Пядар О'Лери - Шенна

Развязка же, святой отец, такова: дом того знатного человека обыскали и нашли груды серебра, золота и всяческих ценностей. И король сказал, что Сайв необходимо вернуть ее собственность, возместив вдвойне, а также дать на выбор что-нибудь из драгоценностей того человека. А что до лошадей, которых покупали на ярмарке и расплачивались за них фальшивыми деньгами, король повелел непременно разыскать их и доставить обратно в Мунстер их хозяевам. Затем король приказал освободить дом Шиги и отдать его Сайв, если та пожелает в нем жить и забрать туда с собой своего отца. Ибо она оказала королю большую услугу, бо́льшую, чем кто-либо из благородных людей в его свите, – хоть велико было его доверие к ним и хоть близко было его родство с ними. На следующий день после того дня, как слышал Юлиг, состоялось сватовство. Говорили, что Сайв и Кормак поженились, будут жить теперь в большом доме и что ничего из имущества мошенника Сайв себе так и не взяла, кроме тех шести сотен фунтов.

– Ну и ну! – воскликнул Диармад. – Как удивителен мир! Где тот, кто подумал бы, что эти двое когда-нибудь пойдут к алтарю?

– А ты поедешь жить в большой город? – спросил Большой Тинкер.

– Куда бы он теперь ни поехал, – ответил священник, – не думаю, что у него снова случится обострение.

– А сам ты когда поедешь в город, святой отец? – спросил Большой Тинкер.

– Да зачем же, Патрик? – удивился священник.

– Да незачем больше, святой отец, кроме как поженить тех двоих. Уж я бы на твоем месте не доверил городским совершать такое венчание. То ли дело женитьба Шиги.

– Никогда я не верил в женитьбу Шиги, – сказал священник, – не искал с ним встречи и не хотел бы иметь ничего с ним общего.

– Юлиг говорит, – сообщил Патрик, – будто король объявил, что должен непременно взглянуть на Шенну. Всегда жаль, когда человек со столь острым умом не занимает какой-либо должности или не занят каким-то делом, где ум его мог бы принести пользу. По словам короля, будь человек вроде Шенны во главе его армии, благородный Шиги не смог бы бегать так долго.

– Удивительно все же, – сказал священник, – что ни Юлиг Де Бурк, ни кто другой так и не сообщил королю, что у нас здесь имеется человек, чей ум куда острее, чем даже у Шенны, и кому теплое гнездышко у королевского бока нужно не меньше, чем всякому другому! В особенности если денег у него не вдвое больше нужного – как, например, у Шенны.

– Подобное место вредно для моего здоровья, святой отец, – сказал Патрик. – Много таких, кто в большой спешке старался занять уютное место рядом с королем, но это ничуть не продлило им жизнь, когда он явил свою волю! «Скользки полы во дворце». Кто бы ни был этот Шиги, думаю, теперь он понимает, что войти в королевский дом и выйти – это не одно и то же. Я желаю королю всех благ – и быть подальше от меня, да наградят его Бог и Дева Мария!

– Честное слово, Патрик, – молвил Диармад. – Думаю, ты прав.

– И конечно, Диармад, – сказал Патрик, – теперь все на свете узнают, что это ты должен поехать в город, чтобы жить там в большом доме вместе с Сайв и Кормаком, как только для тебя обустроят место.

– Честное слово, Патрик, не думаю, что поеду. По-моему, лучше всего остаться мне в том же старом гнездышке, где я и есть, как ни велик и ни хорош дом Шиги. Думаю, если поеду, я стану им мешать. Похоже, здесь как с королевским домом: будет легче войти, чем выйти. Наверно, мне проще будет оставаться одному, чем где-то рядом с ними. Вот я и останусь как есть: здесь, среди своих соседей, в месте, где прошла вся моя жизнь, где провели свою жизнь мой отец, и дед, и уж не знаю, сколько прадедов до них.

– Я склонен думать, что ты принял хорошее решение, Диармад, – сказал священник.

Через неделю в маленьком поселке поднялся большой переполох. Приехали стража короля с капитаном во главе, все верхом, и на каждом шелковый плащ. Сбоку у каждого свисала сабля, а в руке – великолепная длинная пика. И стар, и мал выбежали на улицу, напирая друг на дружку и стараясь взглянуть на них.

Вместе с ними прибыли Сайв и Кормак в прекрасной карете, которую везли две королевские лошади. На Сайв был красный плащ, намного краснее и краше того, что носила она в день ярмарки. А черный плащ, в котором Пайлш видела Сайв в то утро, она, верно, припрятала. На шее у девушки виднелась золотая цепочка, такая толстая и тяжелая, что можно было принять ее за чересседельник повозки. На пальцах золотые перстни, а на туфлях – золотые пряжки. На голове у нее был не капюшон, а накидка, со всех сторон обшитая длинной бахромой с золотой канителью, ниспадающей с плеч. Каждая нить – длиной в полтора дюйма, и все они дрожали, сверкали и искрились в лучах солнца при каждом движенье кареты. У горла плащ застегивался на золотую пуговицу величиною с крону. Спереди и по краям расшили его золотой тесьмой в целых два дюйма шириной – такой блестящей и яркой, что при солнечном свете можно было принять ее за мерцающие языки пламени. Та золотая лента, что была на голове Шиги, когда тот носил фальшивые седины, украшала теперь ее собственную голову, поддерживая волосы [32] Этот пассаж – один из ярких примеров того, как автор имитирует описания сидов и героев, принятые в ирландских средневековых легендах. .

Кормак сидел в карете рядом с Сайв. Он не надел никаких украшений и выглядел как обычно. Это был все тот же пристав. Все так же высокомерно скривлен рот, и щеки такие же, и толстая шея, и сопел и отдувался он так же, как в тот день, когда пришел брать плату с вдовы. Только теперь отдувался он тяжелее прежнего.

Карета остановилась у дома Диармада Седого. Сам Диармад стоял в дверях, подпирая плечами косяк. Сайв выпрыгнула из кареты и кинулась к нему.

– Ох! – воскликнула она. – Да что же с тобой приключилось-то! – И, обнимая его руками за шею, несколько раз поцеловала. – Ой, отец! – вскрикнула она. – Кожа да кости! Что же с тобою стряслось?!

– Простуда прохватила, телушечка моя, и пристала ко мне немножко надольше, чем я ожидал.

– Простуда пристала! – сказала Сайв. – Не простуда, а тяжелая болезнь к тебе пристала, а коли не так, не был бы ты в таком виде! Гляди, – сказала она, – одежда-то на тебе мешком висит. Что с ним стряслось, Пайлш? – спросила она старуху.

– Он только что перенес лихорадку, дай Бог здоровья всем, где говорят такое слово, – отвечала Пайлш.

– Лихорадка! – воскликнула Сайв. – Спаси нас, Царь Славы! Да что ж ты за человек такой и что ж за беда с тобой приключилась, раз ты такую болезнь подцепил без всякой нужды и надобности? Странно сказать, вот нельзя человеку даже из дома уйти ненадолго и оставить тебя на хозяйстве, чтоб ты не взял и не подцепил какую-нибудь дурацкую лихорадку. Ну погляди теперь, на кого ты похож! – И Сайв ударилась в слезы.