Ольга Голотвина - Охота Древней Совы

– Пусти девчонку, гад! – рявкнул кузнец. – Ноги выдерну!

– Не-е! – захлебнулся истеричным воплем Червяк. – Моя… моя добыча! Я… господину… я…

Он оступился на прибрежном корне и взмахнул руками, выпустив Нитху. Девочка побежала к костру. Червяк дернулся следом, но сук, брошенный могучей рукой Шенги, ударил ему в лоб. Оглушенный разбойник шагнул назад и исчез.

Под берегом плеснулась вода. По нервам людей ударил крик муки и отчаяния. Он срывался, хрипел, замолкал и вновь оглашал остров.

Продолжался этот кошмар недолго: милосердная вода укрыла с головой человека, которого заживо рвали на части острые створки клещей-ракушек.

Тяжелое молчание нарушил Дайру. Он подбросил хвороста в костер и хладнокровно сказал:

– Интересно, почему мне его нисколько не жаль?

– А он был гад, – прогудел кузнец, по своей привычке глядя в суть вещей.

На этом закончились прощальные речи. Но каждый содрогнулся: что может быть страшнее смерти без погребального костра, без возможности родиться вновь?

– А что будет с нами? – робко спросил Вертел, снимая котелок с огня.

– Надо б вас страже сдать, – ответил Шенги, – да очень, очень жаль этого быка. Он мне чуть руку не сломал! И такого богатыря – на болота?

– Обоих жалко! – вступилась Нитха. – Они не злодеи. Просто неудачники и дураки. А Вертел еще и повар гениальный! У них просто жизнь сложилась по-глупому! У нас в Наррабане про таких говорят: «В какую сторону ни пойдет, все о стену лбом». Вот я сейчас расскажу…

Нургидан колол дрова. Это была единственная работа по дому, которую Сын Рода делал без напоминаний. Круглые чурбачки словно сами собой разлетались на аккуратные поленья, и подростком овладевало нечто вроде радости боя. Весело было воображать, будто это не обрубки дерева, а вражьи головы в шлемах.

Топор так и летал вверх-вниз в ловких руках. Отличный топор – тяжелый, острый, совсем новенький и не стоивший ни медяка. Подарок кузнеца Каршихоута.

После возвращения в город учитель навел справки и узнал, что дурень-кузнец зря маялся по лесам. Соседа-заимодавца, оказывается, пырнула ножом жена, доведенная до отчаяния частыми побоями.

Растроганный нелепой судьбой могучего недотепы, учитель одолжил Каршихоуту денег для уплаты долга. Счастливый великан воцарился в своем домике при вновь обретенной кузнице, опасаясь одного – как бы не всплыли его разбойничьи похождения. Хотя какие там похождения, смех один!

Похоже, молчун прячет у себя дружка… ну, как его, повара. Учитель об этом не спрашивает – и правильно делает.

Как раз сегодня учитель собирался проведать Каршихоута. За ним утром прислали из дворца – вот на обратном пути он и хотел завернуть в кузницу…

А, вот и учитель возвращается!

Нургидан еще проворнее замахал топором. Но учитель не заметил его усердия.

– Где Нитха?

– На рынок пошла.

– Как – на рынок?! А если опять украдут? Одна ушла?

– С Дайру.

– Я ж ей велел дома сидеть! Собирайся, пошли искать. Такие дела завертелись!

Может, Шенги и рассказал бы по дороге сгорающему от любопытства ученику о «завертевшихся делах», да только идти далеко не пришлось. Через пустырь навстречу неслась Нитха – запыхавшаяся, растрепанная, перепуганная:

– Дайру!.. Его… ой… какие-то люди… ой, гратхэ грау дха, Гарх-то-Горх!

Чем бы ни был до этого взволнован учитель, он тут же выбросил из головы прежние заботы и обратился к новым:

– Дайру? Его что, утащили? Да говори же ты!..

Девочка яростно закивала.

– О боги, теперь Дайру!.. Да что вы у меня, медом намазаны?

– Я видела, куда его…

– Да? Пошли, покажешь! Нургидан, останься дома. Не хватало, чтоб и тебя кто-нибудь украл!

В каком смятении ни была Нитха, но при взгляде на возмущенную физиономию мальчишки она не удержалась:

– Кого? Нургидана? Ой, да он-то кому нужен?!

* * *

Время плелось медленно и томительно, как усталый караван по пустыне. Нависла унылая, тяжелая тишина. Даже Старый Вояка перестал шебаршиться на втором ярусе.

Заплаканная Нитха съежилась у очага. Рядом на скамье мрачно сидел Нургидан. Оба молчали. Обо всем уже было переговорено, когда несчастная, растерянная девочка приплелась в башню.

Оказывается, все это время Дайру лгал им… Впрочем, нет, говорил-то он правду. Он на самом деле был родом из Анмира. И отец его действительно был переписчиком книг. И то, что после смерти имущество отца пошло с торгов, тоже не было враньем. Вот только Дайру промолчал о том, что вместе с прочим добром был продан и он сам. Потому что его мать была рабыней.

Разумеется, Серой Старухе было угодно, чтобы его хозяин перебрался в Издагмир и столкнулся со своим бежавшим невольником…

Теперь Нитха и Нургидан мучились, не зная, чем кончится дело: учителя могли обвинить в укрывательстве беглого раба и отправить на болото рыть канавы. Хозяин Дайру уже послал своих людей к Хранителю, собираясь выдвинуть обвинение.

Погруженная в невеселые мысли Нитха не услышала, как стукнула калитка. А Нургидан вскинул голову. Но не пошел навстречу вошедшему, даже с места не встал: страшно было.

Дверь отворилась, Шенги шагнул через порог. Ученики одновременно приоткрыли рты, чтобы задать вопрос, но ничего не сказали. Потому что следом за учителем вошел Дайру.

Подавленный, несчастный, с опущенным взглядом, но это был Дайру!

Шенги молча проследовал к очагу, подбросил хвороста в огонь и лишь тогда заговорил – раздраженно, словно оправдываясь:

– Я же клятву давал! В храме! Разве я мог его бросить? Его б живьем сожрали… почище чем у Хашузара в садке.

И замолчал. Дайру на миг поднял голову. Ясно было, что эти двое сейчас во власти одного и того же горького и гордого воспоминания.

Немного помолчав, учитель пустился в подробный рассказ.

От обвинения в укрывательстве беглого удалось отбодаться сразу. Тагиарри, спасибо ему, лично примчался успокаивать приезжего грайанца. Тот не стал ссориться с Хранителем города, где предстояло жить, и согласился считать, что Охотник не знал, кого взял в ученики. Окрыленный успехом, Шенги предложил грайанцу любые деньги за мальчишку. Но этот тип (которого, кстати, зовут Бавидаг Поздний Путь из Рода Ветфест) и слушать ничего не хотел. Заладил, что не все можно измерить деньгами. И что гаденыш чуть не убил единственного сына Бавидага…

Тут учитель замолчал, протянув руку к стоящему на столе кувшину. В наступившей тишине все расслышали, как Дайру бормотнул:

– Его, суку, убьешь…

Все обернулись к мальчишке. Тот вжался в стену. Молчание длилось, и Дайру понял, что объяснений не избежать.

– Я… он… – выдавил из себя мальчишка, и вдруг его словно прорвало: – Да я все понимаю, но если ему не угодишь! Если ему нравилось меня мучить! Просто так, для забавы! Да с бродячей собакой нельзя, как он со мной!