Наталья Авербух - Граница леса

— Ты поэтому больше к тётушке не заходишь? — уточнил Орсег. Брат рассмеялся.

— Уважаемая Биро Итель назвала меня гнусным растлителем и грозилась отходить палкой, если я ещё появлюсь на пороге Дома, — сообщил он. — А ведь я предупреждал.

— Ты что, вызвал свою подопечную на поединок воли?

— Обижаешь, братец! — неискренне заухмылялся волк. — Она — меня.

— После того как ты каждый вечер пел песни о былом могуществе Заклятых? — уточнил Орсег.

— Ей не стоило принимать всерьёз старые сказки.

— И где она теперь?

— Не скажу, — посерьёзнел волк. — Ни тебе, ни тётушке не найти, пока она не выносит мне дитя. А после этого… всё будет неважно.

— Но зачем? — не понял Орсег. Только лесные стражи вызывали девушек на поединок воли и, выиграв, приносили в природу женское начало, дающее жизнь будущему лесу — и деревьям, и животным, и всему в нём. Их братья в этом никогда не нуждались. От такой связи не могла появиться новая стая.

— Она родит мне сыновей, — пояснил волк, — которые будут нести в себе и человеческую, и звериную природу. Она будет жить долго и родит мне много сыновей. Мы найдём им жён, и их детям, и внукам. Я говорил с нашими братьями, и с медведем, и с рысью. Они сделают то же, что и я. В человеческом облике в наших детях не будет ни капли волшебства, и они легко проникнут в любое селение. Самый отдалённый потомок вспомнит о своём родстве, услышав наш зов или зов своих братьев. Самый отдалённый потомок встанет на нашу сторону, будь он хоть магом, хоть воином, хоть правителем людей.

— На это нужно время, — заметил Орсег. — Нужен кто-то, чтобы защитить нас сейчас.

— Ты уверен, что она подойдёт? — хмыкнул волк.

— А у нас есть другие варианты?

Орсег растворился в лесу, его брат подпрыгнул, исчез, и вскоре под луной завыла волчья стая.

Он нашёл Тиселе сидящей на снегу под деревом. Девушка смотрела прямо перед собой и молчала. Он подошёл ближе и сел рядом.

— Я всё слышала, — призналась Тиселе. — Я ничего не требую. Я всё равно сделаю всё, что ты хочешь.

— Послушай, я виноват…

— Нет, всё хорошо, — ровным голосом ответила девушка. — Тебе нельзя жениться на ведьме. Я знаю. Я только…

— Что?

— Я тебя выбрала, — ответила девушка и поглядела стражу в глаза. — Ты можешь ничего не делать, но я тебя выбрала. Ты будешь сильным и победишь своих врагов.

От этих слов повеяло чем-то жутким, чем-то таким, что никогда не звучало под сенью леса.

— Я выбрала тебя, — с нажимом на последнем слове произнесла Тиселе.

— Ты будешь моей женой, — вместо ответа пообещал страж.

— Ты не обязан, — отвернулась девушка. Орсег положил руки ей на плечи и привлёк к себе. Она не противилась.

— Я всегда этого хотел, — сказал лесной страж, осторожно целуя Тиселе в губы. Это была чистая правда, хотя до сегодняшнего дня такая мысль не приходила Орсегу в голову.

Они сидели всё там же, под тем же деревом. Может быть, день, а может быть, целую вечность. Время не имело значения. Слова были не нужны. Мысли и магия свободно проливались между мужчиной и женщиной, ни один из которых не был человеком. Жениться, как того требовала мать, как женились все в его роду? Найти себе женщину, страшными пытками сломать её волю, привязать к себе навеки и сделать частью себя? И всю жизнь, длинную, почти бесконечную жизнь леса, знать — где-то в закоулках своего сознания она ненавидит своего тюремщика, палача и убийцу. Для Тиселе он был всем — и отцом, и матерью, и учителем, и возлюбленным. Не нужно было никаких обрядов, чтобы связать навеки их судьбы. А для него…

Тиселе была его. Его девочкой, воспитанницей, питомицей… И стала его женщиной, едва только сама осознала себя такой. Сейчас она что-то напевала. Диковинно звучащую песню, в которой слышался шелест ветра и бешеный стук копыт.

