Валентин Гольский - Возвращение в Белоземицу [СИ]

— Ой, тут то я и убилась, — нараспев произнесла она и хихикнув высыпала пули на асфальт.

— Ни с места! Парень, опусти пистолет! — зычный голос прервал нас.

Оказывается, полицейский всё же был на этой станции. Он стоял в нескольких шагах от нас, усатый, толстый, совершенно обалдевший, и ствол его пистолета мелко подрагивал, глядя мне в грудь.

Ещё один взмах руки ведьмы, и ещё один лежащий человек украсил собой эту платформу.

— Пора заканчивать этот фарс, вас так много, и все такие скучные… — пожаловалась Света.

Она не видела, как за её спиной поднялась на ноги Яна и вытянула ладони в направлении противницы. Рано, ох рано я расстрелял магазин своего пистолета! Вот сейчас бы…

Ведьмы качнулись, обе одновременно, что на этот раз сделала Света — не знаю, но моя рыжая упала вновь, и я опять ощутил в груди провал, опять умер, ненадолго, но почти по-настоящему. Автоматные очереди ударили в грудь девушке. Один из моих камуфлированных защитников выбрался из кабины, второй палил сквозь покрытое трещинами лобовое стекло. Я почти с восторгом увидел, как расцвели на рукаве Светы два красных пятна, и третье на груди, ведьма качнулась, и всё же, когда магазины опустели, она по-прежнему стояла. Движение ладони, и парни упали как тряпичные куклы, сидевший в кабине вывалился из неё, выронив бесполезный теперь автомат.

И я бросился к ней. Дверь в машину, я вырвал её, сам того не заметив, так может на что-то всё-таки хранитель годится!? Не может быть, что бы я так и остался безвольно идущей на заклание овечкой!

Она вновь выставила вперёд ладонь, и ноги точно завязли в желе.

— Пора умереть, — тихо, точно по секрету поведала Света.

Нечто маленькое скользнуло по шее, рванулось вперёд. Бутончик, мой маленький спутник, о котором я со всеми этими перипетиями забыл, полетел точно выпущенный из катапульты, почти ухватился за ладонь девушки, как вдруг вспыхнул ярко-белой вспышкой, в лицо мне дохнул смрад и невыносимый жар, а в воздухе остались лишь опадающие на землю чёрные точки. Но зато, я достиг своей цели.

Ведь если из нескольких десятков выстрелов, три всё же в неё попали, значит ведьма отнюдь не бессмертна! Перед глазами стояла вырванная дверь 'Патриота', я взмолился: 'Только бы не ошибиться!'.

— Попробуй увернуться от этого, тварь!

Поднырнув под всё ещё вытянутую руку противницы, я ухватил её за стройные лодыжки, и размахнувшись, изо всех сил ударил девушкой по капоту машины.

— Акх! — издала невнятный звук ведьма, а на капоте появилась вмятина.

Второй удар пришёлся по морде 'Патриота'.

Должно быть это была безумная, сюрреалистичная картина: я вертелся ужом, мотался налево и направо, обрушивая удар за ударом на автомобили своим чудовищным снарядом. Вопил нечто неразборчивое, и вскоре почувствовал, как обмякло тело в моих руках. Тогда я швырнул её на землю, и выдернув пистолет из руки лежащего на земле полицейского, всадил магазин в голову ведьмы.

— Тварь, — тихо и тоскливо сказал я убитой.

Оглянулся, нашёл взглядом рыжие кудри, рассыпанные по асфальту и пошёл к ней, моей рыжей и такой зеленоглазой подруге.

Эпилог

Великолепие ночей в Белоземице может поспорить лишь с ароматами, которые в эти ночи доносятся из приоткрытых окон. Сладковатый запах цветов смешивается с горьким ароматом полыни и других, незнакомых мне трав. Иногда меня мучает сомнение: а могут ли травы пахнуть так приятно и так равномерно, или это Муфтик ворожит по-своему, как умеет, обеспечивая в доме не проходящую ненавязчивую и очень нежную ароматерапию? Его можно понять, в благодарность за сделанное мною, ещё и не так расстараешься. Хотя я и сделал, казалось бы, не много: всего лишь вернул братьев и Бутончика. Они же духи, а придать духу уже обретённую однажды форму — сущий пустяк для хранителя, даже для такого юного, можно сказать начинающего как я.

Время третий час ночи, но в комнате светло: пламя нескольких свечей разгоняет полумрак, и я лежу на белоснежной простыне, любуясь моей рыжей, нежной, ласковой, обожаемой, любимой, зеленоглазой ведьмочкой.

— Так смотришь, будто никогда не видел, — бурчит она, но по голосу чувствуется, что девушке нравится, как я на неё смотрю.

— Не могу наглядеться, — тихо отвечаю ей. — Никогда не перестану любоваться.

Она что-то довольно мурлычет и гладит мою грудь своей прохладной ладошкой, легонько царапает ноготками.

— У меня много вопросов, — тихо признаюсь ей.

— Мужчины… Вы не можете без вот этих вот сложностей, — улыбаясь, вздыхает девушка.

— Да!? И много у тебя мужчин?

Фыркнув, она тыкается носом в моё плечо, обвивает шею и целует, отчего я вполне ожидаемо таю. Некоторое время лежу, купаясь в её ласках и нежности, ничего не соображая и ничего иного не желая.

— Так что ты хотел знать, — по голосу чувствую, что она улыбается.

— Я? Ты уверена, ничего такого не припоминаю. — Мои глаза закрыты и открывать не хочется.

— Ну а кто же ещё, или всё уже не важно?

— Не знаю. Хочешь — расскажи. Например, почему ты официально умерла. И как так вышло, что брата Витали, у тебя нет и никогда не было.

— Как ты вообще до этого докопался!? — с изумлением спрашивает девушка. Чувствую некоторое удовлетворение — ну хоть чем-то удалось поразить.

— Хороший знакомый помог, — поборов желание напустить таинственность, всё отвечаю честно. — Ну и зачем?

— Так я начала готовиться к… даже не знаю, как это назвать. У тебя вот ритуал, а я… Ну тоже наверно, хотя и свой. У меня семья из тех, что называются неблагополучными, потому никто сильно и не горевал по безвременно скончавшейся. А Виталя и в самом деле мой брат, только троюродный. Он знал, он и помог с новыми документами и прочими вещами. Наверно можно было обойтись и без этого киношного эффекта, но в тот момент так было намного проще, решилось разом множество проблем.

— Жаль.

— Что именно?

— Очень уж простое объяснение. Я-то фантазировал, что ты нечто вроде живого мертвеца, или упырицы.

Она рассмеялась, смешно суча ногами и подрыгиваясь.

— Ой, ну ты сам то представляешь себе эту картину!? Дим, ты у меня такой ребёнок…

Желание спрашивать пропало. Да и вообще, так ли важно, как это всё сложилось, главное, что финал вышел на загляденье. Главное, что вот она, моя ведьма, лежит рядом, и в её зелёных глазах, я вижу то же обожание, какое она должно быть видит в моих.

— Знаешь, а ведь татуировки, которые тебя так напрягали, исчезли, — говорит она. — Я даже немного буду скучать по ним, ты так забавно пугался, глядя на себя в зеркале.

— Это я их убрал.

— Да!? Серьёзно? — она даже приподнимается на локте, заглядывает в моё лицо. — Как это?

— Они бывают необходимы, — отвечаю неохотно. — Когда станут нужны опять — верну.