Роберт Джордан - Око Мира [litres]

Пока кузнец шагал прочь, Ранд, по-прежнему стоя на коленях, посмотрел на деревню, впервые посмотрел по-настоящему. Мастер Лухан прав, подумал юноша; его поразило то, что он совсем не удивлен увиденным. Люди по-прежнему копались в развалинах своих домов, но даже за то короткое время, что Ранд был здесь, в их действиях уже появилась осмысленность. Он почти ощущал растущую решимость. Но он все терялся в догадках. Троллоков они видели; а видели ли они всадника в черном плаще? Почувствовали ли они его ненависть?

Из дома Колдера появились Найнив и Эгвейн, и Ранд вскочил на ноги. Или, скорее, попытался вскочить; он споткнулся, пошатнулся и чуть не упал лицом в пыль.

Мудрая опустилась на колени подле носилок, даже мельком не взглянув на юношу. Ее платье и лицо были испачканы еще больше, чем у Эгвейн, вокруг глаз темнели круги, хотя руки тоже были чистыми. Она ощупала лицо Тэма, приоткрыла большими пальцами его веки. Нахмурившись, Найнив откинула покрывала и сдвинула повязку, чтобы взглянуть на рану. Не успел Ранд посмотреть, что под повязкой, как она со вздохом вернула одеяло и плащ на место, нежным движением подтянув их Тэму на шею – словно укутывая на ночь ребенка.

– Здесь я ничем не могу помочь, – произнесла она. Опершись на колени ладонями, она распрямилась. – Мне очень жаль, Ранд.

Несколько мгновений юноша непонимающе смотрел на то, как Найнив повернулась и пошла к дому, потом кинулся к ней, схватил за руки и развернул лицом к себе.

– Он же умирает! – выкрикнул Ранд.

– Я знаю, – просто сказала она, и он почувствовал слабость в ногах от ее прозаичного тона.

– Вы должны что-то сделать. Вы должны. Вы же Мудрая!

Боль исказила черты Найнив, но лишь на мгновение, потом решительное выражение вновь вернулось на ее осунувшееся лицо с ввалившимися глазами, голос был тверд и бесстрастен:

– Да, я – Мудрая. Я знаю, что могу сделать с помощью своих лекарств, и знаю, когда это поздно. Ты что, думаешь, я не стала бы помогать, будь это в моих силах? Но я не могу. Не могу, Ранд. И есть другие, кому я нужна. Люди, которым я могу помочь.

– Я принес его к вам так быстро, как только мог, – с трудом ворочая языком, сказал он. Пусть деревня – в развалинах, но здесь была надежда, здесь была Мудрая. И когда надежда исчезла, Ранд почувствовал себя опустошенным.

– Я знаю, что ты сделал, – мягко сказала Найнив. Она ласково провела рукой по его щеке. – Это не твоя вина. Ты сделал больше, чем смог бы кто-то иной. Извини, Ранд, но мне нужно ухаживать за другими. Боюсь, наши беды только-только начались.

Ранд безучастно смотрел вслед Найнив, пока за ней не закрылась дверь. В голове у него билась только одна мысль: она ему помочь не может.

Когда Эгвейн бросилась Ранду на грудь, он от неожиданности отступил на шаг. В другой раз такой ее жест был бы ему приятен; сейчас же он лишь молча смотрел на дверь, за которой исчезли его надежды.

– Мне так жаль, Ранд, – сказала девушка, уткнувшись ему в грудь. – Свет, почему я ничего не могу сделать?

Ранд ошеломленно обнял ее.

– Я знаю. Я… Я должен что-то сделать, Эгвейн. Не знаю, что именно, но я не могу вот так просто дать ему… – Голос его сорвался, и она еще сильнее обняла юношу.

– Эгвейн! – громко позвала из дома Найнив. Эгвейн вздрогнула. – Эгвейн, ты мне нужна! И не забудь вымыть руки!

Девушка освободилась из рук Ранда:

– Ей нужна моя помощь, Ранд.

– Эгвейн!

