Георгий Левшов - Сделка с демиургом [litres]

– Какого рожна демонам здесь нужно?!

– Я не знаю их намерений. В древних книжках пишут, что раньше земля была заселена ими. У них тоже есть начальники и подчиненные. В подвале спряталась местная шестерка.

– Знаем, слышали, – сказал Роман. – Бататами зовут…

– Бататы, битники… Поклонники Битлов?

– Почти так…

– Не люблю «Битлз». Сладкий музон для сладких шмар. То ли дело «Цеппелины»! Хотите классную тему послушать? – Он потянулся к магнитофону.

– Обязательно послушаем! – вмешался Роман. – Пока расскажи, что ты знаешь про демонов.

Буткевич нацедил на треть стакана, испил, запрокинув голову, как пианист.

– Существуют силы, противостоящие демонам. Они посылают охотников. Таких бойцов называют Странники.

Леша громко рыгнул.

– Ты говорил, что видел нас с девушкой… – спросил Роман. – Расскажи – когда и где?!

– Ты прям как опер на допросе! – хихикнул Буткевич. – Где, когда, с кем и при каких обстоятельствах…

Неделя, проведенная в бесконечных допросах, вымотала прорицателя. Он захмелел и клевал носом, путая слова.

– Ты сам сказал, что видел нас! – настаивал Роман.

– Я говорил? Ну, конечно, говорил! Как не сказать?! У меня случаются видения. Вы с чиксой приходите сюда… – Он всхлипнул, размазывая по чумазым щекам слезы, указал рукой на зловещую надпись на потолке. – От судьбы не уйдешь! Ну, помню я тебя, Костян, а что с того?!

– Поплыл наш гений! – понимающе сказала Инна.

Роман тряхнул Буткевича за плечи, возвращая к бодрствованию.

– Что нам делать, Алекс?! Скажи! Ты назвал меня Костей. Почему?

Буткевич открыл глаза, словно и не дремал вовсе. Глаза были ясными, в них читался ум и проницательность. На заросшем щетиной лице отразился ужас.

– Ты – серьезный чувак, Костян! Низовые демиурги боятся дневного света. Демонам высшего ранга по фигу, что свет, что мгла!

– От тебя мало проку, Леша!

Прорицатель наклонил голову по-птичьи, слушая звуки улицы, три раза громко икнул.

– Хватит икать, прорицатель недоделанный! – закричал Роман. – Скажи, что нам делать?!

Леша строго посмотрел трезвыми глазами, съежился в комок, закрыв руками голову, от истошного крика заложило уши.

– Бежать!!!

С громким хлопком в коридоре упала вешалка. Потянуло сквозняком, стукнула оконная рама, задребезжало стекло. Сгустились сумерки, протяжно завыла собака во дворе. Едкий запах ацетона и горящих листьев втек в комнату.

– Бежать! Бежать!!! – надрывался Буткевич.

Проявив необычайную прыть, он подскочил к объемистому старинному шкафу, распахнул дверцу и спрятался внутри. За тонкой переборкой послышалось бесперебойное, как пулеметная дробь, икание провидца. Муляж черепа клацнул беззубой челюстью, стены покрылись багровыми тенями. Скрипнули половицы паркета, скривилось лицо на плакате, дрогнули пальцы, сжимающие гитарный гриф. Будто ожил барабанщик, воздетая с палочкой рука, того и гляди, жахнет по басовой тарелке. Легендарный музыкант, ушедший из жизни от лошадиной дозы наркотиков, готов был сойти с плаката. Тени крадучись заполонили тесную комнатку, крючковатая заусеница, похожая на сморщенную старушечью руку, тронула Инну за лицо. Девушка охнула, отвесила себе пощечину.

– Жжется!

Дрогнула на столе и упала на бок початая бутылка водки. Прозрачная лужица вытекла на цветастую клеенку.

– Бежать!!! – несся приглушенный крик из шкафа.

Время, всегда такое устойчивое и стабильное, изменило свою природу. Мгновения расплавились в текучем горниле безвременья. Беззащитно хлопнула и разбилась лампочка. Странник схватил со стола бутылку с остатками водки, одним прыжком оказался возле стены, сорвал плакат. Донна как завороженная наблюдала за действиями любовника.

