Дмитрий Серебряков - Система

— Водимир у нас — ассасин тайной канцелярии королевства, — улыбнувшись, ответил за него Рольд. — Именно он освободил из тюрьмы Соренто.

— Какая интересная у вас компания, — покачав головой, произнес Гордей. — Только я не понимаю — зачем все эти маневры? Соренто, ты что, забыл, на что способен посланник? Иди с ним в столицу, да и всех делов. Зачем тебе армия, если он в одиночку всех перебьет?

— Ты забыл про баланс? — спокойно произнес монах. — Каждое действие посланника породит адекватный ответ тьмы. Даже если не учитывать мое отрицание насилия, боюсь, за такое решение тьма утопит наше королевство в крови.

— Ах да, я и забыл, — презрительно фыркнул старик. — Ты же у нас ярый пацифист. Мол, жизнь каждого разумного важна для мироздания и воли богов.

— А ты по-прежнему не понял силы прощения и отрицания насилия? — спокойно возразил монах, словно продолжая давний спор. — На все воля бога нашего, и только ему решать, кто прав, а кто виноват. Наши глаза слишком ослеплены одной из сторон и не видят всей картины мироздания.

— Ты это объясни беднякам, у которых безвинные дети мрут от голода, — беззлобно возразил старик. — Они-то в чем провинились перед богом?

— Грех лежит не на детях, а на их родителях, — спокойно ответил монах. — Они, не подумав, предались греху чревоугодия, а после появился на свет малец, которого они не в силах прокормить.

— Может, еще и болезни так же объяснишь? — фыркнув, ответил Гордей. — Или когда убийца убивает невинных, в чем они виноваты?

— Болезни приводят к смерти, только если человек не следит за собой, живет в грязи, а потом еще и жалеет денег на целителя, — рассудительно отвечал монах. — Ты, конечно, скажешь, что нет денег, но что делал человек в своей жизни, что не смог заработать денег? Почему тот, кто трудится, живет с семьей в уюте и, более того, когда надо, может оплатить услуги целителей, не страдает от болезней и напастей? Каждому человеку бог дал все, чтобы он жил нормально. Но если человек предался греху лени, отчего о нем должен заботиться всевышний? Насчет убийцы ты и сам знаешь ответ. Тьма не дремлет. Ей нужны невинно убитые, продажная церковь и правители, что гноят свой народ. Но все это лишь то, что видим мы. Одна сторона огромной фигуры, что зовется жизнь. Если мы не видим греха в своих поступках или поступках наших предков, это не значит, что его нет. Просто мы слепы.

— Эти сказки ты можешь рассказывать молодежи, а мне таким голову не заморочишь, — ухмыляясь, произнес старик. — Может, тьма и жаждет наши души, но сами разумные сознательно идут на сделку с ней, служа тем, кого окутала тьма, и жалеть таких не стоит. Тем более отдавать все королевство под их власть. А уж твои оправдания бездействию бога звучат натянуто и смешно. Если он всесильный, то почему сам не устранит тьму? Зачем нужна эта постоянная борьба?

— Бог — не пастырь, а даритель, — возразил монах. — Он подарил нам жизнь, любовь, веру и целый мир, но мы своим скудным умом не в состоянии оценить дары богов. Нам вечно нужно больше и больше. Мы хотим, чтобы наши проблемы, которые мы породили сами и наши предки, решал бог, а не исправляли люди.

— Зачем тогда он присылает посланника? — логично спросил старик. — Если все как ты говоришь, то почему иногда он все же вмешивается в нашу жизнь?

— Он лишь дает нам инструмент, равный силе тьмы, — возразил монах. — Мы просто не видим всей картины. Возможно, на моем пути встретится истинная тьма, и бог решил даровать мне оружие, что сможет поразить эту тьму.

— Так какой смысл в существовании тьмы? — улыбнувшись, спросил Гордей. — Опять отмахнешься своим дежурным невидением всей картины?

— Сие неведомо мне, — задумчиво ответил Соренто. — Возможно, тьма неподвластна богам, или же эта сила, что тянет нас в глубины разврата и греха, является мировым балансом в мире, что окружает нас. А возможно, что именно люди породили тьму своими грехами и отсутствием веры в богов. Кто знает.

— И как это все приводит тебя к мысли прощения убийц и прислужников тьмы? — хмыкнув, спросил Гордей. — Ибо из твоих слов следует, что нужно уничтожать прислужников тьмы.

— Совершивший убийство сам становится убийцей, — ответил монах. — Нельзя очистить душу, погрузив ее в грязь греха тех, кого осуждаешь.

— И как это сочетается с тем, что сама церковь иногда прощает грехи? Мол, это было совершено во благо веры или в защиту невинных? — улыбнувшись, возразил старик, его этот спор явно забавлял.

— Те, кто прощают или благословляют убийц, забыли о том, что мы лишь поводыри для верующих, а не сам бог, и уж тем более мы не его глаза, мысли и уста. Власть затуманила им разум, тьма погрузила их души в пучину греха. Они решили, что могут стать устами бога, — произнес монах уверенно.

— И как тебе путешествуется в компании убийц? — насмешливо спросил старик, кивнув в сторону молчаливо сидевших спутников. — Тебе не кажется странным, что твою жизнь охраняют те, кого ты назвал слугами тьмы?

— Они не слуги тьмы, — печально вздохнул монах. — Они лишь слепцы, которых, возможно, я смогу вернуть в лоно праведности, и тогда, сойдя с пути греха, они получат прощение бога.

— Но сам ты в такое прощение не веришь? — уточнил старик.

— Верю, что, совершив добрые дела, стократ превышающие грехи, которые совершил человек, у него появится мизерный шанс быть прощенным богом на суде после смерти. Я лишь могу своей верой и молитвой не дать захватить души погибших демонам. Не мне судить других, я лишь песчинка в руках бога, но буду делать все, что могу, дабы как можно больше людей вернулись на путь безгрешной жизни, — ответил устало монах.

Мне кажется, этот разговор был больше не для них самих, ибо друг у друга они явно мнения не изменят, а для тех, кто сидел у костра и очень внимательно слушал. Даже вечно веселый Рольд был серьезен как никогда. Но сам я был на стороне старика Гордея. Уж я-то знаю, что с той стороны, тем более что я и есть тот самый посланник бога, если это вообще бог. С другой стороны, часть правды в словах монаха была. Все-таки когда мне удалось без убийств завершить миссию, система тут же меня вознаградила. Даже в этом мире я мог обойтись без убийств тех аристо и солдат. Но злость, что накопилась во мне после провалов, требовала выхода, и, честно говоря, я ринулся в бой, поддавшись этой злости.

— Ну-ну, — с сарказмом произнес старик, покачав головой. — Вот скажи, зачем тогда ты вышел из тюрьмы? Погиб бы там спокойно — и всего делов. Сколько уже погибло, и еще погибнет, и убьет, и все из-за тебя и твоей борьбы с тьмой. Ты сейчас скажешь, что это их решение, но им бы не пришлось выбирать, не будь тебя. Зачем бороться? Пусть тьма поглотит это королевство, ибо без боя она спокойно захватит весь мир.