Ему почудилось всхлипывание, когда она побежала от него. Потом Эгвейн скрылась за дверью, а он остался один возле волокуши. Минуту он смотрел на Тэма, не чувствуя ничего, кроме опустошенности и безнадежности. Внезапно лицо Ранда стало решительным.

– Мэр знает, что надо делать, – произнес он, снова берясь за оглобли. – Мэр знает.

Бран ал’Вир всегда знал, что делать. Усталый, но не утративший упорства, Ранд отправился к гостинице «Винный ручей».

Еще один дхурранский жеребец прошел мимо Ранда, ремни упряжи были обвязаны вокруг больших лодыжек, торчащих из-под грязного одеяла. По земле волоклись поросшие грубой шерстью руки, из-под завернувшегося угла одеяла виднелся козлиный рог. Двуречье – не место для ставших жуткой реальностью сказаний. Откуда бы ни были троллоки, они наверняка явились из мира извне, оттуда, где были Айз Седай, Лжедраконы, и одному Свету ведомо, какие еще из сказаний менестреля ожили в тех краях. Но не здесь, не в Двуречье. Не в Эмондовом Лугу.

По пути к Лужайке некоторые окликали Ранда от развалин своих домов, спрашивали, не нужно ли ему помочь. Даже если кто-то оказывался совсем близко, даже если шел рядом с ним, он все равно почти не слышал никого – лишь приглушенный шепот звучал в его ушах. Не вдумываясь в слова, он старался отвечать, что помощь не нужна, что и сам справится. Ранд едва ли замечал, когда его оставляли в покое, кто с встревоженным лицом, кто с обещанием прислать к нему Найнив. В голове у него билась одна мысль, лишь об одном он разрешил себе думать. Бран ал’Вир сможет что-то предпринять и поможет Тэму. Юноша старался особенно не рассуждать о том, как именно. Но мэр сумеет что-нибудь сделать, что-нибудь придумает.

Разрушения, которые затронули половину деревни, гостиницы почти не коснулись. Несколько подпалин на стене, но красно-черепичная крыша блестела так же ярко, как и обычно. Однако от фургона торговца остались лишь почерневшие железные ободья колес, привалившиеся к обугленному фургонному остову, сейчас лежащему на земле. Большие круглые обручи, поддерживающие парусиновый верх фургона, покосились в разные стороны.

На камнях древнего фундамента сидел, скрестив ноги и аккуратно отстригая маленькими ножницами опаленные края лоскутков на своем плаще, менестрель. Завидев Ранда, он отложил плащ и ножницы, потом, не спрашивая, нужна ли Ранду помощь, соскочил на землю и подхватил носилки сзади.

– Внутрь? Конечно, конечно. Не беспокойся, мальчик. Ваша Мудрая позаботится о нем. Я видел, как она работает, прошлой ночью, – у нее ловкие руки и уверенность в своем искусстве. Все могло оказаться и хуже. Кое-кто минувшей ночью умер. Может, и немногие, но для меня и один человек – уже много. Исчез старый Фейн, а это самое худшее. Троллоки сожрут что угодно. Благодари Свет, что твой отец здесь и еще жив, потому что Мудрая его вылечит.

Ранд не слушал менестреля, – «Он мой отец!» – обращая на его голос не больше внимания, чем на жужжание мухи. Он больше не вынесет сочувствия, не вынесет попыток подбодрить, поддержать его. Не сейчас. Только после того, как Бран ал’Вир скажет ему, как помочь Тэму.

Вдруг Ранд понял, что прямо перед ним дверь гостиницы, на которой что-то намалевано – изогнутая линия, проведенная головешкой, нарисованная углем перевернутая слезинка. После всего происшедшего Ранд не удивился даже этому: клык Дракона на дверях гостиницы «Винный ручей». Его не интересовало, почему кому-то захотелось обвинить содержателя гостиницы или его семью в приверженности ко злу или накликать на гостиницу несчастье, но ночь убедила юношу в одном. Возможно все. Все что угодно!