Наталья Авербух - Дочь воздуха

— Ты и этого не знаешь? — покачала головой тётушка. — С позволения командора там остановился какой-то юнец и наводнил всю округу своими чудовищами. Всего пару дней и уже от него никому нет житья. Канцлер Ортвин не так глуп, чтобы встречаться с порождениями больной фантазии своих учеников.

— Как его имя? — тут же заинтересовался Рейнеке. — Ох, прости, тётушка, я хотел спросить, когда состоятся похороны. Теперь, когда я здесь…

— Твоя мать спросит луну, — ответила Меик. — Я полагаю, хороший день наступит послезавтра, в новолуние. Не надо лицемерить, мой дорогой. Я понимаю, что тебе скучно со старухой.

— Тётушка!.. — запротестовал Рейнеке. Она отмахнулась.

— Мне ничего не нужно. Того юнца зовут Нивард. Тебе знакомо это имя?

— Я попробую его урезонить, — оживился волшебник. Нивард был одним из немногих в их Ложе, кто не смотрел на него как на изучаемую букашку. Вообще говоря, Нивард за всю жизнь никогда и ничем не интересовался, кроме «порождений своей больной фантазии». Проклятого матерью Рейнеке это устраивало.

— Урезонить, — покачала головой тётушка. — Как будто с вами это возможно.

Рейнеке ухмыльнулся. Да, чёрные волшебники гордились своей неуправляемостью. Если бы не постоянные нападки Белого ордена, керлам и бургам вовсе не было бы житья, да и тэны могли бы не удержать своих беднеющих владений. Он уже почти решил попрощаться с тётушкой и пойти во владения командора, не заходя к родителям. Ему не хотелось слушать мнение матери по поводу его выбора, безрассудства, непослушания и непоседливости. Ему вообще не хотелось слушать мнение матери. Хотя… вообще-то в Ордена брали и женщин, их обучали в отдельных Ложах, но всему тому же, чему и мужчин. Но ходили слухи о том, что женщинам доступна какая-то своя, особенная магия, непонятная и неподвластная Орденам. Так ли это? Рейнеке достоверно знал, что так, но никогда не мог добиться от матери подробностей. Если рассказать ей про уродливую эльфийку, станет ли она разговорчивей?

Не стоило твоей матери браться не за своё дело и губить луг.

Нет, пожалуй, она ничего не знает про эльфов. А, значит…

Рейнеке перехватил тётушкин взгляд. Он никогда не мог похвастаться особенной проницательностью, но несколько дней в компании Лики, которая поминутно намекала на новый способ расправиться с «сыном земли», сделала его внимательнее к мелочам. Сейчас он видел, что тётушка напугана. Её как будто пугало… пугало… что?

— Я пойду к нему после похорон, — как ни в чём ни бывало произнёс маг. — Могу я остановиться у тебя?

— Да, дорогой мой мальчик, — оторопела тётушка, — но ты знаешь, в замке уже давно нельзя жить, он…

— Мне сойдёт и хижина, — мягко улыбнулся Рейнеке. — У тебя найдётся чем угостить скитальца?..

Дядюшка не был магом, но магом был его душеприказчик. Поэтому по обычаю Орденов его тело горело на погребальном костре. Тётушке это не нравилось, но она молчала. Она вообще молчала всё время до самых похорон и почти не отходила от племянника. Рейнеке тоже молчал. Он напряжённо думал и мысли у него были невесёлые. Учитель не стал с ним разговаривать, но это ничего не означало. Канцлер Ортвин и раньше мог промолчать две декады кряду, обдумывая очередное заклинание. То, что он хотя бы изредка сосредотачивался на происходящем вокруг, и отдавал необходимые приказания, было свидетельством его уважения к мёртвому другу. Что связывало этих двоих? Рейнеке впервые задумался над этим. В юности всё казалось очевидным. Куда он мог податься, к кому проситься в ученики? К конечно, к другу своего родственника. А почему они дружат и как сошлись — не его ума дело. Спасибо на том, что взяли. Учитель и так долго морщился, разглядывая его со всех сторон, мол, на что ему великовозрастный болван, над которым вечно течёт крыша?

Тётушка прижалась к нему, спрятала лицо на плече. Рейнеке посмотрел туда, откуда она отворачивалась. На погребальный костёр. Мерзкое зрелище. Видеть такое…

Вокруг плакали женщины. Пела мать — по праву сестры и женщины, владеющей волшебством. Учитель морщился. Отец стоял и плакал, не стыдясь своих слёз. Родителей Рейнеке избегал все дни перед похоронами и сейчас отец то и дело кидал в его сторону взгляды. Когда всё закончится, надо будет сбежать.

Серое небо. Серая земля. Серые лица людей. Единственное яркое пятно — костёр. Маг смотрел в пламя, не отрываясь, и под женское пение, кажется, засыпал и видел… видел… видел, как над телом поднимается.. нечто… похожее очертаниями на человека. Как там же пламя принимает форму тупоносой ящерицы, как призрак прыгает вверх, в небо… как пламя взмётывается следом за ним… беззвучный крик. Тётушка ещё сильнее вжалась в его плечо. Ящерица обошла изнутри пламя, поводя мордой так, как будто принюхивалась… Рейнеке стало не по себе и он шагнул так, чтобы заслонить родственницу. Встретил угольно-чёрный взгляд огненного создания. Ему случалось встречаться в лесу с волком, задравшим оленя. Хищник тогда отступил назад, к уже убитой добыче. Вот и сейчас саламандра отвела взгляд, попятилась и… исчезла. Рейнеке расслабился и только тогда заметил, что учитель пристально за ними наблюдает. Зачем? И что он успел понять?..

Пламя погасло, оставив после себя один только пепел. Мать перестала петь и двинулась к ним. Рейнеке даже попятился под её пристальным взглядом, но мать интересовал не непослушный сын, а нуждающаяся в соболезновании родственница.

— Сестра, — мягко произнесла гадательница, касаясь плеча Меик. — Позволь нам разделить твою скорбь.

Рейнеке подтолкнул тётушку в объятья матери и натолкнулся на отца.

— Сын, — начал тэн Северного моста. Он выглядел смущённым. Рейнеке с каким-то острым чувством уставился на седые волосы, изборождённое морщинами лицо и залатанную одежду родителя. Магия хранила его мать, но отец… отец состарился. Он был старше Рейнеке, когда женился, а сейчас… сейчас…

— Сын, — снова начал отец. — Теперь, когда твой дядя…

— Прости, отец, — пробормотал волшебник почти в панике. — Я не… не… я спешу… мне надо… да, я давно обещал Ниварду, что помогу ему… ты же знаешь… я писал… ах, нет… это такой человек… мне надо… да, отец, прости. Матушка, был рад повидаться… то есть не рад… тётушка, мне очень жаль… конечно, оставайся тут сколько угодно, это твой дом… учитель… моё почтение…

Последние слова он выпаливал уже на бегу. Ещё немного, и отец запер бы его в этом тухлом сарае, владениях Южного моста!

Никаких чудовищ во владениях командора Экельварда не было: за такой малый срок слепить их не мог бы даже настолько свихнувшийся на созидании маг, каким был Нивард. Зато Нивард с детства обожал иллюзии и мог за считанные мгновение воссоздать увиденный им во сне кошмар, чтобы товарищи тоже порадовались. Рейнеке никогда не забудет огромную оскаленную пасть, полную мерцающих клыков, горящие злобой глаза и запах гнили, исходящий от приснившейся приятелю твари. В ту ночь Ниварда чуть не убили и только вмешательство учителя спасло талантливого мальчишку.