Ольга Хмелевская - Дар. Золото. Часть 2

Около стола протарахтел отодвигаемый табурет. Саня, еле поднялся, доковылял до лекарской и, шоркая, прикрыл за собой дверь. Знахарка взяла мальчишек за руки и вышла с ними во двор.

– Зря ты так, – сказал Алабар.

– Зря говоришь? – Машка резко повернулся к дракону. – Я так понимаю, ты еще ни разу не видел шкуру своего соплеменника на диване высокого аристократа? Или перед диваном. Когда великодушие не оплачено кровью, его легко раздавать.

– Спасибо, что просветил, – дракон встал и тоже пошел к входной двери.

– Улететь собрался? – вдогонку проорал Машка. – Давно пора! Скатертью дорога! А ты, Тиш? Как с тобой поступали, или пытались поступить, люди, когда узнавали, что ты умеешь? И ты до сих пор веришь в людскую порядочность?

– Маш, а почему тебя так волнует, во что я верю? – ох, не нравится мне этот разговор, – Никто ведь тебя не держит. И верить никому не заставляет. Каждый из нас не только что родился, у каждого из нас есть поступки, за которые становиться стыдно даже наедине с собой. Мы такие. Не идеальные. И ты такой. Чего ты в чужих душах ковыряешься?

– Знаешь, Тишан, – оборотень прищурился, – Мало кто вспоминает о душе, когда начинают ковыряться в его шкуре.

Возможно, Машка был прав. Но как бы не давил мою душу липкий страх, мне хотелось верить – да, верить – что не все на этой земле подонки. Не всеми правят алчность и ложь. И этот капитан вовсе не обязан быть похожим на дворянское большинство, воспитанное в тупом высокомерии и спокойно играющее чужими жизнями.

– Я остаюсь здесь еще на два дня.

Оборотень выругался. Размашисто прошагал к своему баулу, вытащил его из общей кучи, накинул на плечи и тяжело протопал к выходу. Долбанул ногой всхлипнувшую дверь и спрыгнул с крыльца.

А ко мне на колени залез Пончик.

1

Из леса уже надвигались сумерки. Насья в сарае доила, а заодно отчитывала козу, самовольно сбежавшую утром попастись и вернувшуюся только к вечеру. Алабар, весь день пытался отремонтировать забор, но не преуспел в этом и собирал разбросанные жерди, а близнецы выполняли поручение знахарки, таская в баньку воду из родника.

Строчки книги, точнее учебника, который я читал, уже плыли перед глазами, а в голове, от желания запомнить как можно больше, творилось сплошное безобразие. Выудить из этого безобразия то, что поможет мне зачаровать вторые браслеты, казалось сложной задачей, но уже не такой неразрешимой как раньше. Но надо было хоть ноги размять, что ли.

Саня сидел на крылечке, и дворовая псина, положив голову ему на колени, блаженно вздыхала, прикрыв глаза.

- Ты как? - спросил я лекаря, присаживаясь рядом.

- Хорошо, - улыбнулся он, - Слабость только. А так, словно заново родился.

- Ну, так оно и есть.

Помолчали.

– Это ты Пончика вылечил?

Саня неуверенно помялся.

- Да кто его знает. Делал, не думая, а что делал – не помню. Я же зверей до этого никогда. Странно было.

Он посмотрел на горевший в безоблачном небе закат, почесал за ухом дворнягу, и вздохнул совсем как она.

– Машка вернется?

Я промолчал. Откуда я знал?

- Он прав. На счет меня. Ты, Тишан, не знаешь, как у нас… то есть в Тайной Страже языки развязывают. Менталистов там, кстати, немного. И они в крови не пачкаются. Их зовут только тогда, когда… кровь не помогает. Когда попадаются твердые, как кирпич. Потом не знаешь, что к чему пришивать, а они еще дышат.

- Зачем же пытать? Не проще сразу к менталистам отправлять.

