Наталья Авербух - Напарница вампира

— Но я не вещь и не собственность! — воскликнула я с негодованием, смягчаемым, впрочем, страхом, который внушал мне мой страшный спаситель,. — Я не могу принадлежать ни вам, ни напарнику, ни его наставнику — вообще никому! Я человек!

— Разумеется, — любезно улыбнулся вампир. — Вы человек, а мы, как вы изволите видеть, нет. Однако вы принадлежали своим родителям, принадлежали стране, в которой родились и, когда выйдете замуж, будете, без сомнения, принадлежать своему достойному супругу. Как видите, человек может быть чьей-то собственностью, особенно, если этот человек — женщина.

— Но ведь это совершенно другое дело! — возразила я.

— Разумеется, — ещё более любезно кивнул вампир. — Ни ваши светлой памяти родители, ни ваш будущий супруг, ни один житель вашей страны, будь он рядовым гражданином или представителем закона, не мог, не может и, без сомнения, никогда не сумеет услышать ваш мысленный зов из любой точки земного шара и без малейших промедлений прийти на помощь, как это сделаю я. Никто и никогда не сможет обеспечить вашу, сударыня, ночную безопасность, не защитит — делом, деньгами или советом, как это буду делать я. Вы всё ещё возмущены моими словами, милое дитя?

Я посмотрела в его неподвижные светлые глаза и не знала, что здесь надобно отвечать и надобно ли вообще. Странный тон — то насмешливый, то раздражённый, то как будто хвастливый, а то — заботливый и даже почти нежный. И слова, и речь его… Вампир словно уговаривал, словно просил, а, между тем, по его словам, я уже была его собственностью.

— Вам не откажешь в проницательности, сударыня. Да, вы правы, разрешения вашего напарника недостаточно, мне требуется и согласие самой… кхм, жертвы. Полное, безоговорочное согласие. Однако, должен заметить, этот мальчик дал слово за вас обоих. Ну, что скажете?

— Не понимаю, зачем вам это нужно? — проговорила я, силясь собраться с мыслями. Вампир улыбнулся чуть виновато, как будто речь зашла о некой причуде, нелепость которой он вполне понимает, но от которой не в силах отказаться.

— Для коллекции, милая барышня, для коллекции. Такого… экземпляра в ней, пожалуй, не хватает. Так вы согласны?

Я посмотрела в глаза напарника, но ничего не сумела в них прочитать. Он меня не бросил, нет. Он только продал меня, купив за мою… душу?.. Купив за мою душу мою же жизнь. Но так ли это? Ведь ещё вчера…

Напарник покачал головой.

— Нет, Ами, Мастер, — кивнул он на вампира в кресле, — помогал нам уже тогда; усыпить Грету мне пока не под силу. Я ничего не смог бы поделать один.

— Я вас не неволю, — вкрадчиво добавил Мастер. — И даже не буду пугать неприятностями, которые могли бы ожидать вашего друга, если вы, а, следовательно, и он, отвергните моё покровительство. Я всего лишь попрошу вас вспомнить о верности слову и о тех выгодах, которые принесёт вам ваше согласие. Также могу честью заверить вас, что никоим образом не намерен вмешиваться в вашу жизнь за исключением тех случаев, когда вы сами позовёте на помощь. Итак, слово за вами.

Я молчала, вампиры ждали. Насколько реален предложенный выбор, насколько твердо слово вампира, в какую бездну я загоню себя этим решением?

— Что я должна сделать для этого?

— Ничего особенного от вас не требуется, дитя моё, — улыбнулся Мастер. — Просто посмотрите мне в глаза и искренне, от всего сердца, скажите, что принимаете моё покровительство.

Я посмотрела в его глаза — светлые, по-старчески выцветшие, а на дне словно плескалась тьма и вспыхивали огни адского пламени. Этот значительного вида господин обладал мудростью и злобой многих веков, в течение которых он наблюдал, оценивал, а то и обрывал человеческие жизни. Он мог бы — я чувствовала это — сломать мою волю быстрее и легче, чем я бы сломала спичку, однако давно пресытился подобной властью и тянулся тем, что подобным существам заменяет душу, к чему-то иному. И он спас мне жизнь. И обещает спасать её впредь. И напарник дал ему слово.

Я произнесла требуемые слова — произнесла искренне, от всего сердца.

— Отлично, сударыня! — произнёс Мастер, поднимаясь. — Я другого от вас и не ожидал. В этом конверте, — кивнул он на стол, — ваши новые документы, ибо жить под именем Тирсы Банг вы больше не можете. К сожалению, вы опять сирота, но — улыбнитесь, дитя моё! — на этот раз не без состояния. Ваши светлой памяти родители — каюсь, на самом деле я не был с ними знаком, — завещали заботу о вас двум своим старинным друзьям, один из которых, дейстриец, к нашему общему прискорбию оставил этот мир ради гораздо, как учат в церкви, лучшего. Это, как вы можете догадаться, мой друг и наставник вашего напарника. Второй — я — проживает в Острихе (сейчас в Дейстрии проездом, если вас интересует истинное положение дел) недавно решил принять в вас не только финансовое участие, тем более, что деньги весьма не просто пересекают границу. Вы отправились в Острих, чтобы быть поближе ко мне, своему опекуну, однако, будучи уже взрослой и самостоятельной девицей, естественно, желаете жить собственной жизнью, что не слишком принято, однако законами дозволяется. Вы, как моя воспитанница (так и рекомендуйтесь другим не-мёртвым, буде они зададут такой вопрос), получаете счёт в одном из надёжнейших острийских банков и доверенность на загородный дом, который я постараюсь обставить к вашему приезду. Устраивает вас такая сделка?

— Я бесконечно благодарна вам сударь, за вашу немыслимую доброту, однако, скажите, чем я могу отплатить вам за столь щедрое покровительство? — ошеломлённо спросила я.

— Ничем, дитя моё, ничем. Ты есть, ты моя воспитанница и последняя память о моём лучшем друге. Постарайся хорошо распорядиться своей четвёртой жизнью.

С этими словами Мастер длинным скользящим шагом очутился возле кровати Греты, единым движением нагнулся и поднял её, так и закутанную в одеяло, и в следующее мгновение уже стоял у двери.

— Мальчик мой, у вас всего четверть часа на сборы. Поторопитесь. Бумаги, о которых ты просил, я пришлю позже и… Прощайте, дети мои… нет, до свидания, и будьте счастливы.

Мастер исчез, даже не потрудившись открыть дверь: просто был — и не был.

— Куда он её унёс?

— Не всё ли равно? — раздражённо ответил напарник. — Вставай, Ами, собирайся, ты же слышала, у нас мало времени!

Я неуверенно выбралась из-под одеяла, а вампир заметался по комнате, собирая мои вещи. Потом выскочил за дверь, давая мне возможность одеться, а после вернулся с умывальным тазиком и кувшином, полным тёплой воды.

— Вот! — торжествующе заявил он. — Можешь привести себя в порядок, только скорее!

Я, едва успев облачиться в третью рубашку и вторую нижнюю юбку и ещё не натянув чулки, почувствовала себя слегка смущённой, однако быстро рассудила, что это, во всяком случае, приличнее, чем расхаживать перед мужчиной в одной сорочке. Или вовсе без неё, как делала бедная Грета.