Александра Лисина - Щит императора

Зима в Сории была почти такой же красивой, как в Орийской империи, только гораздо холоднее. Самое северное государство материка, находящееся в непосредственной близости от Льдистого моря и Искристых гор. С долгими зимами и очень коротким летом. Прямо скажем, не слишком благоприятные для проживания условия. Суровые люди с суровыми традициями, чем-то и впрямь похожие на древних викингов. Не знаю, кому как, а мне здесь на удивление понравилось. И я не отказал себе в удовольствии полюбоваться из окна на заснеженные дорожки, но которым время от времени маршировали королевские патрули.

— Ма-ар… — вдруг раздался из спальни настороженный голос императора. — Не пора ли позвать сюда Тизара?

Я обернулся и удивленно спросил:

— Зачем?

Карриан стоял в дверях, мокрый после душа, с обмотанным вокруг бедер полотенцем и с каким-то нехорошим подозрением изучал мою физиономию.

— Надеюсь, ты не собираешься устроить тут морозильник? — с еще большим подозрением осведомился он и кинул обеспокоенный взгляд на закрытое окно.

— А… нет, — спохватился я, сообразив, что слишком долго таращился на снег и, наверное, невольно напомнил его величеству, чем это закончилось в прошлый раз. — Ничего такого, сир. Гостей с того света нам больше ждать не придется.

— Хвала Рам. Во второй раз убирать за тобой сугробы я не собираюсь.

Я неловко кашлянул, но император уже отвернулся и, прошлепав босыми ногами в спальню, зашуршал покрывалом. Через пару минут оттуда снова раздался его голос:

— Сегодня попробуем без магии.

— Как скажете, — согласился я и, отступив от окна, пошел гасить свет. В спальне Карриан справился с этим нехитрым делом сам, а в кабинете вскоре остался гореть один-единственный светильник. Как раз возле кушетки, которую я облюбовал для себя.

— Оставь, — велел император, когда я попытался закрыть дверь в спальню.

Ну не надо так не надо.

Я оставил все как есть, вернулся к кушетке, устроился поудобнее и, взяв заранее припасенную бумагу и карандаш, принялся рисовать, краем глаза присматривая за императором. Поскольку кушетка стояла недалеко от входа, а дверь в спальню была открытой, со своего наблюдательного пункта я прекрасно видел и большую часть кровати и отвернувшегося к стенке повелителя.

Ему, похоже, снова не спалось. Через какое-то время Карриан начал ворочаться, однако усыплять его я не торопился. За последний месяц нам почти удалось избавить его от магической зависимости. Не каждую ночь, но все же он научился засыпать самостоятельно. Это было хорошо. И свидетельствовало, что Карриан снова возвращается к нормальному суточному ритму. По молчаливому согласию я лишь следил, чтобы он действительно уснул, и, если сон долго не шел или же император начинал не вовремя просыпаться, должен был самую капельку ему помочь.

Когда я уже решил, что и сегодня мне придется вмешаться, перстень на моей груди неожиданно потяжелел. Ох, блин… да что же ты опять о нем вспомнил, твое величество? Тебе других проблем мало? Обязательно травить душу мне и себе?

«Ну и чего ты хочешь добиться? — мысленно поинтересовался я, коснувшись ладонью спрятанного под одеждой кольца и ненадолго прижав его к груди. — Неужели непонятно, что это не сработает?»

Перстень в ответ потяжелел еще больше и начал ощутимо оттягивать цепочку.

— «Перестань, — попросил я. — Оставь его в покое, твое величество. Хватит уже себя изводить».

Кольцо после этого еще и нагрелось, но я больше не рискнул тянуть из него магию. Вместо этого тихонько его погладил и мысленно повторил:

— «Спи. Ну, пожалуйста, спи… Я не хочу делать тебе больно».

Понятно, что слышать меня император не мог, иначе меня бы уже допросили со всем пристрастием и правду о перстне утаить не удалось. Однако настрой его величество наверняка чувствовал. Я не хотел причинять ему неудобства. Я просто-напросто сожалел и очень хотел помочь. Быть может, именно поэтому вскоре перстень перестал греться, а аура Карриана потускнела. Еще через пару минут он крепко уснул, а я с облегчением вернулся к рисункам.

Странно. Сегодня из-под карандаша выходила одна и та же картина: заснеженное поле, низко нависшие тучи, стелющаяся поземка над ледяными барханами и величественная волчица, неотрывно смотрящая на меня в упор. Где-то там, за ее спиной, виднелись овеянные вьюгой смутные тени, в которых при хорошем воображении можно было признать таких же крупных волков. Однако, глядя на них, я больше не испытывал тоски или непреодолимого желания вернуться. Вернее, нет, не так. Я все же тосковал. Но при этом совершенно точно знал, что однажды туда вернусь. Просто пока мне нужно было побыть здесь, в этом мире, и понимание этого помогало примириться с необходимостью ждать.

Несколько раз за ночь я откладывал карандаши, вставал, разминался, выходил в коридор и, убедившись, что все по-прежнему тихо, возвращался обратно. Карриан спал беспокойно. Временами даже тревожно, но я заметил, что если придавить перстень ладонью, а еще лучше — влить туда капельку магии, то его величество снова проваливался в глубокий сон.

Остаток ночи я просидел, почти не отнимая ладонь от груди, где, казалось, горело крохотное солнце. Внимательно присматривался к его величеству. Еще внимательнее прислушивался к себе. Но на этот раз кольцо не обжигало, не пульсировало и не создавало ощущения могильного камня на шее. Словно смирившись с моим нежеланием идти на контакт, оно лишь тихонько о себе напоминало. Как правило, в тот момент, когда император пытался проснуться. Поэтому, обнаружив, что на Карриана можно воздействовать не только нитями, но и вот так, с помощью его же собственной магии, я без стеснения этим воспользовался и без проблем продержал его в сонном состоянии до утра.

Правда, потом будить его мне пришлось самым обычным способом — подойти и, тронув за плечо, тут же отступить в сторону. Стоять рядом с постелью, когда император переходил ото сна к бодрствованию, было чревато: обычно он просыпался рывком, мгновенно, как разбуженный грозой зверь. И в этот момент за ним лучше было наблюдать с безопасного расстояния.

Вот и сейчас, едва ощутив, что поблизости появилось живое существо, Карриан мгновенно открыл глаза, а его правая рука сжалась в кулак, тогда как левая метнулась под подушку. Там он обычно держал нож. А второй прятал под периной, словно и впрямь полагал, что в этом есть необходимость. Впрочем, почти сразу острый как бритва взгляд императора остановился на мне. Прояснился. После чего его величество глухо заворчал, а затем отвернулся и зарылся лицом в подушку.

— Э-э-э… время завтракать, сир, — озадачился я, впервые встретив такую реакцию на пробуждение.

— Сейчас, — невнятно отозвался император, даже не пошевелившись. — Дай мне полчаса.