Дмитрий Манасыпов - 13 участок. Чужак [AT]

— Не нервничай. — посоветовал Межинский. — Всему свое время. Тебе нужна информация о смерти той глупышки, оказавшейся не вовремя не в том месте. Я могу ее тебе дать, потерпи.

— Откуда тебе что-то известно? Про запас собирал?

Межинский ухмыльнулся. Как всегда — фирменно.

— Друг мой, я всегда коплю все про запас. Поверь мне, выходцу из несчастной Польши, это полезно всегда и всем. Даже самым отпетым большевикам вроде тебя. Я же знаю, что когда тебя прижмет, ты появишься тут и скажешь — Межинский, ты же шляхтич, ты должен помочь другу! Я отдам тебе последние злотые, веру в себя и почти жизнь, оставив лишь фамильную саблю.

— Скучно тебе?

— Очень. Вот, правда, веселье за стеной.

И он показал на оконце, что с той стороны выглядело зеркалом. Явно желал, чтобы я глянул и оценил. Я глянул.

Женщины. Самые обычные горожанки, правда, почему-то наполовину разбавленные настоящими сельскими жительницами. Это заметно сразу, даже если нацепить платье модного цвета «бордо», все равно поймешь. Прикрой широкие плечи боа, натяни перчатки, настоящее проступит, как не прячь.

Как говаривала Сейди, секретарь Кэпа, гранд-дама всего Участка и внучка своей мудрой бабушки, говорила, цитируя её, великолепнейшую миссис Раневски:

— Прежде чем пользоваться красным лаком, девочки, сперва ототрите пемзой свои пятки.

Именно, захотелось мысленно согласиться с источником мудростей для своей внучки, Кэпа с его женой и всего 13 участка. Именно, девочки, пусть и не пятки, но оттереть стоит. Или просто быть самими собой, не корча дам полусвета там, где не стоит.

— Это кто?

Межинский, перегнувшись через стол, конспиративно прошептал:

— Сплетни и поцелуи, мой друг комиссар, сплетни и поцелуи.

Надо же… «Сплетни и поцелуи», они же «Пинк-маг», самый популярный еженедельник города, недавно перешедший в формат три раза в неделю и выдающий на-гора самые востребованные литературные шедевры окружавшей меня современности. Пухлый бульварный журнал, упакованный в обложку вырвиглазных оттенков лилового, украшенную томными красавицами в мужественных объятиях суровых и настоящих мужчин.

Проще говоря — любовные романы. И не просто любовные романы, а от домохозяек.

— Знаешь? — почему-то удивился Межинский.

Пришлось изобразить странную фигуру пальцами. Да, знаю. Почему? Пока не скажу, всему свое время.

— И кто тут кто?

— Смотрю, мсье знаток? Даже не подозревал.

— Я их не читаю. И «Мечи с карабинами» тоже не читаю.

«Мечи и карабины», полная противоположность «Сплетням и поцелуям», журнал для мужчин, гордо именующий сам себя «серо-стальным», под цвет обложки, а среди газетчиков пользующийся определением «голубой».

— Ну… — Межинский прищурился, явно вспоминая посетительниц. — У них тут собрание, вроде Ковена на Лысой горе. Заказали малый зал за неделю, самый популярные авторы, как всегда — раз в месяц собираются, перемывают кости, когда другим, когда друг другу, планируют — против кого дружить дальше и, конечно, обсуждают высокое.

— Литературу?

— Можно, и так сказать. В основном — межличностные отношения.

— А, мужиков, что ли?

— Ничего от тебя не утаишь, на то ты и детектив, большевик. Вон, видишь, Кейт Карриди, очень популярна.

— Вон та милая бабушка?

— Бабушка разве не женщина?

Мне даже стало стыдно.

