Маргарита Дорогожицкая - Тени забытой шестой

— Вы не понимаете! Ценой мира была как раз смерть Шестой! Без этого и мирного договора никогда бы не было! — горячился я.

— Что тем более доказывает, что никакая она не Шестая, — вздохнул отец Валуа. — А раз Хризокола не Шестая, значит, Шестым является ее брат.

— Что? — оторопел я. — Что за глупость? Нет у нее братьев! А тот мальчишка ей не родной!

— Мы тоже так решили, но по здравому размышлению вывод напрашивается сам собой. С чего бы безумной еретичке повсюду таскать за собой пришлого мальчишку? Очевидно, пускающий слюни Рагнар Ланстикун оказался не таким недееспособным, как нам представлялось, обрюхатил какую-нибудь служанку, но открыто признать мальчишку семья не захотела. Да что там спорить, если они похожи друг на друга, как две капли воды. Фамильное сходство на лицо. Поэтому сейчас все силы Ордена будут брошены на поиски Антона Ланстикуна.

У меня пропал дар речи. Такого оборота я не ожидал.

— По-по-погодите, — заикаясь, выговорил я через силу. — Но я… Я общался с Антоном. Он вполне нормален! У него нет никаких признаков безумия…

— Будут. Они еще не проявились.

Я лихорадочно соображал. Хриз… Как бы я ни хотел вытравить из нее прошлое, за брата она мне глотку перегрызет. В памяти невольно всплыла та сцена, когда Антона взяли заложником, и каким мертвым и страшным сделалось лицо безумицы… Господи, а ведь в руках этого малолетнего бандита еще и княжна в заложницах… Нет, до Антона первым должен добраться я, а не Орден. А может мальчишка и в самом деле ей родной? Очевидно, сомнение отразилось у меня на лице, потому что отец Валуа удовлетворенно кивнул:

— Теперь понимаешь? Его надо найти как можно скорее…

— Я помогу, — быстро сказал я.

— Ну уж нет, — усмехнулся отец Валуа. — Чтоб ты опять решил взять правосудие в свои руки? Нет, во второй раз этот номер не пройдет. И ты не дослушал, брат Кысей, какое покаяние тебе предписано за твое ослушание…

Затворничество в замке, которое определил Орден Пяти в качестве наказания, меня в общем-то устраивало, тем более, что открыть лечебницу для душевнобольных, как я и планировал, мне тоже не возбранялось. Но то было раньше… А теперь, выпущенный из обители Ордена, я стоял посреди улицы в полной растерянности и гадал, как мне найти Антона раньше церковников, куда идти, куда бежать, как успеть. Разорваться, что ли? Разумеется, сама Хриз… нет, Любовь, знала, где искать мальчишку, но она мне не поверит и не скажет. Да и вернись я в замок, выбраться из него будет крайне сложно. Все эти две недели меня снедала жуткая тревога. Как все прошло? Не сбежала ли моя пациентка? Не натворила ли бед? А если она простудилась/поранилась/отравилась/взбесилась и уснула вечным сном? Мне то казалось, что я все продумал, то охватывал страх, что забыл нечто очень важное. Я глубоко вдохнул теплый летний воздух и решительно зашагал вниз по улице. Ниточкой, ведущей к мальчишке, была Милагрос. Нельзя было допустить, чтобы Орден добрался до нее раньше меня. А потом в ход пойдут деньги. В разговоре со мной отец Валуа злорадно обмолвился, что винденское отделение когниматов разорилось, а ведь казначей собирался снаряжать экспедицию за проклятым золотом… Пожалуй, раз я смог позволить себе купить типографию, то и за покупкой винденских когниматов дело не станет. Отец Васуарий тоже может что-то знать.

Лешуа спасло от тюрьмы только заступничество императрицы Веры-Магдалены, которая настолько пристрастилась к его сладким десертам, что жить не могла без чашечки горячего шоколада с перцем и мятой на завтрак. Я передал записку с просьбой о встрече через знакомого поваренка, и Лешуа не заставил себя долго ждать.

В парке Прастервице было малолюдно. Солнце стояло в самом зените, обливая землю палящим зноем, и жители попрятались в тени, словно тараканы. Лешуа был сильно напуган.

— Зачем вы меня позвали? Мало того, что втравили меня в убийство!.. В государственный заговор!

— Можно подумать, вы не понимали, к чему все идет, — парировал я.

— Нет! Ну разумеется, нет! Мне и в голову не могло придти, что вы подорвете эту дрянь, вы же были в нее влюблены!.. Я думал, вы похитите ее и увезете…

Разговор принимал опасный оборот.

— Хватит, — оборвал я повара. — Я сказал вам тогда, что навсегда избавлю вас от светлой вояжны, и избавил, а сделать это можно было единственным способом. Про ваше участие я никому не сказал, так что успокойтесь. И не скажу, если поможете мне…

Он запнулся о несуществующую кочку и остановился, уставясь на меня.

— Что? Это вы сейчас меня надумали шантажировать?

— О боже. Ну хватит уже. Мне нет до вас дела. Но есть дело до Милагрос.

— Даже не вздумайте трогать ее! Она и так сама не своя после гибели этой… Плачет о своей ненаглядной госпоже, корит себя, что не была с ней в ее свите, что не уберегла!.. А я в глаза ей не могу смотреть, зная, что приложил руку…

— Господин Лешуа, да успокойтесь уже. И выслушайте меня спокойно. Орден Пяти закрыл дело о гибели Хризоколы Ланстикун. Купленная мною газета с типографией распространила слухи, и великий князь их поддержал, что вояжну убили бывшие подельники по ее бандитскому прошлому в столице. Здесь все прошло более чем удачно. Магистр вовремя скрылся. Концы в воду. Но…

— Что «но»? — нетерпеливо перебил Лешуа, жмурясь на солнце и утягивая меня за рукав в тень раскидистого дуба.

— Не перебивайте! — отмахнулся я от вяло жужжащего у моего носа шмеля. — Орден Пяти так легко закрыл на все глаза только потому, что переключился на брата светлой вояжны и намерен найти его во что бы это ни стало.

— У нее есть брат? — удивился Лешуа.

Я припомнил, что Антона не было в Зевастале, естественно, что повар не знал о нем.

— Да, и Милагрос наверняка известно, где он. Орден возьмется за нее и вообще за всех, кто хоть что-то может знать. Ей надо исчезнуть из города. А лучше исчезнуть вам обоим…

— Я бы с радостью! Я бы с превеликим удовольствием сбежал из этого клятого города хоть на край света, но Милагрос… Здесь ее дочь.

— Ее дочь замужем, — напомнил я. — О ней есть кому позаботиться.

— Вы разве не знаете Милагрос? Кроме того, в семье Рыбальски не все ладится, — помрачнел Лешуа. — Они почти разорены и…

— Тогда… — задумался я. — Мне надо встретиться с вашей супругой и поговорить с ней.

— Зачем? — насторожился он.

— Чтобы научить ее, как держаться и что говорить Ордену. Уж я-то их методы хорошо узнал на собственном шкуре…

Я поежился, и этот жест в летний зной произвел на Лешуа больше впечатления, чем все остальные уговоры. Он согласился.

Разговор с Милагрос вышел сумбурным и скомканным. Она расплакалась и обвинила меня в убийстве собственной госпожи, а я поклялся, глядя ей в глаза, что не убивал вояжну, более того, намерен сделать все, чтобы спасти Антона, в память о той, кого когда-то любил. Лешуа, который присутствовал при нашем разговоре, аж передернуло от отвращения к моему беззастенчивому лицемерию. Милагрос недоверчиво покачала головой.