Ольга Хмелевская - Дар. Золото. Часть 2

Машка оглядел улицу, начавшую заполняться праздной толпой, тополя, свечками стоявшие вдоль домов…

– Умею.

И тишина.

И все на этом? А как же остросюжетная романтика? Детектив по теме? И, конечно же, я спросил:

– С пацаном на фига сцепился?

Машка помрачнел.

– Понимаешь, – удивительно, но оборотень сейчас старался подобрать слова, – тот, кто его учит ночному делу, никогда не скажет главного. Как бы красиво ты не болтал языком, махал ножами, или таскал тонкими пальцами кошельки у прохожих – ты всего лишь падальщик. Ты никому не нужен и тебя не жалко. Ты живешь за счет слабых, больных и бедных. Пока на твоей дороге не встал сильный. Я просто дал пацану урок.

Я улыбнулся.

– Значит, ты тот сильный, который встал на его дороге?

– Да. Как передо мной когда-то. Но в отличие от него, меня не пожалели. Я умер на этой дороге. Вот из-за таких учителей. Которые моими руками гребли жар, навешав романтическую воровскую лапшу на уши. Дураком был.

7

К трактиру мы подъезжали в темноте.

Приближались с опаской, потому что за две улицы услышали доносившийся оттуда шум. Но вскоре стало ясно, что от обычного многоголосого кабацкого гама, он отличается только интенсивностью.

Трактир светился всеми окнами, на улице у коновязи стояли верховые лошади, которым не досталось места на конюшне, из открытых дверей раздавались радостные крики.

Переглянувшись, мы направили было копытных во внутренних двор, где находились проплаченные нами стойла, но служка, выбежавший из веселого заведения, тут же подхватил наших лошадей под уздцы. Мы же, спрыгнув с седел и захватив свертки, протопали в трактир, встретивший нас оживленным гомоном, легким табачным дымом, и отсутствием свободных мест в просторном обеденном зале. Народу было полно. И я бы не сказал, что отирались здесь какие-нибудь забулдыжки или мелкое отребье, желающее убить время за кружкой пива. Взгляд наталкивался на группы наемников, матросов с торговых судов, мелкопоместных дворян. Даже парочка изысканно одетых молодых аристократов, пресыщенных дорогими ресторациями, решила получить новые впечатления в припортовом кабаке. А, может, это были умелые воры, которые, как известно, тоже не прочь нацепить на себя шмотье подороже. Как знать? Зазывно улыбались ярко накрашенные девицы, ходившие с дубовыми жбанами меж столов, а некоторые уже нашли себе местечко на чьих-то коленях.

И… ваганты!

Для них трактирщик расстарался освободить место от столов возле своего буфета, поставил стулья и возбужденно потирал пухлые ладони, предвкушая сегодняшний навар.

Это они что ли, виновники «торжества»?

Двое парней и девушка. У парней глаза уже блестели – наверняка хозяин угостил их чем-то покрепче пива. И, судя по тому, как один из них уверенно взял несколько аккордов на своей лютне, они не первый раз развлекают публику. Парень помоложе тискал в тонких пальцах старую флейту, а девушка сидела, небрежно положив на расправленную юбку маленький бубен.

Я засмотрелся. Она не была красавицей. Не было в ее внешности ни изюминки, ни обаяния. Слегка полноватые и крепкие руки выдавали простое происхождение, или, в лучшем случае, принадлежность к давно обедневшей дворянской семье. Но она разглядывала зал со спокойным интересом, не отводя взгляд от встречных усмешек, не обращая внимания на пьяные подмигивания или на презрительно сморщенные носы размалеванных девиц. Даже не заметил, как мы встретились глазами. Так на меня смотрели Ташка и Сашка, когда были совсем маленькими. Им было абсолютно все равно, как они выглядят, как к ним относятся окружающие – они бесцеремонно заглядывали в твою душу и, рассматривали её со всех сторон, словно спрашивая: а ты кто?

Было такое ощущение, что этот вопрос действительно прозвучал в моей голове. Что это со мной?

– Эй, – толкнул меня Машка, – Не стой, замерзнешь.

Он насмешливо фыркнул, глядя на меня, и зашагал по лестнице.

1

В отличие от большинства пришедших сюда, наша маленькая компашка спустилась в трактирный зал поесть, а не попить. Точнее, напиться. Ни я, ни Алабар с Саней выпивку не заказали. Один кошак решил, как он выразился, расслабиться, но попросил служку, мотавшегося среди столов, принести только пиво. Ясное дело, мы тут же удостоились косых взглядов, но оборотень небрежно завертел в пальцах новеньким дротиком, и к нам потеряли интерес. Прямо-таки моментально.

Пончик остался в комнате, во избежание всяких эксцессов. Зато оба клинка были с нами. Тоже во избежание. Между прочим, и я не стал сразу соваться во всеобщее веселье. Постоял, стараясь целенаправленно уловить что-нибудь похожее на ментальные потоки, но пока в этом разноголосом шуме всё было тихо.

Алабар, не успел спуститься с лестницы, как сразу вызвал живейшее любопытство особей противоположного пола. А когда мы за столом ждали свой заказ, одна из представительниц древнейшей профессии, откровенно виляя бедрами, подошла и, ни слова не говоря, плюхнулась ему на колени.

То, что дракон был ошарашен, еще полбеды. Но когда девица обняла его за шею и пьяненько улыбаясь, полезла целоваться, он сначала впал в ступор, а потом, опомнившись, начал спихивать нахалку с ног.

Девица оказалась упитанной. Потому спихнулась не сразу, а только после того, как дракон легонько, как ему показалось, её оттолкнул. Ну… «легонько» не получилось. И любвеобильная представительница слетела на пол, приземлившись на мягкое место и раскинув по грязным половицам широкие юбки.

На ноги она поднялась относительно быстро. Шатаясь, попыталась залепить дракону пощечину, не попала, махнула рукой и, покрутив у виска, развернулась искать другую жертву. А Алабар облегченно выдохнул под наши, и не только наши, смешки.

2

Тем временем веселье набирало силу.

Жующие, пьющие, хихикающие лица. Визгливый смех девиц, громкий гогот парней, брезгливые, но заинтересованные физиономии дворянчиков. И музыка.

Песни вагантов сначала задушевные и мягкие, даже романтичные, сменялись тягучими и грустными, иногда бесшабашными, под настроение уже основательно подвыпившей публики.

Певцом оказался парень, игравший на лютне. Ему, конечно, подпевали и флейтист и девушка. Но сильными голосами Небо их не одарило, и они просто оттеняли бархатный баритон, создавая гармоничное многоголосье.

Кто-то просил исполнить романс, кто-то куплеты, кто-то платил за героическую балладу, вытирая пьяные слезы, а кто-то за пошленькие запевки всё кидал и кидал медяки. Певцы не отказывали никому, и любая песня оказывалась им знакомой. Может быть, была тут неведомая магия, а, может, сами ваганты умело подбрасывали заказчикам образы желаемых песен. Монеты всё чаще летели под ноги музыкантам, и среди них уже поблескивало серебро. Так, глядишь, и до золота дойдет.