Ярослав Васильев - Принц для невесты [СИ]

— Варвары, — буркнула Катерина. — Нормального пластика им на шпалы жалко. Хотя да, — она вспомнила историю техники и вздохнула, — до динамических пластмасс им ещё как до третьей луны пешком.

— У вас три луны? — удивился Никита. — Ты, кстати, с идиомами поосторожней. Здесь луна всего одна.

— Формально три, — вздохнула Катерина, сердце кольнуло тоской. — Одна большая, остальные две крохотные и далеко, их только в ясную ночь лета можно различить. И помню я, помню. Обещаю следить за языком и за всем остальным, — и ехидно показала Никите язык.

— Лучше меня возьми на руки, а не дурные манеры тренируй, — негодующе прокомментировал Феликс, которого на время таёжного перехода заставили идти самостоятельно. — А то кот, который как собака бежит рядом, смотрится подозрительно.

— Говорящий кот смотрится ещё подозрительней, — каким могла сварливым тоном ответила Катерина. — Так что сиди и молчи, — но в рюкзак к себе, чтобы из горловины торчала лишь верхняя половина, Феликса подсадила. Чешир заёрзал, потом нашёл удобное положение — голова на плече девушки, но шерстью не щекочет, и успокоился.

«Нормально», — тут же зашуршало в ушах Катерины.

— Какого?! — от неожиданности девушка чуть не споткнулась и едва не свалилась с насыпи. Никита поймал её за одежду в последний момент.

«Спокойно. Никакой телепатии, так что твоих мыслей я не услышу. Через кость вибрация передаётся на слуховую перепонку. Ты меня слышишь, больше никто. Буду работать переводчиком».

Идти по шпалам пришлось ещё пару часов, прежде чем потянуло дымом печей, и по левую руку попалось первое поле, засаженное картошкой. За ним ещё одно, уже позаброшенное, где паслось целое стадо коз. Вскоре показалась сама деревня, расположившаяся в стороне от насыпи в овраге, который со всех сторон окружал лес. Сверху виднелись целых две тоненькие улочки, издалека не разобрать, но показалось, что дома были облупившиеся и какие-то потёртые, часть вообще позаброшена. В некоторых дворах занимались своими делами жители, но наверх никто не смотрел, до двух человек, шагавших вдоль железной дороги к платформе, никому не было интереса. Одновременно ветер донёс снизу запах жарящейся картошки, отчего забурчало в животе: торопясь добраться до станции, вдоль железной дороги шли, не останавливаясь на обед, а остатки сухарей и завтрака давно съели.

Сразу за деревней насыпь делала поворот, пересекала небольшую речушку и бежала мимо пустой открытой платформы из щербатого бетона. Оказавшись на мосту, Никита достал свёрток с запакованным туда кинжалом, с тоской подержал пару секунд в руке и швырнул в воду. Катерина тоже с грустью провожала взглядом их верного спутника по лесу. Но иначе было нельзя: на здешнем Листе, как объяснил знакомый с местными законами Никита, кинжал считался оружием, запрещённым к ношению. На вокзале же запросто могут обыскать подозрительных оборванцев — а именно так в штормовках и брюках не совсем по размеру они выглядят для горожан. Дальше бодрым шагом они дошли до платформы, и ещё час сидели, прижавшись друг к другу с Феликсом на руках: ветер под вечер разгулялся, стало прохладно. Чешир хоть и ворчал, но слегка повысил свою температуру, отчего сразу стало теплее.

Электричка оповестила долгим гудком заранее, у платформы остановилась всего на минуту — еле успели заскочить. В вагоне оказалось пусто. Никита сел у окна, Катерина заняла место рядом, и, не обращая внимания, что лавки и спинки жёсткие, деревянные и без какой-либо мягкой обивки, положила голову парню на плечо и мгновенно задремала.

Проснулась она от того, что на очередной остановке в электричку ввалилась шумная толпа народа с различным сельскохозяйственным инструментом, вёдрами, корзинами, мешками. Катерина выглянула в окно: там уже сгустились сумерки, но благодаря тому, что насыпь была выше окружающей местности, можно было разобрать забор, внутри которого стояло множество небольших участков с небольшими несуразными домиками.

— Огороды, — негромко пояснил Никита. — Ситуация в экономике тут отвратная, многие городские жители выходные проводят на таких вот участках, а зимой кормятся своим урожаем.

Говорил он специально на местном языке, так что Катерине, чтобы понять, пришлось напрячься, пару слов вообще подсказал Феликс. Поэтому смысл дошёл не сразу, а сообразив девушка невольно поморщилась: для индустриальной стадии варварство и дикость, когда городские жители, будто в Средневековье, вынуждены добывать пропитание сельским трудом, ставя своё выживание в зависимость от погоды. Полная усталая немолодая тётка, присевшая на край лавочки в их ячейке, приняла гримасу на свой счёт и тут же агрессивно пошла в наступление:

— Расселись тут. Старшим место бы уступил.

Катерина на пару секунд застыла, сначала не сообразив, что в мужском роде обращаются именно к ней, а потом вникая в смысл сказанного. От этого тётка распалилась ещё больше, но заорать не успела — вмешался Никита:

— Отъела жопу за двоих. Чё лезешь, чмо?

В словах парня прозвучало столько агрессии и злобы, готовности полезть в драку, что тётка предпочла умолкнуть. Катерина на это мысленно тяжело вздохнула. Она понимала, почему Никита выбрал именно такую модель поведения — и в его сторону, и в сторону тётки полетели как осуждающие, так и сочувственные взгляды, но вмешиваться, погасить конфликт, открыто осудить безобразное поведение обоих скандалистов никто не даже не попытался. И от этого стало вдвойне противнее. Читала в школе исторические романы, воображала себя на месте героини очередной книжки — теперь может познакомиться с особенностями жизни слома эпох на собственной шкуре.

Вагон вздрогнул, электричка тронулась, набрала ход. Никита уснул, Катерине сон обратно не шёл, и она принялась аккуратно вслушиваться в разговоры, стараясь как можно быстрее вникнуть в смысл той или иной фразы.

— Цены, цены то! Гречка видал сколько? Будто золотая.

— …ножки Буша. Ничего, если пожарить, хоть какое-то мясо.

— Глава госсовета-то, не прогнулся под Борьку. Прямо так и ушёл. Он им ещё покажет, увидишь…

— Деньги старые опять брать не будут. Через месяц, говорят, совсем всё. Мало им Павлова, чтоб их всех, ворьё, порвало!

— Свояк с Кубы вернулся, всё наши военные там, кончились. А тут кинули их, с квартирами-то, хотя на самом верхе обещали. Две дочки — и куда он без хаты?

Чужая жизнь текла понятными, полупонятными и совсем непонятными словами, девушка не заметила, как сначала за окном окончательно стемнело, а потом в какой-то момент показались огни города. Электричка остановилась, и народ бурным потоком устремился наружу. Катерина толкнула Никиту в бок: просыпайся.