Грегори Киз - Мечи и темная магия

Обезумевшая от страха толпа металась по улице, стараясь как можно скорее покинуть опасное место. Но сзади напирали другие зеваки, желавшие своими глазами увидеть происходящее. В результате возникла давка, лишившая испуганных людей возможности спастись бегством. Ян Рей понимала, что победу над Ниспровергателями необходимо одержать здесь и сейчас. От Десятой Тюрьмы их отделяло всего две мили, но это отнюдь не облегчало положения попавших в засаду.

По обеим сторонам улицы тянулись дома — трактиры, кондитерские лавки, уличные кафе, где немногочисленные посетители испуганно сбились в кучу посреди поваленных столов и стульев. Кое-где в верхних этажах окна были открыты. Ян Рей видела, как Ниспровергатели мечутся там, прицеливаясь и посылая вниз стрелы, поражавшие стражников. Справа, над крышами, возвышалась громада Марселланской Стены, и Ян Рей оставалось лишь горько сожалеть, что она не может скрыться за ней.

Но Джейв знал свое дело, и их положение отнюдь не было безнадежным. Дюжина Пурпурных Клинков окружила Дэла Бэмора, истекавшего кровью на своей дыбе; плащи, обшитые железными пластинами, защищали солдат от вражеских стрел. Лучники вскинули свои луки; Ян Рей знала: пущенные ими стрелы попадут точно в цель, ибо то были лучшие в городе стрелки. С верхних этажей таверны до нее донеслись крики боли — она видела, как метавшиеся там тени затихли. Несколько Клинков опустили деревянные ставни кареты, дабы защитить жрицу от опасности и лишить ее возможности наблюдать за происходящим. Джейв был среди них. В глазах его сверкнул сердитый огонь, когда он заметил, что Ян Рей выглядывает в окно.

— Назад! — рявкнул он.

— Ты уже послал за подкреплением…

— Разумеется!

Пурпурные Клинки, разбившись на пары, обыскивали ближайшие дома, пытаясь обезвредить скрывшихся там врагов. На улице вспыхнуло несколько яростных схваток. Ниспровергатели скрестили мечи со стражниками, хотя ни у одного из них не было надежды одержать победу над опытным и тренированным воином. Столь очевидное безрассудство заставило насторожиться Ян Рей. Она догадывалась: Ниспровергатели вовсе не склонны бессмысленно жертвовать жизнью. То, что они перешли к столь невыгодной для себя стратегии, означало, что они готовы на все или же…

— Джейв, странно, что они так быстро вышли из засады, — заметила она.

Капитан взялся за последний ставень, скрип дерева отдался болью в голове жрицы.

— Я это знаю, — нетерпеливо бросил он. — Они пытаются нас обмануть. Но мы не поддадимся на их хитрость.

— Они не должны получить заключенного, Джейв, — сказала Ян Рей и сама удивилась тому, как сильно дрожит ее голос.

Капитан, не обращая внимания на звуки битвы, вперил в жрицу пронзительный взгляд.

— Кто он такой? — спросил он.

— Тот, кто должен умереть на Стене на глазах у всех горожан.

С этими словами она отодвинулась от окна, позволив Джейву опустить ставень. Темнота, воцарившаяся в карете, подействовала на Ян Рей угнетающе. Закрыв глаза, она принялась молиться духу Ханхарана. Но молилась она вовсе не за себя. Она просила Ханхарана сделать все, чтобы Дэл Бэмор был благополучно распят.

— Печально, когда человек умирает вот так, насквозь провонявший собственной мочой и дерьмом, — заметила Ян Рей.

Она достала из рукава маленький изогнутый кинжал и приблизилась к висевшему вниз головой арестанту.

— Не надо меня жалеть, — откликнулся Дэл Бэмор.

Голос его изменился до неузнаваемости. Четыре дня назад, когда злоумышленник стоял перед Советом, в голосе этом слышалась насмешка, а каждое слово он произносил с вызовом. Сейчас он признал свое поражение. Но Ян Рей не могла позволить этому человеку одурачить себя.

Несколькими ударами кинжала она перерезала веревки и быстро отступила в сторону. Арестант упал прямо в таз с кровью и испражнениями и перевернул его, так что отвратительная смесь разлилась по каменному полу. Ян Рей сморщила нос от отвращения.

— Видел бы ты себя сейчас, — усмехнулась она. — Хорош великий Ниспровергатель, разрушитель устоев и язычник.

— Я не язычник, — возразил Дэл Бэмор.

Хотя руки его по-прежнему были связаны, ему удалось сесть. Она видела, что каждое движение причиняет ему боль. Интересно, как долго Тривнер заставлял его висеть вниз головой, подумала она. Лицо арестанта, покрытое грязными пятнами, было багрово. Тело покрывала сплошная корка запекшейся крови, многочисленные раны кровоточили. Собственная нагота, судя по всему, нимало его не смущала в отличие от Ян Рей, старательно отводившей взгляд от истерзанного обнаженного тела. Краешком глаза она заметила, что Бэмор пытается устроить поудобнее негнущуюся ногу.

— Я прикажу Тривнеру отрезать тебе ногу, — пообещала она. — Он уже проделывал подобные операции.

Бэмор хихикнул и, с усилием подтянув к груди колени, опустил на них подбородок. С губ его сорвался стон, но взгляд, устремленный в сумрак за спиной жрицы, был спокоен и задумчив.

— Предайся Ханхарану, — посоветовала она. — Только он способен сделать твою смерть менее мучительной.

— Насчет Ханхарана мы вряд ли придем к согласию, — сказал арестант, сплюнул кровь и на несколько мгновений закрыл глаза.

Грудь его тяжело вздымалась.

В нем едва теплится жизнь, подумала она. Все-таки мы сумели его сломить…

Но она ошиблась. Бэмор вовсе не был сломлен. Когда он заговорил, Ян Рей поняла, что за истекшие три дня дух его окреп и возмужал.

— Мы не придем к согласию, ибо у меня нет надобности в том, что необходимо тебе, — изрек он. — Тебе нужно, чтобы я искал помощи у Ханхарана, потому что вы, Марселлане, стремитесь поддерживать в своем стаде единомыслие. Тебе нужно, чтобы я ему молился, потому что мысль о том, что я прекрасно обхожусь без твоего бога, внушает тебе ужас.

— Это не так, — возразила Ян Рей.

— Мое неверие тебя пугает, — повторил арестант. — А мне вся эта ерунда совершенно ни к чему.

— Если вопросы веры кажутся тебе ерундой, прими Ханхарана. Ведь для тебя это ровным счетом ничего не изменит.

— Но тогда вы победите.

— Мы победим так или иначе. Завтра мы отвезем тебя в Десятую Тюрьму. Через три дня состоится процесс, на котором ты будешь осужден за ересь и приговорен к смертной казни. Тебя распнут на Стене, вбив гвозди в твои запястья и лодыжки. Потом тебя пронзят тринадцатью молодыми побегами, чтобы привлечь ящериц, и оставят умирать. Когда ты умрешь, ты начнешь гнить на виду у всех, кто проходит мимо. Насколько мне известно, некоторые горемыки висят на Стене по целому месяцу, прежде чем плоть начнет отпадать от костей кусками.

— Но тогда я буду уже мертв. Мне будет все равно.

— Если ты примешь его, я устрою так, что палач заколет тебя отравленным ножом. Ты умрешь прежде, чем он спустится по лестнице.