолетовый цвет, а по комнате поплыл приятный лесной запах. Илавин намылила мочалку и принялась тереть руки, решив, что сегодня обойдется двойной чисткой зубов. Этого должно за глаза хватить, по крайней мере, Раульфан не выглядел заразным. Но к Тэмлаэ стоит заскочить и проверить на всякий случай!

“И все же… что он не забыл? Редко этот прохвост говорит что-то просто так, – рассеянно подумала Илавин, разомлев в теплой воде. – Что же он мог не забыть? Неужели мою встречу с Шеном? М… нет, его это, конечно, задело, но друг ему явно дорог. Рульфик явно доверяет Шегорну и не будет ревновать, так что этот вариант можно смело отметать в сторону. Ужин был совершенно обычным, ничего выдающегося кроме счета… Но и скупым мой, с позволения сказать, муж никогда не был. В крайнем случае возьмет еще денег у Горин, это же она устроила!”

Илавин засмеялась, представив, как великовозрастный Раульфан требует у матери дополнительные суммы на содержание излишне расточительной жены. Картина волшебнице показалась до того забавной, что смех даже перешел в похрюкивание.

– Так тебе и надо! Унизил меня, теперь унижайся сам! А поцелуй я тебе еще припомню и выставлю за него отдельный счет! – в ярости выкрикнула волшебница, ударяя раскрытой ладонью по водной глади.

Брызги взметнулись в воздух, заиграв самоцветами в пламени свечи. Илви зарычала, отчаянно желая впиться Раульфану в горло зубами, причинить боль. Такую же, какую он причинил ей много лет назад, такую же, какую она чувствовала сегодня во время поцелуя. Не удержавшись, волшебница провела пару раз пальцами по мокрому мылу и принялась тереть рот. Отвратительный кислый вкус мыла, которое словно впилось в рот и разъедало щеки, заставил Илавин ненадолго отложить мысли от мести и усердно полоскать рот чистой водой.

“Нет, дурость все же. Надо будет с Тэми посоветоваться, она явно найдет способ получше. Это слишком мерзко, так и до рвоты можно докатиться!” – с отвращением подумала Илавин и расплакалась.

Ощущать себя беспомощной, бесправной, безголосой было настолько мерзко и непривычно, что хоть в петлю лезь. Отвращение к ситуации и самой себе накрывало ее с головой, и Илви с остервенением терла себя мочалкой. До боли, до раскрасневшейся кожи. Терла, надеясь смыть с себя прикосновения ненавистного Раульфана.

Вода успела остыть, когда волшебница наконец-то почувствовала себя чистой. Выдернув пробку, она опустевшим взглядом наблюдала за тем, как медленно мелеет ванна, а на ее стенках остаются белые барашки пены. Становилось холодно, но ей так было даже немного легче, Илви начинала чувствовать себя живой, способной ощущать и чувствовать. Омывшись напоследок под душем, она завернулась в теплое махровое полотенце. Прошлепав босыми ногами по каменному полу, волшебница с неприязнью пнула в угол комнаты платье. Первым порывом было сжечь его, но потом пришло осознание того, что, если сжигать каждое платье, к которому посмел прикоснуться муж, так можно и вовсе без одежды оказаться. Не то что бы это могло стать проблемой, денег на новые отец ей вышлет… вот только расточительство Илви не любила.

Погладив стоящие на окне фиалки, Илавин немного успокоилась. За время практики за ее маленькими беззащитными питомцами присмотрели. Похоже, неизвестный помощник был куда лучшим садоводом, потому что растения выглядели довольными жизнью, утопая в фиолетовых, голубых и синих соцветиях.

За окном было темно, небо заволокли тучи, и луну совсем не видно. Постояв в тоскливых раздумьях еще несколько минут, Илавин поняла, что замерзла. Забравшись под одеяло с головой, она свернулась клубком и снова завыла как раненый зверь. Она чувствовала себя в каменном мешке, из которого нет выхода.

– Ну ничего, дорогой мой муж, мы еще посмотрим кто кого. Убежишь от меня, жалкий трус, только пятки будут сверкать. А с мамашкой твоей мы как-нибудь справимся! В крайнем случае, действительно куплю усилитель и сдам все сама! Тоже мне велика проблема! – озлобленно шипела Илви, стараясь устроиться поудобнее.