Галина Гончарова - День и ночь

Уж извини, дорогуша, но разводиться тут никто не собирается, переспали — и разошлись. Хочешь, не хочешь, а все равно придется.

Альтернатива?

Вылетишь с кафедры в три счета.

Аспирантура закончена? Диссертация не защищена? Мест нет! Сокращение!

Второй вариант куда как приятнее. И защита пройдет как по маслу, и булочка найдется. В частности, тепленькое место и даже ставка преподавателя. Хочется ведь?

Хотелось.

Но кололось.

И профессор, доктор наук и еще куча регалий, нанес последний удар.

Муж не узнает. Никогда.

Или… если Валя все-таки откажет, он сделает так, что Олег узнает обо всем. Что у них было, как было… во всех позах и подробностях.

Не было?

А кого это будет интересовать? Ложки найдутся, осадок останется…

Валя решила посоветоваться с мамой. Та сказала, что выбора нет. Выбирать, конечно, дочке, но стоит ли из-за сомнительного целомудрия рушить свою жизнь?

Ну, потерпит пару раз, с Вальки не убудет. Зато жизнь обеспечена на несколько лет вперед. А Олег… что — он такой безгрешный? И никого? И никогда?

Девственником достался, да?

Уговоры сделали свое черное дело.

Валя махнула рукой и согласилась. Хотя не стоило, вот уж факт. И продавать себя — неприятно, и удовольствия никакого, а теперь еще и Олег…

— Я не думала, что я его потеряю, — размазывала сопли жертва убеждений.

Вот, теперь она не врала.

И что с ней делать, с дурой?

Ирина подумала.

— Знаешь, можно бы сказать мужу, что научный руководитель сделал тебе неприличное предложение.

— И?

— Ты его не приняла. Крутила хвостом, посылать его было страшновато, а потому… у вас там банкет или что-то такое было?

— Да, нечто вроде.

— Вот. К примеру, ты договорилась с какой-нибудь девушкой и провела ночь у нее в номере.

Валя задумалась.

— Есть такая… Танька Семкина. Мы вместе учились… сейчас я ей позвоню.

— С моего телефона, — остановила Ирина.

— Почему?

— Потому что потом ты ей позвонишь в первый раз. Со своего номера. Поняла?

Валя закивала.

— Спасибо.

Ирина взяла телефон. Подошла к двери.

Нет, никто не подслушивает.

— Ты поняла, что ей говорить?

— Да.

— Набирай номер. Я постерегу, чтобы никого не было…

Валя отчаянно закивала и принялась договариваться.

Ирина задумалась.

Правильно ли она делает?

С одной стороны, она сейчас врет. И покрывает чужое вранье, и вообще… это нехорошо. Подло как-то. Гаденькое ощущение.

С другой стороны… в главном-то они не врут. Ни Валя, ни Олег.

Любят они друг друга.

До слез, до соплей, до слюней… может, они потом свой мир с кем-то другим и построят. Но вот здесь и сейчас она точно понимает — это их судьбы. Их…

Друг без друга у них многое может получиться. Диссертации, семьи, дети… только счастья не получится. Дура эта Валя.

Дважды дура, что мать послушала, трижды дура, что поддалась на провокацию…

— Я все.

— Ты хоть понимаешь, что второго шанса не будет?

Валя закивала.

— Да. Спасибо…

— Сопли вытри. Сейчас я поговорю с Семеном… подожди пока здесь, что ли?

Валя кивнула.

Ирина выглянула за дверь.

Семен беседовал с какой-то теткой посреди коридора.

Ирина пригляделась.

Вот полтинник в евро против гнутой подковы — это и есть та самая Жаба?

Невысокая, полненькая, но не расплывшаяся, а такая, крепко сбитая. Правда, непропорциональная. Торс длинноват, ноги короткие, попа обвисла, да еще стрижка неудачная, она зрительно удлиняет череп. Хотя модная, и с цветными прядками, явно дама на себя денег не жалеет, в хорошие парикмахерские ходит…

Одета тоже неплохо.

Джинсы, свитер… явно молодится…

Ирина зло прищурилась. Знала она такой типаж, знала… И пошла к коллеге. Походкой от бедра.

Просто так, провоцировала ее эта Жаба на что-то резкое…

Давить таких надо!

Лучше — танками!

Им-то что, они нагадят, отряхнутся и дальше пойдут, а что у людей жизни разбиваются… да что эти дряни понимать могут?

Ничего.

Никогда они ничего не поймут.

— Я все, — мурлыкнула Ирина.

— Отлично. Знакомься, Жанна Борисовна. Пиркина.

Ирина прищурилась.

— А мы уже заочно знакомы, правда, Жанна Борисовна?

Женщина едва не фыркнула ей в лицо.

— Неужели?

— Да, вы знаете, я столько о вас наслышана, столько наслушалась, — Ирина смотрела прямо в глаза тетке. — Это же вы та самая Жанна Борисовна, которая вот уже тридцать лет спит с заведующим кафедрой?

Тетка аж задохнулась от возмущения.

— Я… я…

Но прежде, чем она успела договорить, Ирина атаковала вновь и вновь.

Словно окровавленную шпагу вгоняла в тело врага.

— Та самая, от которой муж ушел, дети сбежали, внуков она никогда и не увидит, а все потому, что любит власть. Только власть и ничего кроме власти… Это ведь так здорово — пакостить людям, правда? Так приятно, так мило, видеть, как они перед тобой корчатся, заискивают… вы и в семье такое проворачивали. И мужа затравили, он сейчас с другой и счастлив. И это правильно. И дети от вас бегают, и деньги ваши им не нужны. Никакие деньги не окупят подлости и лживости. С чего от вас дочь сбежала? Может, не стоило ее парня травить, как таракана? И пакости ему делать не стоило, и на работе подставлять — тоже? Но у вас ведь был уже выгодный жених, а девчонка влюбиться вздумала… дура. Хорошо хоть жених на вторую согласился, только вот ему такая теща тоже без надобности, правда? Денег даст, а детей у вас нет. И никого нет.

— Ты…

Ирина говорила уже громко и звонко, наотмашь била словами, и плевать ей было, кто там что слышит.

— Я! Я это знаю, и ты знаешь… ты и Валентину оболгала просто потому, что не могла видеть, как она счастлива. Не могла рядом с ней находиться — и не подгадить. Поперек горла тебе чужое счастье! Жаба задавила!

Женщина тяжело задышала, схватилась за сердце.

— Ниже и левее, — припечатала Ирина. — Хватит врать, тебя в космос запускать можно! В террариуме! Ничего у тебя не болело и не болит! И не заболит! Бог к себе такую дрянь еще до-олго не призовет, ты долго будешь жить. Одна жить, мучиться, зубами скрипеть, но жить! Попомни мои слова, мечтать будешь, чтобы хоть кто-то пришел, позвонил, а никого рядом не будет. И церковь тебе не поможет, потому что врешь ты даже на исповеди. Глазки потупишь, а сама думаешь, как бы еще толику власти урвать. Мало тебе!

— Ирина, хватит!

Сеня смотрел как-то странно…

Ирина тряхнула головой.

— Правда… что это я? Пойдем отсюда, тут воняет.

И только сейчас заметила, что двери-то в коридор приоткрыты. Такая планировка института.

Коридор, в нем с одной стороны окна, с другой двери аудиторий. И в них сейчас идут занятия… хотя бы в части из них. И она весь этот монолог произнесла на публику.

М-да.

Теперь тетке только увольняться. Такого ей век не забудут.