Грегори Киз - Мечи и темная магия

— Ты добудешь нам меч, — произнес Гешкель.

Сказано довольно прямолинейно.

Даже не верится.

— Буду рад помочь, — ответил Полоумный Волк.

Вот так он и получил свободу, доспехи с оперением и короткий двуострый меч. С улыбкой покидал Полоумный Волк стены Кдш-Кхула. Легкой была его поступь и многообещающим будущее. Конечно, они оставили у себя Ину, чтобы быть уверенными в его возвращении. Что ж, значит, плохо они его поняли. Ну да, конечно, вернуться-то он вернется, он ведь любит ее, в конце концов. Но у Ины есть и собственные силы, о которых, кажется, совсем ничего не подозревает Кдш-Кхул, а значит, она и сама сумеет найти путь к свободе. И потому у него есть выбор.

Путь шел мимо чистого пруда, в котором Полоумный Волк только что искупался и теперь нежился, наблюдая, как пляшут на солнце стрекозы. Чуть погодя он оделся и, немного помедлив, отправился той дорогой, что ему показали. Одновременно он пытался предусмотреть то, что случится дальше. Наверное, с колдуньей, если она окажется опасна, можно будет поторговаться. Разумеется, предметов для торга у него немного…

«Верно, только ты и я», — произнесла Чугаачик.

— Лучше было бы, если бы остался лишь я один, — ответил Полоумный Волк.

«Разве ты не научился уму-разуму, сладенький?»

Полоумный Волк замедлил шаг. Да, с колдуньей, у которой хватило сил расколоть божество надвое, имеет смысл попробовать договориться.

— Бог, про которого они говорили… — размышлял Полоумный Волк. — Давай-ка взглянем на него из подозерья.

Чугаачик беспокойно зашевелилась в глубинах своего костяного жилища. Кожа показалась Полоумному Волку кремнем, зубы сделались, как ножи. Кругом стоял запах крови, такой сильный, что он будто чувствовал ее вкус.

И тогда он нырнул в подозерье, за пределы того, что его народ называл наружными покровами мира. Деревья и горы поблекли, сделались не ярче теней, сквозь них пробивался свет. И явились боги.

Полоумный Волк увидел бога впервые в тринадцать лет. То был бог белого можжевельника, не самый сильный дух, но увиденное довело Полоумного Волка до безумия и горячки, едва не стоивших ему жизни, ибо людям нельзя напрямую видеть божества. Лишь некоторые, рожденные для того, чтобы стать шаманами, способны видеть непроявленных духов, и если только такие люди не становятся шаманами окончательно, принимая в себя духа-помощника, то они сходят с ума.

Отец Полоумного Волка нашел для него духа-помощника, которого считал духом богини-львицы.

Отец ошибся.

Но теперь, когда Чугаачик открывала Полоумному Волку глаза, он мог смотреть из подозерья и не терять рассудка.

Как правило, не терять.

Сперва он заметил малых богов — тех, что были связаны с ландшафтом: с деревьями, камнями, с прудом, в котором он купался. Как и у большинства духов, у этих богов не было четких форм: они играли, принимая множество обличий. Он думал о том, как их все-таки немного: казалось, тут должны быть сотни, а нашлось всего лишь несколько дюжин, и каждый казался немного ослабленным.

Повсюду был Кдш. Бог этой земли, бог местности. Обычно в подозерье такие боги тоже бесформенны.

Но не Кдш. Он предстал непристойно голым, подобный белокожим людям, удерживающим в заложницах Ину. Бог сидел на земле — сгорбленный, и его руки бесцельно двигались, словно выискивали что-то. В глазах его, словно в зеркалах, отражалось безумие, а слюни стекали, образуя потоки и водоемы его страны. Из плоти его вырывались вены, соединявшие его с мелкими божествами, с людьми в городах, а одна болезненно-желтая трясущаяся жила уходила далеко вперед, в ту сторону, куда предстояло путешествовать Полоумному Волку. Но куда тянулась жила, Полоумный Волк не видел: что-то останавливало его на пути.

Что-то, с чем придется поторговаться, подумал он.

С помощью Чугаачик он дотянулся до одной из жил, выдернул из нее отросток и привязал к ближайшему плющу.

Затем вернулся из подозерья, сел, чувствуя головокружение. Ощущение было тяжелым, но через несколько мгновений все прошло. Он поднялся, срезал лозу, свил из нее небольшую петлю, как браслет себе на запястье. Затем продолжил путь.

Почва пошла вверх крутым склоном, в лес, где росли странные, перекрученные дубы, араукарии и можжевельник. Густой смолистый запах можжевельника делал влажный воздух ароматным, и на миг Полоумному Волку почудилось, будто он перенесся далеко, на овеваемые ветрами степи Манг, — туда, где родился, где его народ совершал ежегодные кочевки, охотясь на медведей-травоедов и бизонов и совершая набеги на племена Каменных Икр и Народ Стад.

Как же далеко был его дом? Если бы он хоть раз повернул на север от этих гор, то очутился бы где-то близ Лхе, а оттуда можно пойти какой-нибудь из множества старых, заросших дорог, проходящих через земли вождей в Шерируте. Была бы у него лошадь, добрался бы за год, а то и скорее. Хорошо бы снова поесть травяного рагу, увидеться с Цъэбегау, с Горой Белого Ключа. Снова почувствовать Манг, свою родину. А мать — жива ли она еще? А сестры, а двоюродные братья?

Полоумный Волк попытался вспомнить лицо матери, но получилось туманное пятно.

Он обошел весь свет, от Северных Великаньих Лесов до древних, разлагающихся городов и пышущих жаром островов на юге, лишь бы избавиться от Чугаачик, лишь бы вновь зажить прежней жизнью. Но спасения не было нигде. Должно быть, спасение осталось там, где все началось, — там, где отец впервые показал его Чугаачик.

Но теперь ему было не место там. Да и не были те места его подлинной родиной.

А потому Полоумный Волк продолжал свой путь и вскоре вышел к святилищу, о котором ему рассказали: строение со стенами, выложенными из необработанных камней, без раствора, и крыша из кедровой черепицы, которую давно бы пора починить. Дверь оставалась открыта.

На ступенях, ведущих наверх, в святилище, сидела женщина.

Волосы ее были седыми, туго заплетенными в длинную косу, скрученную на затылке. А лицо под косой испещрено шрамами, оставленными за годы смеха, печали и боли. Синие глаза смотрели на Полоумного Волка немного испытующе, с легкой укоризной.

— Я не знала, что себе представить, — сказала она. — Вижу пустыню, красный камень вижу. Кустарник в песке, высокие белые деревья в горах. Откуда ты?

— Из Мангангана.

— Никогда не слышала о таком месте, но тебе оно подходит, ты просто пропитался им. Много думал о том месте.

— Это далеко к северу отсюда. — И с неуверенностью: — А если бы я думал о том, как спать с женщинами, то ты бы сейчас расспрашивала меня о моих женщинах?

Старуха улыбнулась:

— Женщину я тоже вижу. Очень далеко отсюда. Вокруг нее — вода. Там не твое место. Чужое.

— Нет, не мое.

— Так это ты из-за нее пришел сюда? Из-за нее согласился? Ее взяли в плен?