Роберт Джордан - Око Мира [litres]

Тэм медленно покачал головой:

– Мастер Фейн знает не намного больше того, что уже успел сказать. Для нас мало интересного. Битвы выиграны или проиграны. Города сданы или снова отбиты. Все – в Гэалдане, хвала Свету. За его пределы война не вышла, или же это последнее, о чем узнал мастер Фейн.

– Про битвы мне интересно, – произнес Мэт, а Перрин добавил:

– Что он про них сказал?

– Для меня битвы интереса не представляют, Мэтрим, – сказал Тэм. – Но я уверен, что попозже он с радостью все про них вам выложит. Главное, нам не следует тревожиться о них здесь, – как решил Совет. Мы не видим причин, по которым Айз Седай могут появиться тут на пути на юг. Что касается обратного путешествия, я думаю, вряд ли им захочется проезжать через Лес теней и переправляться через Белую.

Ранд и его друзья при этих словах насмешливо фыркнули. Имелось три причины, по которым никто не появлялся в Двуречье иначе как с севера – со стороны Таренского Перевоза. Первая, разумеется, – Горы тумана, возвышающиеся на западе, а на востоке путь надежно перекрывала Трясина. На юге текла река Белая, получившая свое название от пены, вскипающей в бурлящем столкновении быстрого потока со скалами и валунами. А за Белой лежал Лес теней. Мало кто из двуреченцев когда-либо переправлялся через Белую, и совсем немногие из них смогли вернуться. Лес теней протянулся на юг, по всеобщему мнению, на сотню или даже больше миль, без дорог и жилья, но зато там было полным-полно волков и медведей.

– Значит, для нас все этим и кончится, – сказал Мэт. В голосе его слышалось по меньшей мере разочарование.

– Не совсем, – отозвался Тэм. – Послезавтра мы отправим людей в Дивен Райд, в Сторожевой Холм и еще в Таренский Перевоз договориться о том, чтобы выставить дозоры. Верховые вдоль Белой и Тарена, а между ними пешие. Сделать бы это сегодня, но со мною согласился один мэр. Остальным никак не решиться попросить кого-нибудь провести весь Бэл Тайн верхом на лошади, носясь по всему Двуречью.

– Но, по-моему, вы говорили, что нам тревожиться не о чем, – сказал Перрин, и Тэм отрицательно качнул головой:

– Я сказал, что не следует, я не говорил, что не должны. Я знавал людей, погибших потому, что они были убеждены: того, что случиться не может, никогда и не случится. Кроме того, сражения сорвут с насиженных мест разный люд. Большинство будут лишь стараться обрести защиту, но другие станут искать возможность поживиться в смуте. Первым мы протянем руку помощи, но вторым мы должны быть готовы дать от ворот поворот.

Внезапно заговорил Мэт:

– А можем и мы поучаствовать в этом деле? Я, например, очень хочу. Знаете, я могу ездить верхом, как и всякий в деревне.

– Тебе хочется несколько недель холода и скуки, сна урывками под открытым небом? – засмеялся Тэм. – Наверняка это все, что там будет. Надеюсь, только это. Мы далеко в стороне даже от пути беженцев. Но если ты решился, поговори с мастером ал’Виром. Ранд, нам пора отправляться обратно на ферму.

Ранд заморгал от неожиданности:

– Я думал, мы останемся на Ночь зимы.

– Дела требуют позаботиться о ферме, и ты мне будешь нужен.

– Даже если так, мы все равно можем задержаться на пару часов. И еще я хотел вызваться в дозор.

– Мы отправляемся немедленно, – отрезал отец Ранда тоном, не терпящим возражений. Потом, более мягко, добавил: – Завтра мы вернемся, и у тебя будет время переговорить с мэром. И на праздник времени хватит. А сейчас у тебя есть пять минут, потом встречаемся в конюшне.

– Ты пойдешь со мной и Рандом в дозорные? – спросил Мэт у Перрина, когда Тэм ушел. – Готов поспорить, ничего подобного раньше в Двуречье не случалось. Что ж, если мы доберемся до Тарена, нам, может, удастся увидеть даже солдат и кто знает, что еще. Даже Лудильщиков.

