Артелина Грудина - Муж в подарок, неприятности прилагаются (СИ)

— Присядь. — Я позволила подвести себя к креслу, голова немного кружилась.

— Арика, расскажи мне о пророчестве все без утайки, — потребовала я, не сводя глаз с привидения.

— О, Эмма, нет никакого пророчества. — Женщина махнула рукой и, смеясь, добавила: — Элизабет обманула тебя.

Уловки Арики не подействовали, более того, она сама себя выдала.

— Я не говорила, что о нем мне рассказала Элизабет. К тому же я слышала обрывки вашего разговора в саду. Тогда речь тоже шла о пророчестве, так что юлить нет смысла.

— Эмма, послушай, ты замечательная девушка и я бы хотела рассказать тебе все, но не могу. Ты и так слишком много знаешь. Это опасно!

Арика отбросила беспечность, она была серьезна и собранна. Однако когда она подтвердила слова Элизабет, я поняла, что добьюсь ее признания во что бы то ни стало!

— Арика, прошу тебя. Это ведь касается Милли!

— Такова ее судьба, и от нее не уйти. — Женщина была непреклонна. — Это предначертано ей судьбой! Мне жаль, очень. Я сделаю все возможное, чтобы облегчить ее ношу, но ей придется пройти этот путь.

Меня не устраивало ни незнание проблемы, ни бездействие, ни тем более смирение с предначертанным!

— Я не верю в это! Любой судьбы можно избежать, мы защитим Милли! Спрячем! — Я схватила Арику за руки, прося о помощи, но ее взгляд был холоден. Она отбросила мои ладони и отошла от кресла.

— Ты говоришь, как Элизабет! — язвительно заметила женщина. — Ваши умы застилает любовь к дочери. Вы боитесь вместо того, чтобы принять! Так вы ей не поможете.

Легко рассуждать, когда знаешь суть пророчества, мной же двигал сейчас страх.

— Арика, расскажи мне все. Я требую…

— Требуешь? — Арика злилась от моего напора. — Ты не имеешь права требовать что — либо от меня, цветочек.

Это обращение возмутило меня. Она думает, что я нежная, хрупкая и не готова к борьбе и грязным методам! Она ошибается, ради дочери я готова на все!

— Я уничтожу твое ожерелье и спалю все блокноты свекра, тебе никогда не стать хранительницей рода. — Мой голос был спокоен, как и я сама. Эти перемены во мне и моя угроза словно подменили Арику. Она была полна возмущения и негодования. Женщина не скрывала своих чувств.

— И тем самым лишишь Милли последней защиты! Ты думаешь, я ради себя стараюсь? Ты думаешь, мне не жаль внучку? Ты думаешь, я ее не люблю? Я говорила тебе, что ожерелье нужно передать Милли, что я стану хранительницей женского рода. Думаешь, спроста все эти слова?

Она выкрикнула все это на одном дыхании и поняла свою оговорку, лишь когда я спросила:

— Милли твоя внучка? Значит, Нейтан твой сын… А Адам? Я думала, это он, а не Нейтан.

Я была растеряна, это откровение многое меняло, но ведь ребенок на картине был со светлыми волосами, а волосы Нейтана чернее угля.

— Они оба мои сыновья.

Тихое признание женщины вернуло тишину в библиотеку. Мы замолчали. Арика подошла к окну и вновь всматривалась в ночные сумерки. Я не могла сейчас думать о том, чем грозит признание призрака для Нейтана, наших детей — об этом я подумаю позже. Сейчас главное — Милли. Нейтан должен знать, против чего сражается.

— Ты должна признаться им и рассказать все о пророчестве. — Подойдя к женщине, я встала рядом у окна. — Так поступают в семье.

Арика изменилась в лице, услышав слово «семья».

— Мы не семья, — зло отрезала она. — Я для них никто, понимаешь? Никто!

В ее глазах стояли слезы, ей было больно говорить эти слова, но, видно, она сама убеждала себя не один год, раз приравнивала их в истине.

— Откуда ты можешь понять, что это такое — быть никем для самых родных тебе людей? — Боль слышалась в каждом слове, Арика уже не скрывала слез, что текли по щекам тонкими дорожками. — Я могу лишь смотреть со стороны, но никогда не прикасаться. Всегда держать дистанцию и помнить свое место.

Я обняла ее за плечи, пытаясь успокоить и поддержать женщину. Мое сочувствие было искренним, судьба мисс Верон печальна и незавидна. Даже врагу не желала бы я такой участи.

— Мне жаль, Арика, что судьба была к тебе неблагосклонна, но сейчас речь идет о жизни Милли. Тебе придется признаться во всем сыновьям, или это сделаю я.

Она лишь кивнула, принимая мою правоту. Ее взор был направлен на дорогу, женщина ждала вестей.

— Они едут! — воскликнула Арика, едва на горизонте появились два всадника. Их широкие плащи развевались на ветру. В сумерках были видны лишь силуэты, поэтому понять, с ними ли Милли, было сложно. Как мы ни вглядывались, различить, есть ли ребенок, не могли.

Подхватив юбки, я побежала на первый этаж встречать мужа, а Арика осталась в библиотеке. Она все так же помнила свое место и не посмела приблизиться к сыновьям. Даже сейчас.

Сбежав по ступенькам, я остановилась у подножия лестницы. Мужчины снимали плащи. Милли с ними не было. Не догнали. Упустили. Ноги потеряли опору, и я, словно сломанная кукла, опустилась на ступеньку. Слезы лились ручьем, я судорожно всхлипывала, заставляя себя прекратить истерику. Мне необходимо рассказать все, что я услышала от Элизабет, нельзя тратить ни минуты!

— Нейтан, — сквозь слезы обратилась я к мужу, который уже сжимал меня в объятиях, — Элизабет увезла Милли, спасая от пророчества. У нее камень… Ей помогает принц Эльканы — Йен.

Моя речь была путаной, слезы душили, но мужчины поняли эти скупые фразы. Нейтан подхватил меня и понес в гостиную. Усадив на кушетку, он начал вытирать мои слезы, но от его заботы они текли еще быстрее.

— Ты должна нам все спокойно рассказать. — Адам подал мне стакан с чем — то, и я, не раздумывая, выпила его.

Виски помог. Слезы исчезли. Они просто испарились. Я ведь думала, что Адам подал мне успокоительное зелье. Вкус у него не очень, поэтому я и выпила жидкость в один глоток.

— Эмма, ты можешь рассказать все не спеша, как можно подробнее? Важна каждая деталь.

— Конечно. Элизабет пригласила меня на пикник, и хоть у меня была работа в лаборатории, я согласилась, — начала я.

Когда мой рассказ подошел к концу, лица мужчин были чернее тучи.

— Эмма, ты уверена, что речь шла о младшем принце Йене?

— Конечно, Элизабет рассказала мне об их чувствах, я же говорила. — Я была удивлена, почему они переспрашивают?

— Принц Йен умер два дня назад.

О боги! Великая Нирта, помоги! Если принц мертв, кто же тогда помогает Элизабет? Кому она доверила свою судьбу? А главное, судьбу Милли?

— Мы найдем ее, Эмма! — видя мое отчаяние, пообещал Адам.

— Это я виновата! Мне не следовало пить то вино!

Я ненавидела себя за легкомыслие, за доверчивость. Глупая! Какая же я глупая! Не зря Арика и Нейтан зовут меня цветочком.

— Кто и виноват, так это я! На мне лежит вся ответственность. Я знал, что Элизабет ведет переписку с культом, знал, что ей нужен камень, но посчитал, что в своем доме я неуязвим и могу дать им доиграть до конца.