Мария Семенова - Братья

— Учитель, ты говоришь как самовидец, — пробормотал он затем. — Но ведь летописания… ты сказал…

— В летописаниях, сын, страницы выдёргивали не раз и не два, облекая деяния прошлого в угодные ризы. Если война, так правая и неравная. Если со свету сжили, так злодеев.

— Зачем? Ты нас остерегал собой любоваться…

— Затем, что всякий хочет быть чист. Я девку не сильничал, сама подошла! Я чужого не отбирал, они первые начали!.. За красивыми баснями правды дознаться — знаешь, сколько труда? По листку, по обрывочку…

Ворон представил сокровищницу вроде той, что хранила Мытная башня. Тусклый свет в заросшем грязью окошечке. Книги, книги повсюду. Стопками, по́лицами, огромными сундуками! На страницах ржавые пятна…

— Ты же смог.

— Я знаю лишь чуть больше спесивых мирян, уверенных, что по праву владеют этой землёй… Пришельцам из степи не только пища Прежних показалась нечистой. В сосновых избах бок о бок с людьми обитали крылатые псы, и это возмутило андархов. Первые Эрелисы и Гедахи столь яро взялись охотиться на симуранов, что едва не истребили под корень… О чём думаешь, сын?

Он ждал взволнованного: «Отец, симураны дружны с праведной семьёй! С последышами тех самых Гедахов! Они же… Аодха-царевича…»

Не дождался.

«Владычица, дай терпенья…» Пришлось спросить:

— Вы на Коновом Вене как себя называете?

— Ну…

— Ведь не дикомытами?

— Дикомытами нас левобережники прозвали.

— Давно?

— После Ойдриговых нашествий, за то, что в полон не дались.

— А сами кем речётесь?

Ворон вновь надолго умолк. Наконец как-то стыдливо произнёс заветное:

— Славнуками.

— Славнуками!.. — безо всякого почтения развеселился котляр. — Матерь Царица, помилуй Левобережье!

Ворон ждал, неуверенно улыбаясь.

— Гнездари, — сказал Ветер, — так завидных женихов называют.

— И правильно, — буркнул Ворон. — Порно им Коновому Вену завидовать.

Его племя искони считалось беспортошным, зато упрямым и гордым.

— Меж собой как имя толкуете?

— Внуки славных. Славные внуки. А иные спорят, будто вовсе там не «слава», а «слово».

Впереди плотной глыбой обозначился крепостной зеленец.

— Скоро ли думать выучу? — вздохнул Ветер. — Чьи внуки?

— У нас старины передают. Некогда из-за Светыни вышел народ. Наши глядь с берега, а там старики да детные бабы. Мужи наперечёт, в ранах. Тогда мы подняли над героями щит…

— Не морозь, краснобай, — весело перебил Ветер. — Прямо так сразу хлеб преломили? Лучшую поляну показали в лесу?.. Не бывает, чтоб храбрецы с храбрецами сошлись, а мужеством не переведались!

— Ну… Наверно. Всё равно во внуках крови смешались.

Сквозь туман посвечивали огоньки. На последнем снегу Ветер легко спрыгнул с чунок.

— Что я должен был постичь, отец? — спросил Ворон. — О чём задуматься?

«О том, надо ли хранить тайну царевича Аодха, если тот был вправду спасён…»

— Я хочу, чтобы ты понял: нет лишнего знания. Были на этой земле цари и прежде Эрелиса. А ещё люди, вовсе не обделённые умом, ждут, что общая Беда опять врагов братьями сделает. Как мыслишь, сын? К душе вашим девкам жарые кудри?

Ворон сбросил алык, понёс чунки под мышкой.

— Я давно не был на Коновом Вене, отец. Не знаю, о чём там песни поют.

Как обычно, дорога из лесного городка кончилась слишком скоро…

Рано поутру за Светелом прибежали мальчишки:

— Гусляр! Где гусляр?

Светел на всякий случай напустил строгость:

— Куда ещё? Опять корзины топтать?

Оказывается, вчерашняя потеха так удалась, что кто-то придумал пустить в дело оставшуюся траву. Сегодня из неё собирались взапуски плести лапти. И конечно, плясать в них. Пока не развалятся.

Рука сама потянулась за берестяным чехолком.

— Благословишь, мама?

Мать с бабушкой переглянулись. Вчера Светел едва не почувствовал себя взрослым, вольным решать. Пра́вил людское веселье. Даже судьбу вздумал поторопить. Ночь минула — вновь он дитятко неразумное, по своему хотению из шатра ни ногой!

— Ступай, сыночек, — сказала Равдуша.

Корениха вдруг улыбнулась:

— Жогушку возьми с собой. Пусть будет мальцу что дома вспомнить.

Лапти всякий умеет плести. Из берёсты, из лыка, даже из мочала. Из еловых корешков, из битых веточек, из старых, отслуживших верёвок.

— Миновалось ремесло. Люди валенки да поршни обули.

— Которое лето ни берёсты, ни лыка не нарастает.

— Я вот сына и не учу. Кому оно теперь надо?

— А я научил. Умение не в кузове за плечами носить.

— Вот правильно. Пока дедовских вер не утратим, земля стоять будет.

Девки смеялись, запускали пальчики в кармашки-лакомки, озорно блестели глазами. Им снова предстояло плясать, разбивать утлые травяные плетни. Ристателей, кстати, было куда больше против вчерашних семи. Светел считать даже не стал. Увидел в кругу Зарника, обрадовался.

— Я у тебя лыжи возьму, — сказал Зарник.

— Продал я уже все.

— Ну вот…

— Вернусь, сделаю. Тебе ирты или лапки?

С колодками, с кочедыками сидели всё молодые ребята. Плетуханы постарше, давно себя утвердившие, держались по сторонам.

И все, будто кулачные бойцы на Кругу, напряжённо ловили каждое движение гусляра! Ждали, чтобы Светел дал радению порядок и смысл! Вплёл во вселенские круги. Определил на должное место.

Опёнку даже показалось, будто здесь собрались не умения сравнивать, а к сгинувшему солнцу взывать. «Когда явишься? Когда тучи разгонишь, живой лист позволишь увидеть? Чтобы не круглый год по снегу в валенках, а в лёгких босовиках да по шёлковой мураве…»

Согласились плести домашние лапотки-ступни.

— Ступни? — испугался незнакомого слова захожень с левого берега.

— Шептуны по-вашему, — объяснили ему. — Бахилки. Топыги. Босовики.

Светел поймал кивок старика-коновода. Тронул струны.

Плетуханы стали хватать стебли, торопливо заплетать на правом колене. Быстро погнали вниз строку за строкой.

Люди начали смеяться, показывать пальцами. Светел тоже присмотрелся, обученный кулачным Кругом всё замечать. Зарник счёл доставшуюся траву слишком ветхой. Вгорячах пустил в строку пучки потолще… и на полпути к носку обнаружил: завивает не босовичок для девичьей ножки, а бахилищу для кузнеца Комара. Бросить, новый лапоть затеять?..

— Ступай коверзни плети! — кричали ему.

— Гусю лапчатому только краснотал мил…

Злой и багровый Зарник сгорбился над работой.