– Думаю, пойду с вами, – медленно сказал Перрин, – если я не буду нужен мастеру Лухану, вот так.

– В Гэалдане война, – перебил его Ранд. С трудом он понизил голос: – Война в Гэалдане, Айз Седай Свет знает где, и ни первого, ни второго здесь нет. Зато есть человек в черном плаще, или вы о нем уже забыли?

Два его друга смущенно переглянулись.

– Извини, Ранд, – пробормотал Мэт. – Но не так уж часто выпадает случай сделать что-то поинтересней, чем подоить коров моего па. – Он выпрямился под удивленными взглядами. – Да, я их дою, и к тому же каждый день.

– Черный всадник, – напомнил друзьям Ранд. – Что, если он кому-то наделает бед?

– Может, он беженец, спасающийся от войны, – с сомнением сказал Перрин.

– Кто бы он ни был, – заявил Мэт, – дозоры его найдут.

– Возможно, – сказал Ранд, – но похоже, он исчезает, когда ему хочется. Лучше, если они будут знать об этом, когда станут его искать.

– Мы расскажем обо всем мастеру ал’Виру, когда вызовемся в дозор, – сказал Мэт, – он расскажет Совету, а они передадут караульным.

– Совет! – недоверчиво сказал Перрин. – Нам очень повезет, если мэр не расхохочется нам в лицо. Мастер Лухан и отец Ранда и без того уже думают, что мы оба от теней шарахаемся.

Ранд вздохнул:

– Если мы хотим рассказать о всаднике, то можно сделать все прямо сейчас. Сегодня мэр будет смеяться не громче, чем завтра.

– Может, – сказал Перрин, искоса глянув на Мэта, – нам попробовать отыскать еще кого-нибудь, кто его видел? Сегодня вечером мы расспросим в деревне каждого.

Мэт помрачнел, но ничего не сказал. Все поняли, что Перрин имел в виду: нужно найти других свидетелей, понадежнее Мэта.

– Завтра он не станет смеяться громче, – добавил Перрин, заметив нерешительность Ранда. – Когда мы пойдем к мэру, я бы с радостью взял с собой еще кого-нибудь. Мне сгодится хоть половина деревни.

Ранд задумчиво кивнул. Он уже почти слышал, как смеется мастер ал’Вир. Побольше свидетелей точно не повредит. И если они трое заметили этого типа, то и другие наверняка его видели. Должны были видеть.

– Ладно, завтра. Вы вдвоем вечером найдете кого сможете, и завтра мы пойдем к мэру. А после…

Парни молча смотрели на него, и ни один не задал вопрос, что будет, если им не удастся найти никого, кто бы видел человека в черном плаще. Тем не менее вопрос ясно читался в их глазах, и ответа на него у Ранда не было. Он тяжело вздохнул:

– Мне, пожалуй, пора идти. А то отец уже, наверное, гадает, куда это я запропастился.

Провожаемый словами прощания, он спешным шагом прошел во двор конюшни, где, упершись в землю оглоблями, стояла двуколка с большими колесами.

Конюшня представляла собой длинное, узкое строение с высокой двускатной соломенной крышей. Внутри, по обе стороны от прохода, располагались стойла, устланные соломой. Свет, проникающий из открытых двойных дверей на обоих концах конюшни, не мог рассеять царящий тут сумрак. В восьми стойлах хрупали овсом лошади торговца, в шести других переступали копытами тяжеловозы-дхурраны мастера ал’Вира, которых он обычно сдавал внаем, когда фермерам нужно было вывезти груз, что оказывался не под силу их лошадям. Из остальных стойл заняты были всего лишь три. Ранд прикинул в уме, что без труда мог бы определить, кому какое животное принадлежит. Высокий, широкогрудый черный жеребец, который яростно встряхивал головой, наверняка конь Лана. Холеная белая кобыла с выгнутой шеей, которая переступала ногами с той же грацией, как и танцующая девушка, пусть даже и в стойле, могла принадлежать только Морейн. Третий незнакомый конь, мускулистый, поджарый мерин бурой масти, в самый раз подходил Тому Меррилину.