Михаил Ланцов - Наследник. Том 2. Проклятая душа

— Стала никому не нужна. Сначала захотели отравить. Не удалось — я приучила себя к яду. Тогда попытались утопить. Но я выплыла.

— Выплыла ты уже здесь, я так понимаю.

— Да…

Монца выбралась на берег моря. Едва вылезла из воды и обессиленно рухнула на песок, потеряв сознание. А тут караван как раз мимо проходил… работорговцев.

Она не эльф, к тому же все тело в шрамах и уродливая правая кисть. Плохой товар, если продавать. Но это если продавать, а вот пользовать — в самый раз. Хоть и в шрамах, а баба она была симпатичная. Вот и взяли ее в качестве походной подружки.

— А что? — Криво улыбнувшись, спросил глава каравана. — Она бы там сдохла на берегу. А мы дали ей возможность выжить. Попользовали бы, да отпустили потом. С нее не убудет. Зато добралась бы до обжитых мест. Выжила бы. За все нужно платить. А что взять с изуродованной бродяжки?

— Ты прав. За все нужно платить. — Кивнул Всеволод. — Скажи, какова плата за то, что ты, взяв в плен, избивал и насиловал аристократку? Какова плата за то, что ты ее ограбил? Она ведь не вот так была одета там, на берегу?

— Господин! — Резко осипшим голосом воскликнул командир отряда охотников. — Да какая она аристократка?

— По-твоему обычная разбойница так станет дорожить своей честью? Ставя ее выше жизни? И, кстати, а почему она в таком едва живом виде?

— Так они ее почти не кормили! — Воскликнула сумрачная эльфийка, стоявшая поблизости. — Насиловали и избивали. Она ведь сопротивлялась. До конца сопротивлялась. Даже когда сил уже не было.

— Что скажешь в свое оправдание? — Мягким и предельно доброжелательным тоном спросил Всеволод, обращаясь к работорговцу. Но это не вводило в заблуждение, ибо глаза у нашего героя просто пылали, обильно паря.

— Я… я… я не знал.

— Она говорила кто она! — Воскликнула все та же юная эльфийка. — Много раз! А вы насмехались над ней! — И ей охотно поддакнули остальные пленницы. Ведь все происходило на виду. Охотники не скрывались и не стеснялись своих развлечений. Показывая, что будет с теми, кто не станет подчиняться. В общем — вся сотня молодых сумрачных эльфиек осуждающе загалдело, сыпля весьма мерзкими подробностями. Одна гаже другой.

Наконец, Всеволод, утомившись от этого балагана, поднял руку, призывая к тишине, достал кинжал Ллос и громко произнес:

— За совершенные преступления ты проговариваешься к вечной смерти. Умрет твое тело, а твоя душа окажется там, откуда не возвращаются. Там, где тебя ждут непрекращающиеся муки в ближайшую вечность.

После чего ударил работорговца ритуальным кинжалом. Раз. И тело того стало стремительно усыхать. Секунды три спустя, Сева держал за волосы высохшую, практически одеревеневшую мумию с перекошенным от ужаса лицо.

— Милая, кто еще из этих мерзавцев участвовал в изнасилованиях? — Спросил он у ничуть не испугавшейся юной сумрачной эльфийки.

Та показала. Оказалось, что все выжившие участвовали. Охотники были явно не в восторге от нарисовавшейся перспективы. Однако были связаны и никуда деться не могли. Поэтому только дергались и кричали. Кто-то выл. Кто-то умудрился обоссаться от предвкушения своей участи. Но Всеволоду было все равно. Он с полным безразличием на лице подходил и наносил ритуальным кинжалом Ллос смертельный удар. Ждал, пока прекратит струиться сила. Извлекал кинжал из сушеной мумии и шел к следующему преступнику.

— Ненавижу рабство… и все, что с ним связано, — ответил он Элдервалиру. Формально ему. На деле — всем. — А уж то, что они сотворили — подавно.

— Странно… — покачал головой Элдервалир. — Слышал, что синдары и стали первыми рабовладельцами этого мира.

— Полагаю, что дерьма во всех народах хватает. Но лично я рабство на дух не переношу. Особенно в таких мерзких, ничтожных формах.

Он повернулся к Монце, приставшей на локтях, чтобы лучше видеть казни. Та вяло улыбнулась. Месть свершилась. После чего тихо закрыв глаза отключилась. Слишком истощенная была.

Всеволод положил ее на землю, осторожно вытащив из повозки. Срезал остатки рванины, в которую женщину обрядили рабовладельцы и осмотрел. Положение ее было еще хуже, чем он представлял. Видимо она слишком упорно отказывалась от «большой, но чистой любви». Настолько, что только удивительная от природы живучесть заставляла теплиться жизнь в этом измученном теле.

Наш герой достал лечебный артефакт синдар, положенный бывшим тестем в его сумку. Древняя техномагия и алгоритмика. Сложнейшее плетение чудовищного, просто запредельного уровня мастерства размещалось в кристалле и начинало работать в совершенно автоматическом режиме, при заливании в него маны. Простой интуитивный интерфейс. После диагностики и настройки вариативных участков начинает процесс лечения. Чем Всеволод и занялся, выкладываясь полностью. Ему-то мана была ни к чему, он все равно маг аховый.

Монца была беременна. Едва неделю. Очевидно залетела от кого-то из насильников. Поэтому Сева без сожаления избавил ее от этой «радости». Вряд ли рождение такого ребенка стало бы для нее желанным событием. В остальном же через час работы он вернул ее телу состояние оптимального здоровья. Такого, который она никогда не имела даже в свои лучшие годы.

Тело было омоложено до пиковой формы. Все шрамы и травмы устранены. Восстановлены потерянные фрагменты костей. Уродство правой кисти исправлено. Даже золотые монеты, прикрывавшие дырки в черепе, убраны — просто вывалились через расступившуюся плоть….

Усыпив и вылечив женщину, Всеволод и сам пошел спать, ибо устал чудовищно. Выжала его эта процедура до суха, словно лимон под гидравлическим прессом. Но он не жалел. Ману ему все равно девать было некуда, а практику работы с магией получать требовалось. Особенно с такими объемами. Да и дело хорошее он делал.

Проснувшись утром он обнаружил Монцу, сидящей у костра. Она уже нашла свою старую одежду, отобранную рабовладельцами. И теперь выглядела не в пример приличнее, нежели раньше. Хотя далеко не блистательно. Дорогая и очень неплохая одежда имела явные следы борьбы, которые дама и пыталась как-то убрать, сшивая разрывы. Кое-что уже удалось поправить, но работы предстояло немало. Она, видимо крепко сопротивлялась, прежде чем ее первый раз раздели и пустили по кругу. Так что одежда уже сейчас приобретала вид довольно экстравагантный. Вроде элитных шмоток с грубо поставленными заплатками. На Земле подобное могли бы посчитать стильным решением. Здесь же люди еще не привыкли к «высокой моде» и не считали рванье чем-то красивым или эстетичным. Но она не выражала своим видом ни капли стеснения или недовольства. Наоборот — она светилась… благоухала просто. Парень никогда в своей жизни не видел женщину, безусловно внешне очень красивую, но настолько наполненную счастьем и каким-то внутренним светом.