– Какой-то шизанутый перформанс! – проговорила она.

– Спички!!! – закричал Странник.

Понятливая девушка метнулась к комоду, ловко увернувшись от черного крыла, схватила коробок.

– Лови!

Странник свернул плакат в рулон, наспех облил бумагу водкой, чиркнул спичкой. Загорелось бодро. В пляшущих языках пламени отразились уродливые лица демонов. Высшая иерархия. «Ошибаешься!» – Он будто услышал детский голосок Бибика-полукровки. – Пока вас проверяют на прочность демиурги, используя терминологию господина Буткевича. Не бататы, конечно, посерьезней господа! В отличие от скромных бататов, эти господа дневного света не боятся!»

Странник махнул горящим факелом.

– Бежим!

Он схватил девушку за руку. Слишком часто они убегали в этом путешествии! Негоже драпать охотнику! Пора бы сменить программку, как говорят компьютерщики! Он распахнул дверцу шкафа, среди лежалого тряпья в позе эмбриона скорчился икающий Леша Буткевич.

– Валим отсюда!

– Черта с два! – ответил провидец. – Здесь единственное защищенное место в городе. Я сюда пять литров освященной воды залил. Ик! А вы валите подобру-поздорову! – Он потянул на себя дверь. – Разыщи своего кореша, попытай его как следует… И еще! Сыскари про тебя пытали. Когда приходил, с кем приходил… И-ик!

– Какие сыскари?!

– Совсем тупой?! Те самые, что сидят в сером доме с черной окантовочкой! – огрызнулся Буткевич, с неожиданной силой дернул дверцу. – Будь начеку, чувак! – Из шкафа донесся сдавленный крик. – Некоторые сыскари совсем не такие, какими кажутся!

Медлить дальше было небезопасно. Леша заперся в своем шкафу. Демоны столпились возле дверей, держась на безопасном расстоянии от пылающего факела. Розовели бугристые лица гигантских летучих мышей. Странник ткнул горящим концом в грудь демиургу, от вопля заложило уши. Огонь перекинулся на обои, старая бумага занялась, синие огоньки весело побежали по стенам. Путники выскочили на лестницу. По пути едва не сбили с ног свидетеля обрушения лестницы. Тот поднимался на свой этаж, бережно прижимая к животу бутылку темного стекла. Наметанным глазом Роман успел признать портвейн марки «Агдам». Мечта советского алкоголика. Два рубля две копейки. Найти заветные две копейки зачастую оказывалось труднее, чем всю сумму, но добросердечные продавщицы прощали долг страждущим. Мужичок испуганно шарахнулся в сторону, но бутылку держал крепко, оберегая, как живот роженица.

– Вызывай пожарных, мужик! – прокричал на бегу Странник.

Громким ударом салютовала парадная дверь. Мужичок потянул носом, учуяв запах гари, многозначительно изрек:

– Чертеняки, гадом буду! Ежь твой жупел!

И поспешно нырнул в свою квартиру…

Утро застало путников в кафе на углу улицы Рубинштейна и Невского проспекта. Учреждение общепита называлось «У камина». Откуда возникло такое романтическое название, никто сказать точно не мог. В послевоенные годы в старинном здании был произведен капитальный ремонт, старые перекрытия поменяли на железобетонные конструкции, если здесь когда и существовал камин, то нынче и следа не сохранилось. Обстановка в кафе соответствовала духу советского аскетизма. Здесь имелись три ряда однотипных столов, покрашенная в унылый коричневый цвет стойка бара, за которой вершил судьбы страждущих неприветливый бармен. Под застекленным прилавком лежали древние как мир бутерброды с сыром и колбасой. Вероятно, по причине непосредственной близости тусовочного «Сайгона», как называлась элитарная тусовка молодежи на Литейном проспекте, кафе считалось излюбленным местом встреч ленинградских мажоров, валютчиков и спекулянтов всех мастей. Возле дверей обычно толпилась длинная очередь. В кафе готовили жареное мясо и подавали свежий кофе. Избранные проходили по стуку, прочие граждане провожали счастливчиков завистливыми взглядами. Могучий, как исполин, сошедший с иллюстраций к детским сказкам, швейцар лишал неудачников надежды попасть вовнутрь грубым, но эффективным способом.