Генри Каттнер - Шутка Друм-Ависты

Эта история немного больше, чем обычная история «вы не сможете выиграть в сделке с дьяволом», но у нее есть несколько интересных моментов, относящихся к Мифам Ктулху и их развитию. Так Друм-ависта, казалось бы, является прототипом Зучекуона из более позднего рассказа «Колокола Ужаса». Первого зовут «Сияющая тьма», второго — «Безмолвная тьма». Появление каждого из них сопровождается жуткой тенью. Как уже говорилось, «Колокола ужаса» — дань уважения лавкратофскому «Обитающему во тьме». Другой ключ к такому выводу — это эпитет «Сияющий», в котором сочетаются понятия Сияющий трапецоэдр и Обитающий во тьме. Что касается названия Друм-ависта, здесь мы видим некоторое влияния зороастризма. «Ависта» прямо вытекает из названия зороастрийского писания — «Авеста». В более древних работах по зороастризму это писание часто называлось Зенд Авеста, из-за уникального языка Зенд, на котором оно написано. Каттнер присвоил и этот термин: Зендом зовут колдуна в «Отродье Дагона».

Есть история о голосах, которые раздавались жуткими ночами на мраморных улицах давно павшего Бел Ярнака, говоря: «Зло придёт на землю; гибель падёт на ярмарочный город, где ходят дети наших детей. Горе, горе Бел Ярнаку». Затем жители города собирались в небольшие группы, бросая украдкой взгляды на Чёрный минарет, который гигантским копьём возвышался среди храмовых садов; ибо, как знают все люди, когда гибель обрушится на Бел Ярнак, Чёрный минарет сыграет свою роль в этом ужасном Рагнареке.

Горе, горе Бел Ярнаку! Падут навеки сияющие серебряные башни, забывшие магию, загрязненные роскошью. Тайно и ночью под тремя лунами, которые быстро мчатся по бархатистому небу, злой рок неумолимо скользнет сюда из-за Чёрного минарета.

Могущественные маги были жрецами Чёрного минарета. Могущественными были они, алхимики и колдуны, и всегда искали философский камень, эту странную силу, которая позволила бы им превращать все вещи в самые редкие из металлов. И в склепе, находящемся глубоко под храмовыми садами, бесконечно трудясь над перегонными кубами и пылающими тиглями, в фиолетовом свечении ламп, стоял Торазор, самый могущественный из жрецов, самый мудрый из всех, кто жил в Бел Ярнаке. Дни, недели и годы он трудился, в то время как странные луны скользили к горизонтам, ища эликсир. Золотом и серебром мостили улицы; пылающие бриллианты, лунные опалы, фиолетовые драгоценные камни, сияющие странным огнем, словно падающие метеоры, превратили Бел Ярнак в красочный сон, мерцающий темной ночью, чтобы направлять утомленного путешественника через пустынные земли. Но стремился получить Торазор более редкий элемент. Другие миры обладали им, потому что с помощью сложных астрономических телескопов он наблюдал его присутствие на пылающих солнцах, которые хаотически заполняли все небо, делая ночь над Бел Ярнаком зеркалом, отражающим сверкающий вид города, звездным пурпурным гобеленом, где тройные луны соткали свои причудливые узоры. Так трудился Торазор под Чёрным минаретом, блестящим, словно ониксовая струя.

Он потерпел неудачу, и снова потерпел неудачу, и, наконец, понял, что только с помощью богов он сможет найти эликсир, который ищет. Ни маленькие боги, ни боги добра и зла, но Друм-Ависта, Обитатель извне, Сияющая тьма, — Торазор взывал к великой мерзости из бездны. Разум Торазора был извращен; он бесконечно трудился и часто терпел неудачи; в его голове осталась только одна мысль. Поэтому он сделал то, что было запрещено: он начертил 7 кругов и произнес имя, которое пробуждает Друм-Ависту из его тягостного сна.

Тень появилась, нависла над Чёрным минаретом. Но Бел Ярнак был невозмутим; прекрасный и сияющий город все так же искрился, а тонкие голоса продолжали взывать на улицах.

Горе, горе Бел Ярнаку! Ибо тень уплотнилась и охватила Чёрный минарет, а полуночный мрак окружил колдуна Торазора. В одиночестве он стоял в своей комнате, где не было ни единого лучика света, способного разогнать эту ужасную тьму, которая ознаменовала приход Сияющей тьмы; медленно, тяжело поднялась перед колдуном мрачная фигура. Но Торазор закричал и закрыл глаза, потому что никто не в силах взглянуть на Обитателя извне, чтобы его душа не была взорвана навсегда.

Словно стонущий звон циклопического колокола, раздался голос Обитателя, грозно прогрохотавший под Чёрным минаретом.

Но только Торазор услышал его, потому что он один вызвал Друм-Ависту.

— Мой сон был нарушен, — воскликнул бог. — Мои грёзы развеяны, и теперь я должен сплетать новые видения. Многие миры могущественного космоса ты испортил; но есть и другие миры, и другие грёзы, и, возможно, я найду развлечение на этой маленькой планете. Разве «Шутник» не одно из моих имён?

Дрожа и испытывая страх, всё ещё закрывая глаза, заговорил Торазор:

— Великий Друм-Ависта, я знаю твоё имя; я это сказал. Ты, обрекающий на смерть, ты должен подчиняться приказам того, кто призвал тебя.

Тьма забилась и запульсировала. Но, как ни странно, Друм-Ависта уступил.

— Тогда приказывай. О, глупец, приказывай своему богу! Ибо всегда люди стремились поработить богов и никогда не преуспели в этом.

Но Торазор не прислушался к предупреждению. Одна только мысль завладела им — эликсир, могущественная магия, которая превратила бы всё, что ни попадя, в редчайшие элементы, и поэтому он бесстрашно обратился к Друм-Ависте. Он потребовал исполнить своё желание.

— И это всё? — медленно произнёс бог. — Такая незначительная вещь смогла помешать моему сну? Я исполню твоё желание — разве моё имя не «Шутник»? Сделай так-то и так-то. — И Друм-Ависта рассказал, как превратить все предметы в самые редкие металлы на Бел Ярнаке.

Затем бог ушёл, и тень поднялась. Снова Друм-Ависта погрузился в свой сон, сотканный из сложных космогоний; он быстро забыл о Торазоре. Но колдун стоял в своей камере, дрожа от восторга, потому что у его ног лежал драгоценный камень. Его оставил ему бог.

Пылающий, сверкающий, истекающий странным огнём драгоценный камень освещал тёмный склеп, заставляя тени сжаться в дальних уголках. Но Торазор не обращал внимания на его красоту; ведь это был философский камень, это был эликсир! Предчувствие триумфа появилось во взгляде колдуна, когда он приготовил варево, как повелел Друм-Ависта.

Смесь кипела и пузырилась в золотом тигле, и над ней Торазор держал сияющий драгоценный камень. Кульминация надежд всей жизни была достигнута, когда он уронил камень в пенящуюся субстанцию.

Мгновение ничего не происходило. Затем, сначала медленно, но со всё увеличивающейся скоростью, золотой тигель поменял цвет, медленно потемнел. Торазор вскрикнул, благословляя Друм-Ависту, потому что тигель уже не был золотым. Он был преобразован силой камня в редчайший из металлов.