Антонина Кокохина - Возвращение к Мастеру

Ведьма убрала остатки продуктов и посуду с импровизированного стола и с интересом стала наблюдать, как Мастер бегает туда — сюда и поливает иссохшую почву. А затем она услышала, как ожила земля, как благодарно вздохнули утолившие многодневную жажду деревья.

Незаметно подкрался вечер. Гелла оседлала метлу, поднялась в воздух и оглянулась, чтобы в последний раз посмотреть на сад. Она чуть не свалилась с метлы от удивления. С яблонь и вишен падал бело-розовый снег из осыпавшихся цветочных лепестков. Они укрывали волшебным покрывалом траву и уставшего человека, заснувшего прямо под ними. Где-то неподалеку запел соловей, ему ответил другой. Время сдвинулось с мертвой точки и начало свой размеренный, неторопливый шаг. В приют вечного покоя и тишины входила жизнь.

Ведьма торжествующе улыбнулась, пришпорила метлу и с сознанием выполненного долга полетела в Москву.

Подлетая к Москве, Воланд и его свита решили сделать небольшой привал в том самом Заповедном лесу, где купалась в реке перед балом Маргарита. Надо заметить, что место это было необычное, сказочное и скрытое от посторонних глаз.

Их встретили услужливые козлоногие сатиры и забрали коней. Ведьмы накрыли столы и расставили угощение. За трапезой и разговорами незаметно подкралась полночь. На небо вышла растущая луна.

— Нам пора, — объявил Воланд собравшимся, — благодарю всех за теплый прием.

Исчезли столы с изысканными яствами, а к гостям подкатил блестящий, сверкающий в лунном свете черный лимузин. За рулем сидела болотная Кикимора в нарядном зеленом платье из ряски и что-то жевала. На ее плече горделиво возвышалась большая лягушка и таращилась на них круглыми, неподвижными глазами.

— Доброй ночи. Куда направляемся? — пробулькала Кикимора квакающим голосом, от которого всем стало холодно и сыро. Лягушка нехорошо усмехнулась, и твердая почва под ногами собравшихся вдруг стала хлюпать и оседать, как болотные кочки. Лимузин медленно, но верно засасывало вглубь трясины.

Пассажиры поспешно заняли свои места. Бегемот, громко мяукая от ужаса, вскарабкался на спинку сиденья. Лягушка и шофер наслаждались произведенным эффектом.

— Москва, Большая Садовая улица, 302-бис, пятый этаж, квартира № 50, пожалуйста, — вежливо выпалил Коровьев, чтобы не злить владелицу транспортного средства и добавил: — Вы такая красавица, зеленый цвет Вам необычайно к лицу!

Девица довольно булькнула, и они с облегчением почувствовали, как земля под колесами снова становится твердой. Взревел мотор, и через полчаса лимузин, вопреки закону всемирного тяготения, остановился в воздухе на уровне пятого этажа напротив окон. После того, как все вышли, Фагот галантно поцеловал Кикиморе перепончатую лапку, она захохотала, лягушка квакнула, и обе красавицы испарились, оставив после себя неприятный запах болотной тины и плесень на стенах помещения.

— Колоритная девушка, — заметил Азазелло, поеживаясь от холода.

— Не то слово, — Бегемот обнял себя лапами и прыгал на одном месте, пытаясь согреться, — немного напоминает Геллу.

Воланд повел рукой, с помощью пятого измерения раздвигая комнату до нужных пределов. Тотчас появились гостиные, будуары, залы, кабинеты и служебные помещения. В Москве в эту пору стоял необычайно жаркий июль, но здесь был свой, особый и комфортный для каждого микроклимат. Прибывшие разбрелись по спальням, готовясь отправиться в объятия Морфея.

Они снова поселились в комнатах покойного Михаила Александровича Берлиоза, того, кто так неудачно поскользнулся на трамвайных рельсах на пролитом Аннушкой подсолнечном масле и в самом прямом смысле потерял голову.

Следствие по делу шайки, устроившей бесчинства в Варьете, было закрыто, но помещения, в которых проживал ранее председатель правления МАССОЛИТа, все еще оставались опечатанными.

Что касается его соседа по квартире, хорошо известного нам Степана Богдановича Лиходеева, в этот вечер он задержался на работе и остался ночевать на служебном диване в театре Варьете.

Домработница Груня была на дне рождения у подруги и собиралась вернуться домой только к обеду.

Новые жильцы заселились тихо и незаметно для окружающих.

Гелла приземлилась возле дома № 50 около шести утра. Она летела без отдыха всю ночь, очень устала и хотела спать. Ведьма взяла метлу под мышку и стала подниматься по лестнице, но на площадке второго этажа столкнулась с Аннушкой, как всегда спешившей куда-то по своим неотложным делам. Грубая тетка с такой силой оттолкнула мешавшую ей пройти девицу, что та с размаху впечаталась в стену.

— Прочь с дороги, глупая курица! Понаехало тут вас, дармоедов. Ежели ты дворничиха, так иди во двор мусор подметай, а не шляйся со своей шваброй, где ни попадя. Теперь тебе не царский режим, можно и написать, куда следует.

Довольная собой Аннушка потопала вниз.

Униженная и оскорбленная метла выскользнула из рук хозяйки, взлетела повыше, размахнулась и придала нахальной бабе хорошее ускорение чуть пониже спины. Тотчас же порывом ветра открыло дверь парадной, подхватило обидчицу и унесло в неизвестном направлении.

Ветер отнес Аннушку на городскую свалку и полетел дальше. Когда она пришла в себя, то увидела, что сидит на одной из высоких мусорных куч. Вокруг летали потревоженные чайки и вороны и что-то недовольно орали.

Женщина перекрестилась:

— Сгинь, нечистая сила, пропади пропадом, — и трижды сплюнула через левое плечо.

Ей понадобилось несколько часов, чтобы выбраться из этого дурно пахнущего места. По пути она набрела на вместительную деревянную тачку на трех колесах и погрузила в нее все, что нашла: почти новую швейную машинку немецкой фирмы «Зингер», патефон, настольную лампу в стиле модерн, старинные напольные часы с четырьмя стрелками и барометр. Уже у самого выхода Аннушка заметила груду одежды и стала обследовать карманы брюк, пиджаков и халатов. Ничего там не обнаружив, она злобно пнула ногой обувную коробку — из упавшего дамского ботика золотистой змейкой выскользнуло колье, призывно сверкая рубиновыми огоньками.

Воровато оглянувшись, женщина быстро запихала его за пазуху и покатила домой тяжело нагруженную тачку.

Войдя во двор поздним вечером, кладоискательница первым делом направилась в дворницкую. Там за деревянным столиком, покрытым чистой клеенкой с голубыми колокольчиками, сидел дворник Равиль, прихлебывая из большой узорчатой чашки крепкий куриный бульон и макая в него гренки.