Грегори Киз - Мечи и темная магия

Теория. Теория — путеводная нить, втолковывали мне. Обломок мачты в бурном море. Я напомнил себе основные положения.

Чтобы вернуть потерявшийся разум, прежде всего производят вхождение. Для этого визуализируют себя в виде проникающего объекта: бурава, клюва дятла, червя-древоточца. Мне почему-то всегда представлялся плотницкий коловорот. Я внедрился, выбрасывая из-под толстого сверла спиральные стружки кости. Вероятно, тут играло роль какое-то детское воспоминание, когда я смотрел на работавшего в сарае дедушку. Собственно, личные воспоминания использовать не полагается, но при моем неразвитом воображении так проще.

После входа немедленно установить первую защиту, поскольку никогда не знаешь, что тебя там поджидает. Я поднял первый щит сразу, как почувствовал, что проник внутрь. Использовал «scutum fidei», визуализацию щита. Мой щит круглый, с отверстием наверху, и сквозь него мне видно, что творится вокруг.

Я заглянул в дырочку. Никакие чудовища не скалили клыки, готовясь к прыжку. Вот и хорошо. Сосчитай до десяти и медленно опусти щит.

Я огляделся. Это критическая точка, здесь нельзя спешить. Сколько времени это занимает, зависит от силы вашего дара — у меня, естественно, целую вечность. Понемногу светлело. Первое дело — определиться. Сориентироваться, очень тщательно определить расположение точки, через которую вошел. Ну разумеется. Потеряв точку входа, вы навечно застрянете в чужой голове. Вряд ли вам бы этого хотелось.

Я провел диагонали от углов комнаты, измерил угол к линии моего движения своим воображаемым транспортиром (он у меня медный, с цифрами, выведенными готическим курсивом). Сто пять, семьдесят пять — я повторил числа четырежды, для пущей уверенности вслух. Отлично. Теперь я знаю, где нахожусь и как отсюда выйти. Сто пять, семьдесят пять. Теперь натравим собаку на кролика.

Я находился в комнате. С детьми можно быть практически уверенным, что это будет их спальня или помещение, где они все спят, если сословие и состояние не позволяют каждому отдельной спальни. По всем существенным признакам это была комнатушка наверху, откуда я заставил его перенести. Отлично: места мало, спрятаться почти негде. Насколько же легче иметь дело с субъектами ограниченных умственных способностей!

Я визуализировал для себя тело. Предпочитаю не быть собой. С детьми лучше всего представляться доброй женщиной, их матерью, если возможно. Я не слишком хорошо умею создавать конкретных людей, а женщины у меня вообще не получаются. Так что я выбрал ласкового старичка.

— Привет, — позвал я. — Где ты?

Не беспокойтесь, если они не отвечают. Иногда они отзываются, иногда нет. Я обошел постель, встал на колени, заглянул под кровать. Еще был шкаф: одна из тех треугольных штуковин, которые вклинивают в угол. Я его открыл. Он почему-то был полон шкур и костей мертвых животных. Не мое дело — я закрыл створку. Откинул одеяло на кровати, приподнял подушку.

Странно, подумал я, и повторил основы теории. Мальчик наверняка жив, иначе здесь не оказалось бы комнаты. Если он жив, он должен быть где-то здесь. Он не может стать невидимым в собственной голове. Он может, конечно, превратиться в любое существо, но оно должно быть живым и одушевленным. Скажем, в таракана или блоху. Я вздохнул. Вечно мне попадается тухлая работенка.

Я изменил масштаб, в пять раз увеличил комнату. Действуем постепенно. Если он таракан, он теперь будет тараканом величиной с крысу. Понятно, если он был крысой, то стал крысой размером с кошку и способен основательно цапнуть. На всякий случай я сделал себе панцирь. И снова заглянул под кровать.

Я визуализировал на стене напротив двери часы. Они сообщили мне, что я провел внутри десять минут. Рекомендуется не более тридцати. Первоклассный практик может провести внутри час и вернуться более или менее целым: такие случаи дают материал для журнальных передовиц. Я повторил обыск, на сей раз обратив внимание на содержимое шкафа. Сухие разрезанные звериные шкурки: беличьи, кроличьи, крысиные. Ни блох, ни моли, ни клещей. Вот вам и теория.

Я визуализировал стеклянный кувшин, представлявший уровень моей энергии. Удивительно, как быстро и незаметно для себя можно истощить силы. Хорошо, что я вспомнил. Мой кувшин был пуст на треть. Для выхода надо оставить по меньшей мере пятую часть. Я снабдил его калибровочной шкалой для полной уверенности.

Думай быстрее. В подобных случаях рекомендуется визуализировать ищейку (спаниель, терьер, такса), но такое отнимает много сил. К тому же ищейка, пока ею пользуешься, сжигает энергию. И на ее уничтожение тоже требуются силы. Я провел поперек кувшина яркую красную линию и голубую — немного выше. Альтернатива ищейке — дальнейшее увеличение масштаба: скажем, в двадцать раз. В этом случае таракан превращается в чудовище размером с волка и способен напасть на вас и откусить вам голову. Я все еще поддерживал панцирь, но всякая эффективная защита сжигает энергию. Если мне придется отбивать атаку, силы могут мигом уйти под красную линию. Нет уж, к черту.

Я вызвал терьера. Я не собачник, и терьер у меня получился странноватый: с очень короткими кочерыжками ног и прямоугольной головой. Впрочем, он с азартом взялся за дело, виляя воображаемым хвостом и потявкивая. Пробежался по комнате. Все обнюхал. И сел на пол, уставившись на меня, словно хотел сказать: «Ну?»

Плохо дело. Мой кувшин опустел наполовину, я использовал весь репертуар одобренных методов и ничего не нашел. Такое уж мое везение, что мне достался особый случай, прямо коллекционный образец. Старшие научные сотрудники передрались бы между собой за такую возможность, а мне только и надо, что сделать работу и смыться. Не стою я своего счастья.

Я испарил собаку. Думай быстрее. Наверняка можно попробовать что-то еще. Но мне ничего не приходило в голову. Чушь какая-то: он должен быть где-то в комнате, не то и самой комнаты не было бы. Он не может быть невидимым. Он может превратить себя только в то, что способен вообразить, и оно должно быть реальным: никаких фантастических существ величиной с булавочную головку. При пятикратном увеличении красный клещ был бы хорошо заметен, да и собака бы его унюхала. Ищейки, даже такие несовершенные, как моя, чуют живое. Если бы он здесь был, собака его нашла бы.

Значит…

Я, как того требует процедура, обдумал, не следует ли отказаться от попытки и выйти. Это, конечно, означало бы, что мальчик умрет. Войти дважды невозможно — это доказано. Я был бы в своем праве, столкнувшись с загадкой такого масштаба. Неудачу отметили бы в моем деле, но с примечанием, что я не виноват. Не в первый раз. Далеко не в первый. Мальчишка умрет — не моя забота. Я сделал все, что мог, а большего никто не может сделать.