Элвин Гамильтон - Наследие джиннов

Наконец деревья остались позади, и я вышла на широкую песчаную площадку, посреди которой стоял ярко-красный шатёр намного шире других и высотой почти в два человеческих роста. Пожалуй, в него могло поместиться чуть ли не всё население оазиса — это скорее зал для собраний, чем место для сна. На пологе шатра было вышито огромное синее солнце — такое же, как татуировка у Жиня на груди.

Приблизившись и заглянув внутрь, я заметила мужчину. Он был один, но, казалось, заполнял собой весь огромный шатёр, будто солнечный свет. Склонившись над столом и расставив руки, он разглядывал большую географическую карту, вокруг которой были разбросаны бумаги, прижатые от ветра камнями, пустыми винными кубками и оружием. Рядом лежал старый поцарапанный медный компас.

Солнечный блик от лезвия моего ножа заставил мужчину приподнять голову, и его удивлённый взгляд упал на меня. Ни страха, ни гнева в глазах — как будто смотрел не на чумазую окровавленную незнакомку, застывшую в онемении на пороге, а на кого-то из своих, кто имел полное право находиться здесь.

— Ты ранена? — озабоченно нахмурился он.

Только тут я увидела, что через мою повязку сочится кровь.

Он глянул на нож у меня в руке. Надо было срочно объясняться, и я протянула руку с компасом.

— Вот.

— A-а, понятно. — Лицо хозяина шатра просветлело. — Так это тебя вместе с моим братом впустила Шазад…

Он говорил что-то ещё, но у меня в голове крутилось единственное слово.

Брат!

Может, он имел в виду что-то другое? Да нет, какое там. Выходит, Жинь…

— Кто ты? — спросила я, хотя уже догадывалась.

По его лицу скользнула неуверенная улыбка, как будто он заподозрил в моих словах шутку. Совсем не похоже на улыбку Жиня.

— Я Ахмед.

Да ну! Неужели просто Ахмед? Не принц Ахмед аль-Оман бин Изман? Мятежный принц и законный наследник Мираджа, он самый! Герой сказок у костра, о котором кричат восторженные юнцы по всей пустыне.

Чёрные волосы, смуглая кожа, чисто выбритый квадратный подбородок. Властная осанка, явно привык повелевать. Не знаю, каким я ожидала увидеть принца, но из обычных жителей песков он выделялся сразу и здесь, в шатре, увенчанном знаком солнца, казался вдвое старше своего возраста.

Это его солнце носит на груди Жинь, а никакое не сичаньское. Знак мятежа, возглавляемого братом.

Новый рассвет, новые пески!

А значит, Жинь тоже принц. Он говорил, что родился в Измане, а потом уже попал в Сичань. Рассказывал, как брат вправлял ему сломанный нос… но о принцах, понятное дело, помалкивал. Выходит, я целовалась с принцем!

Мои мысли прервал ствол револьвера, приставленный к затылку.

— Брось нож! — произнёс девичий голос. — А я тебе ещё жизнь спасала.

Я была ещё слишком слаба, чтобы отбиваться. Разжала пальцы — нож упал на песок к ногам. Девушка — та самая, что так запросто зарезала гуля, обошла меня и глянула в лицо, продолжая держать под прицелом. В памяти всплыло, что принц называл её Шазад.

— Бахи, я нашла её! — крикнула она.

— О, слава Всевышнему и древним! — Под полог шатра нырнул курчавый паренёк, который спал, когда я очнулась. — Клянусь, я уснул только на минутку! — Он сурово погрозил мне пальцем. — Не очень-то вежливо убегать от своих спасителей!

— Со мной такое не впервые! — хмыкнула я, с опаской косясь на револьвер.

— Да и тебе случалось засыпать не вовремя, — пробурчала Шазад тихонько.

Только теперь я обратила внимание на её северный акцент, совсем как у тысячника Нагиба. Стоило ли так сразу ронять нож?

— Ты стреляешь или как? — Я глянула в дуло револьвера, нарочно утрируя наш местный выговор. — Раз уж передумала спасать…

Девушка приподняла брови, в глазах её мелькнуло уважение. Ствол револьвера уставился в песок.

— Ого! — усмехнулся курчавый Бахи. — В первый раз вижу, чтобы Шазад сдавалась так быстро. Похоже, ты ей понравилась.

— Она знает тайное имя, — пожала плечами воительница, — а значит, Жинь ей доверяет.

Сахр?

— Дверь сама не открылась, — заметила я.

— Она отпирается только изнутри, — объяснила Шазад. — Любой, кто знает истинное имя джинна, который построил тут всё, имеет право войти. Мы нашли описание этого места в старой книге вместе с именем, а когда пришлось бежать из Измана, оно пригодилось.

— Кто же вас тогда пустил в первый раз?

— Есть и другие пути, особенно если умеешь летать.

Ну да, или хотя бы лазать по скалам. Я окинула взглядом верхушки утёсов, окружавших оазис. Удобную тропу можно разведать. Интересно, как скоро сюда доберутся галанские солдаты из Фахали?

— Прошу прощения… — Ахмед сделал паузу, глядя на меня.

— Амани, — представилась я.

— Прошу прощения, Амани. — Он вышел из-за стола. — Ты устала, садись и поешь чего-нибудь.

— Бахи! — раздался за спиной звонкий голос. Я обернулась. В шатёр ворвалась девушка — моложе меня, тёмно-алые пряди волос волнами спадают на спину, на круглом лице паника. — Бахи, с моим братом совсем плохо, он мечется в бреду!

Опять это слово. Брат! И ещё меньше похожа на Жиня, чем Ахмед!

— Да не бойся, всё нормально! — махнул рукой Бахи. — Яд нетопыря выгорает далеко не сразу.

— Ты точно уверен? — Аловолосая чуть не плакала.

— Далила… — Принц потянулся утешить… сестру?

— Ты дочь джинна? — вырвалось у меня невольно. В голове царил сумбур. Где здесь реальность, а где сказка? — Я слышала истории про тебя.

Она взглянула растерянно и поправила волосы, словно хотела их спрятать.

— А ты думала увидеть клыки и чешую? — Принц Ахмед усмехнулся, но в глазах его сверкнули тревожные искорки.

— Скорее когти и рога, — неловко пошутила я, припомнив то, что рассказывали в Пыль-Тропе, и тут же одёрнула себя.

Девушка смущённо потупилась, вокруг её головы взметнулся лёгкий вихрь, словно в пустыне, и пышная копна волос мигом почернела, утратив оттенки красного.

— Ладно, пойду гляну на него… — вздохнул Бахи, почесав в затылке.

Я с ужасом заметила у него на ладони татуировку — широкий синий круг из переплетённых символов.

— Ты священник?

У нас в Пыль-Тропе каждый сам штопал свои раны, что от пули, что от ножа. Надо было потерять ведро крови или пару конечностей, чтобы кто-то позвал святого отца, и обычно в таких случаях и впрямь оставалось надеяться разве что на молитвы. Смерть стояла у порога, и появление священнослужителя воспринималось всеми как плохой знак.

Эти мысли, должно быть, отразились у меня на лице, потому что Бахи с кривой усмешкой показал мне другую ладонь, совершенно чистую, без парной татуировки.

— Не волнуйся: я не настоящий.

Обняв Далилу за плечи, он повёл её к выходу, потихоньку шепча на ухо что-то успокаивающее. Похоже, успешно: девушка даже улыбнулась. Мне бы кто так нашептал! Сердце по-прежнему тревожно колотилось. Неужели я тащила Жиня через пески, только чтобы похоронить здесь?