Мария Семенова - Братья

Когда мама стала разборчива в еде, Светел услышал однажды, как она вздыхала о берёзовом соке: вот бы напиться!.. Они с атей рады были хоть чем потешить её, но куда. Лиственные деревья не росли даже в самых сильных зеленцах вроде Торожихи. Там круглый год было тепло, однако без солнышка удавалось зеленеть одним водорослям да хвощам. Светел только спросил: «Атя, а берёзовый сок — вкусный?» Жог воздел палец, собираясь рассказать, но в дверь сунулся сосед, пришедший за лыжами, а после как-то не вспомнилось.

Равдуша давно уже никуда не выходила одна, только в сопровождении мужа или сына. «Маму теперь знаешь как надо хранить?» — говорил Жог, улыбаясь неудержимо и немного смущённо. В возрасте, когда начинали присматривать подрастающим мальчишкам невест, они сами с Равдушей затеяли ещё одного. Вся Твёржа радовалась их удали. Дети после Беды рождались нечасто, а какие рождались — не стояли. Сопровождая мать, грузно опиравшуюся на рогач, Светел исполнялся лютости и был готов кому угодно дать бой. Только никто, конечно, не нападал. Даже тётушка Розщепиха помалкивала, держала язык под замком.

Ещё в зеленце с середины зимы жил гость. Отчаянный торгован из-за реки, путешествовавший с сыном-помощником и санками о двух псах, вместе не стоивших, по мнению Светела, одного Зыки. Он был человек мешаной крови. На лицо гнездарь, а по имени андарх — Геррик. Он приехал на Коновой Вен, прельстившись где-то подхваченными слухами о богатом купилище в Торожихе. Ну и как было на обратном пути не заглянуть в Твёржу, где плёл знаменитые лапки лыжный делатель Пенёк?

Ладно, приехал. Поставил саночки у общинного дома. Поклонился Пеньку, стал спрашивать о цене, заранее огорчаясь. Домашние диковины все продал, а купленным в Торожихе поди твёржинского источника удиви!

— Сам-то откуда, добрый гость? — спросил Жог.

Геррик назвал городишко в северной Андархайне, на полпути между Шегардаем и старым морским берегом:

— Из Сегды.

— Тогда вот что, удалой гость, — поразмыслив, сказал Жог. — Дай-ка ты мне в отплату ненарушимый зарок, что, если где хоть полслова услышишь про моего сына Сквару…

Тут Светел понял, отчего отец о Скваре последнее время очень редко упоминал. Не оттого, что забывать начал. Стоило имя назвать — и на губах снова обозначилась зловещая синева.

— Твоего сына?..

— Да, моего старшего. Мораничи против всякого обыка в котёл увели. Если услышишь хоть что-то… Если увидишь…

Жог задохнулся. Уведённый Сквара как под лёд канул. Его не смог почувствовать даже Рыжик, летавший искать до самого Шегардая.

Светел, по обыкновению помогавший в ремесленной, знака Жоговой немочи не упустил. Приник сзади, обнял… Отец поднял руку, благодарно всклочил ему волосы.

Посмотрев на это, Геррик уже после отозвал Светела в сторону, учинил подробный расспрос. Он всё удивлялся:

— Но вы же дани не платите?.. Царям не обязаны?..

Светел рассказал ему, откуда на руке Жога взялся белый рубец. О смелости Сквары, о безнаказанной жестокости котляров… Геррик невольно отыскал взглядом сына.

— Вот так живёшь и думаешь, что всё хорошо, — пробормотал удалой купец. — А по сторонам оглядишься — и как ещё голова на плечах цела…

Снегоступы коробейнику Пенёк сладил. Всё сердце отдал работе. Лыжи вышли загляденье. Вот-вот сами через лес побегут, да вприпляс. И сносу им в той пляске не будет.

Геррик восхитился:

— Ну и лапки, хоть в божницу любоваться клади!

— Скваре покажешь, если на слово не поверит… — напутствовал Жог.

Гость уже приготовил санки в дорогу, но затягивать новенькие путца в тот день ему не пришлось. Псы, выведенные во двор, так рванули к хозяину, что сын, Светелу ровесник, не удержал. Налетели, опрокинули в снег… И Геррик охнул, подвернув ступню. Еле поднялся. А поднявшись — не смог толком шагнуть.

Вот досада!.. Он-то думал пристать к большому обозу, двигавшемуся на полдень. Не одному же с мальчишкой одолевать Светынь и Левобережье, порядком одичавшее после Беды!

Твёржа, понятно, вволю посмеялась над неуковырой-гнездарём. Заботливо связанные саночки наново распотрошили.

— Оставайся, добрый захожень, пока не поправишься! А там весна, Рождение Мира, новый торг. Жена твоя — жёнка купеческая, ждать привычная, ясные глазки, поди, не выплачет…

— Да и у нас будет что посмотреть, — сказал Жог.

— Что же?

— А ваши стенку ладят? На Кругу бьются? Вот то-то!

И Геррик, порывавшийся хромать на одной ноге обозу вдогон, уступил любопытству, остался взглянуть, «отчего цари андархов за Светынь не прошли».

Сегдинцы часто появлялись теперь в ремесленной Жога Пенька. Не в праздности же дни коротать. Где живёшь — живи, а не лавки просиживай! Помогали Жогу, вместе со Светелом резали по образцу кожаные заготовки. Жог шил рукавицы. Из стриженых шкур — на всех твёржинских мужиков, да ещё про запас. Чтобы все обували кулаки из одного короба, чтобы никто не клепал про супротивника, будто злой супротивник, примером, вымочил боевые рукавицы и заморозил ради весомости удара.

Рассуждали за работой о разном. О том, например, как бы согласить Корениху продать кукольное семейство на пробу. О необыкновенных дорогах, вроде бы проложенных по льдам замёрзших морей куда-то на закат, на большой остров. По слухам, баснословно счастливый и изобильный. Туда из коренной Андархайны во множестве переселялась всякая голь: вольноотпущенники, бродяги, даже беглые рабы. Из-за этого дивный остров успел обрести насмешливое прозвание — «земля кощеев», Аррантиада. Уж что там надеялись обрести отчаявшиеся переселенцы, сколько их дошло, сколько сгинуло — в пурге, в разводьях, от разбойничьих стрел, — одно Киян-море и знало. Был тот остров впрямь благодатным или открыватели, по обыкновению, привирали?..

О Скваре, котлярах и мораничах больше не упоминалось. Геррик не забыл, как труден оказался для делателя тот разговор.

— Хватит горбиться, сын! — сказал Жог. — Поди разомнись!

Светел с готовностью вскочил. В глубине ремесленной у него висела на двух сошках рябиновая перекладина. Чтобы хвататься и вытягивать себя вверх усилием рук. Поначалу Светел едва десяток раз укладывал на неё подбородок. Ныне перевалил за два десятка, да ещё поднимал себя над перекладиной, утверждаясь на распрямлённых руках.

Кайтар, сын Геррика, тоже примеривался, но не полюбилось.

— На что тебе? — спросил он, видя упорство ровесника.

— Я к воинам податься хочу. В боевую дружину.

— А я не хочу, — сказал Кайтар. — Наше дело не драться, мы людей добрыми товарами радуем.

Светел с усилием выдавил себя наверх, просипел:

— Я тоже не хотел… Брата надо найти.

Кайтар засмеялся:

— Тебе, может, не витязем, а торговым гостем стать надобно? Коробейники всюду ездят, всё знают, а чего не знают, про то им другие рассказывают.