— Элеонора Оссетин, эмигрантка с твоей красной родины. Обожает писать настоящее порно, потому скрывается под псевдонимом, считая, что так ее не привлекут, если что. А вон мисс, или миссис, Грин. Искренняя домохозяйка, верующая в светлую любовь в четвертом браке. И…

— Хватит. Посмеялись и хватит. Вон тот, в очках, в общем зале, ревнивый муж кого-то из дам, либо поклонник, ждущий автографа.

Межинский едва сдержал смех.

— Это Д. Черри, автор «Сплетен и поцелуев»… под псевдонимом, конечно.

Я кашлянул и решил не продолжать.

— Тебе нужен мальчишка-разносчик, продавец китайской лапши, само собой китаец, — вдруг сказал Межинский. — Его ищут, ищут умело, но те, кто хочет, все замечает. Найди его, так получишь ответ на вопрос по девчонке. Он видел кого-то и понял — что этот кто-то… либо эта, чересчур страшно для него.

— Ты уверен, что китаец?

— Да.

Черт…

Почему я чертыхаюсь? Потому что китаец, мальчишка и разносчик лапши в Ночном городе — ведут в одно место и к одной личности. К гребаному Мен-Хва. В Чайна-Таун.

Вместо моего Ворона, за его столиком, меня ожидали три чашки с гущей на донцах и пустой кофейник. А еще, написанное пером и где-то найденным джемом прямо по белой скатерти, предупреждение — «Надо уехать».

Абак уехал, забрав машину и совершенно забив на мои потребности. Старые, что с них взять, какое им дело до моих мелких человеческих нужд, верно?

— Штопаный гон…

— Ай-ай, большевик, остановись! — Межинский похлопал меня по плечу. — Не стоит хулить Ворона, дороже выйдет. Вороны разбираются во многом, включая пространство.

— И время?

— Наверное, сам спроси у кого-то из их ребят.

Действительно, стоило подумать самому, это же просто — взять и распросить кого-то из Воронов про их отношения с временем и пространством. Чертовы пернатые ублюдки, включая кинувшего меня водителя.

Вопрос сейчас один — как выбраться в город? И…

— Дамы еще не в полном составе, — поделился Межинский, — я скажу швейцару, чтобы не отпускал такси.

— Спасибо. Я выйду на задний двор, меня там найдут, не забудут?

— Не переживай. Выпей кофе, взбодрись.

Сволочная польская рожа, пусть и правая в своем предложении. Меня опять клонило в сон, вторые сутки на ногах… Или третьи? Да какая разница, ведь кофе как нельзя кстати. Особенно сатанински-крепкая смоль, выдаваемая клятым ляхом за кофе. Крохотный наперсток мейссенского фарфора с хреновой и едва различимой пастушкой, гулявшей своих бяшек по лужайке. А в ней, тонкостенной, сожми сильнее и лопнет, чашечке — натуральный венский кофе.

Я приподнял шляпу, посылая благодарность Эмилю, бросившему мучить свой рояль рыдающими пассажами и сварившего мне этот энергетик. Втянул запах носом, понимая, что сейчас внутрь меня вольется живой огонь, отдающий солью, перцем, кардамоном, корицей и еше чем-то. И все это густое варево снова поставит меня на ноги.

— Как его романтические похождения?

Эмиль не любит обсуждать личную жизнь с кем-то, кроме Межинского, но любит интерес к своей персоне, обязательно распрашивая о себе, должном мелькать в разговоре.

— Применяет стратегический подход к какой-то очередной фемм-фаталь, роковой любительнице философии и авто.

— Серьезная смесь.

— Наверное… — Межинский усмехнулся. — Твоя, кстати, родственница по стране происхождения. Очередная эмигрантка, прибывшая, правда, через Японию. Эдакая дама полусвета, так сильно старающаяся казаться аристократкой, что сразу подозреваешь в ней обычную, пусть и высокого уровня, этуаль, обожавшую флотских офицеров Тихоокеанского флота Его Императорского Величества. Да еще и кокотка, обманывает Эмиля о своем возрасте, молодясь.