– На некоторых не действует. Они при поимке дряни успевают наглотаться. Я бы на их месте вместо дури яду припас, а они ещё надеются на что-то. Их потом только под топор. Чтоб не мучились.

- А за что туда попадают?

- Да, по-разному, Тиш. Кто пред… предатель - на чужих работает. Кто фанатик - ему любая власть как кость в горле. Кто науськивает простолюдье на бунт. Кто лазутчик. Не улыбайся. Недавно мага одного взяли. Случайно, правда. Дарайца. Путешественник-натуралист. Картинки рисовал. Быт вессальских крестьян изучал. Храмами восхищался. А мину под один подложил. Да не какую-нибудь, а завязанную на живой накопитель. Под Чертоги Небесные.

Я присвистнул. Храм Чертоги Небесные находился, то есть находится, в Лирии. На Площади Королей. Считается самым древним и большим. И народу в нем каждый день, как сельдей в бочке – немеряно. Паломники тащатся туда отовсюду, особенно на праздники. Конечно, загаживают всё вокруг, зато церковники с этого дела такую звонкую монету имеют - куда там королю!

Но сооружение восхищает. Архитектура, сама по себе, странная: хаос из небрежно накиданных и оплавленных черных глыб заканчивается летящими ввысь полупрозрачными стенами. Из черного хрусталя. Всё сооружение напоминает огромный игольчатый кристалл. Говорят, на восходе, в безоблачную погоду, стены переливаются радужными сполохами, а на закате словно обливаются кровью и горят багряным пламенем. Храм этот один, таких больше нет.

-- И что было с этим минёром?

Саня пожал плечами.

– Знаю только, что мина не сработала. А дарайца паломник какой-то засёк – слишком взбудоражен был и пытался забрать штуковину. Поймали. Правда, не пытали, менталистом оказался. Просто отравили.

– Давно?

– Да вот, недели три-четыре назад.

Так это же… тот дараец, который на постоялом дворе меня вором обозвал! Вот для чего ему ханур нужен был! Зверек хоть и драпанул от мага, но мина уже была на него настроена. А когда Машка в Тихинской гостинице попытался вытащить ханура из магической привязки, сам попал в водоворот. Ничего себе ударная сила у штуковины! И если бы не Зараза, то ни Машки, ни Пончика в перечне живых уже не было. Я мысленно поблагодарил клинок, поискал глазами ханура, но он наверно спал где-нибудь в закуточке.

– А Дарай?

– А что Дарай? Дарай отнекивается «я не я, и лошадь не моя». Политика.

2

Алабар устало подошел к нам и тут же примостился на ступеньке рядом. Пришлось слегка пододвинуться. Видок у дракона был сумрачный.

– Чем недоволен, Алик? – пряча улыбку, спросил Саня.

– И ты туда же, – проворчал дракон.

Мы с Саней переглянулись.

– А кто еще «туда же»?

– Да ведьма. Понравилось ей имя, видишь ли. И детишки следом: «дядя Алик, дядя Алик»…

Мы рассмеялись. «Дядя Алик» ему шло, что правда, то правда. Попробуй, кто скажи, что не дядя, огребет по самые уши!

– Машка совсем ушел? – вдруг спросил дракон, не замечая смех и хмуро разглядывая не поддавшийся ему забор.

– Кто этого кошака знает? – мне тоже было тоскливо. – Гуляет, наверно. Сам по себе.

– Оно, ваш блохастый идёт! – Насья подошла с полной бадейкой молока. – И мелкий с ним.

На тропинке между стройных березок показалась худая фигура Машки с вещмешком за спиной и хануром на этом вещмешке. Оборотень бодро топал к ведьминому дому, мотая какой-то тряпкой в руке, и по мере приближения блудного кошака, на его лице все отчетливей был заметен аккуратный фонарь под правым глазом. Глаз этот набух и заплыл, соответствуя всем законам суровой реальности.