— Но ветер ходит под седлом,

Тебе ль тягаться с таким скакуном?

Загонишь коня, загонишь другого,

Из шкуры выйдет ветру попона!

Перехватив взгляд стража, она засмеялась.

— Так поют у меня в народе. Про меня. Ведь я оседлала ветер.

Страж кивнул, хотя и удивился. Тиселе никогда не называла степняков своим народом, только народом своей матери. Казалось, она совсем забыла о своём детстве и о том, как за день до совершеннолетия её собирались забить камнями…

— Им стоило это сделать, — спокойно проговорила девушка. — До того, как я вошла в силу.

Она снова запела:

— У водопоя меня лови,

От хитрого слова смерть прими!

Враги окружают, враги крадутся,

Враги твоей алой крови напьются!

Безумец, смерти себе не ищи,

Ветра несчастий в степи не свищи!..

— Это тоже про меня, — пояснила Тиселе. — Я больше не ребёнок.

Страж снова кивнул. Ребёнок беды, дитя раздора. Да. Тиселе всегда так себя называла. Ему следовало понимать, что это не пустое человеческое суеверие.

— Женская радость — растить детей;

Детская радость — встречать гостей;

Девушка друга сердечного ждёт,

Юноша ворога смело убьёт.

Взрослый мужчина, дома сиди!

Взрослый мужчина, семью корми!

Спи спокойно хоть днём, хоть ночью,

Чего ещё ты от жизни хочешь?

— А если бы ты вошла в силу там, в степях? — вдруг спросил страж.

Ведьма улыбнулась. Очень взрослой и злой улыбкой.

— Тогда я бы выбрала себе воина там, — безо всякого выражения ответила она. — И — о! — тогда ни один мужчина не спал бы спокойно. Ни одна девушка не была бы в безопасности, а многие храбрые юноши сложили бы головы, и дети остались бы без родителей. Им надо было меня убить. Надо.

— Что тебе говорила Биро Итель?

— Она Заклинательница, — пояснила девушка. — Ей дано знать. Она сказала, что убила бы меня, если бы я продолжила оставаться рядом с тобой. Дому не настолько нужна ведьма, чтобы позволить мне уничтожить тебя.

— Это не её дело! — разозлился страж, крепче прижимая к себе Тиселе. Он знал, он совершенно точно знал, что тётка собирается сделать какую-нибудь гадость, но это!..

— Но я оседлала ветер, — без тени эмоций продолжала ведьма. Всю жизнь она прожила в убеждении, что убийство — единственный разумный поступок, который может по отношению к ней совершить любое существо. То, что кто-то надеялся её использовать, было для Тиселе непостижимым. — Она увидела истину, когда держала круг вместе с твоими родными. И узнала, что я такое.

— А что ты такое? — спросил лесной страж.

— Она не сказала мне, — прошептала девушка, потянувшись губами к губам возлюбленного. — Я не знаю. Но она позволила мне выбирать. Сказала, что никто не может остановить ветер. И что в сердце ветра всегда спокойно.

Мастер магии Вийник шёл по коридорам Этнографического Ведомства, спиной чувствуя устремлённые на него взгляды. Элесит — леди этнограф Элесит! — шла рядом с ним на расстоянии вытянутой руки. Она не смотрела на него, ничего не говорила, только шла рядом. Это удивительным образом придавало сил. Она была уже здорова. Он тоже. Говорить было не о чем. Он уезжал, она оставалась. А из кабинетов высовывались её коллеги, высматривая доказательства постыдной связи между дворянкой и магом.